Исполнительница темных желаний - Галина Романова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, а какую роль он, прячась в своем домашнем уюте от непогоды, отводит ей? Роль гувернантки, прачки, кухарки, подносчицы свежих ароматных ватрушек?
Ему такая ее роль не нравилась. Нет, пускай и это все будет, привык к удобству, спору нет. Но чтобы ко всем прочим благам она чуть добрее была к нему, чуть снисходительнее. А то, как Тайку арестовали, так вовсе отвернулась от него. Попытался как-то перехватить ее на лестнице, когда она мальчишек уложила, а он только собрался укладываться, обнял. Поцеловать попытался.
Так она что сделала? Она врезала ему, да так, что зубы свело.
– Я вам не Маруська, Сергей! – просвистела строго. – Еще раз такое повторится, я уйду от вас!
– Как уйдешь? – не понял.
Она не могла уйти, не имела права, считал он! Она вырастила его мальчишек, став им почти родной. Она о нем знает все, кроме разве что интимных подробностей. Но какое белье он предпочитает, знает точно. И носки с галстуками подбирает каждый день. И сорочки гладит именно так, как он любит – без стрелок на рукавах.
Она не могла уйти, не имела права!
– Да что вы? – Ее брови, очень красивые, между прочим, красоту которых он никогда прежде не замечал, насмешливо выгнулись. – И что же мне помешает?
– Ответственность! – брякнул он напыщенно первое, что пришло ему в голову. – Вы несете ответственность…
– А вы? – вдруг перебила его Алина, впервые за многие годы, проведенные в его доме, перебила. – Вы за что, за кого несете ответственность?
– За всех! – снова поперла из него высокопарность.
– А за себя, Сергей? За себя когда станете отвечать? Все-то вы при няньках…
Разговор был неделю назад, а покоя не давал до сих пор.
Кого она в няньки ему зачислила? Себя? Вряд ли. На Тайку намекала, которая вдруг вздумала ему дорогу мостить трупами, все о его деловом престиже, дура, пеклась. Все думала, что он не достигнет чего-то в этой жизни. Хотя, врала она все. Алчность ею двигала, и ничего больше. А он как-то это все просмотрел за суетой ежедневной, за…
– Сережа, чего молчишь? – Маруська и не думала отключаться, терпеливо дожидаясь его решения. – Увидимся сегодня?
– Нет, – вдруг созрел он для отказа, который давно вынашивал, да все оставлял на потом, держа эту девчонку в резерве. – Не увидимся, Маруська.
– А когда?
– Да никогда, наверное. Ты мужа люби, он хороший мужик у тебя… Правильный, и любит тебя очень.
Швырнул трубку на кровать с легким сердцем, влез в домашние штаны и пошел в кухню, где – он был уверен – Алина стряпает ватрушки. Она ведь обещала!
Она стояла к нему спиной возле газовой плиты, что-то помешивала в блестящей кастрюльке и тихонько напевала.
– Привет, – буркнул Сергей недовольно, усаживаясь к столу. – Завтрак будет в этом доме или как?
Повод для недовольства был только один – Алина снова потрясающе выглядела сегодня. Нет, она всегда великолепно выглядела, но сегодня особенно. Легкая бирюзовая юбочка игриво билась о коленки. Блузка очень гладко лежала на ее лопатках, тонкий поясок огибал талию.
– Завтрак будет, – чуть скосила Алина на него взгляд. – Станете ждать ватрушки, или сразу подавать омлет?
– Стану ждать, – не без яда отозвался Хаустов, а она вдруг улыбнулась. – И чего радуешься, Алина? Что вовремя мужика не можешь накормить?
– Так вы никогда так рано не встаете, – не обиделась она, продолжая улыбаться. – Звонили, видимо, разбудили.
Все-то она про него знает, блин! Или звонок услыхала?
– Слушай, а ну-ка присядь сюда. – Он выдвинул соседний стул. – Присядь, присядь! Ничего там у тебя не сгорит и не убежит!
Алина послушно опустилась на соседний стул, сложила первоклашкой руки на столе и уставилась на него преданными строгими глазами.
– Вот что ты имела в виду, когда говорила о няньках?
– Я имела в виду тех женщин, которые передают вас друг другу, как младенца, – без тени улыбки ответила Алина. – Понянчилась одна, передала другой. Потом та третьей.
– Ты хочешь сказать, что не я их меняю, а они меня с рук на руки передают! – возмутился Хаустов.
– Да, так я хочу сказать. Не они в ваших руках игрушки, а вы в их. Пока все так и есть. Пока только вы от этого страдаете, а не они.
– Хм-мм, нянчат, стало быть… – Ему было обидно слышать от нее такое, но не признать ее правоту он не мог. – А ты нянчиться не хочешь, так?
– Не хочу, – покачала головой Алина.
– А что ты хочешь? – Он вдруг расстроился.
Не ждал он от этой женщины такого ответа. Она же только что отказала ему. Лишила всяких надежд.
– А что ты хочешь, Алина?! – разозлился он следом. – Сначала ты смотришь на меня, как…
– Как? – Она улыбнулась.
– Как влюбленная женщина, вот как!
– Ну… Я этого и не отрицаю.
– Чего?!
– Что люблю!
– А говоришь, что не хочешь.
Так отпустило, что хоть в пляс пускайся или песню затевай. Она сказала, что любит? Сказала, сказала, пускай теперь попробует открутиться!
– Так нянчиться не хочу. – Алина пожала плечами и покосилась на духовку. – Кажется, подгорает… И Марусек терпеть не хочу. А любить… Любить буду независимо от желания.
– А что, можно любить против желания, да? – Он уже вовсю улыбался и шаркал за ней по пятам до плиты, к столу и обратно.
– Можно, можно, Сергей. Дайте мне полотенце… Спасибо… Слава богу, не подгорели ваши ватрушки. Мальчики их не любят. Им я печенье сделаю… Любить против желания очень больно, только сделать ничего невозможно, – вдруг швырнула она противень на стол, отчего румяная выпечка испуганно подпрыгнула. – И вот теперь даже не знаю, как поступить.
– А как хочется?
– Хочется подождать еще немного.
– Зачем? Чего ждать? Все же ясно!
Хаустов припер Алину к столу и дышал шумно ей в ухо. Он не выпустит ее теперь, ни за что не выпустит. Пусть бьет его, пусть вырывается. Он не выпустит.
– Может, ты поймешь со временем, что я именно та женщина, от которой никуда не хочется уходить, – шепнула Алина, уткнувшись лбом ему в ключицу. – Никогда и никуда… И мы с тобой…
– Мы разожжем камин, – перебил ее Хаустов, теребя в руках тонкий кожаный поясок, оказавшийся вдруг раздражающим препятствием. – Станем смотреть телевизор без звука, есть ватрушки…
И им совершенно будет наплевать на ненастье окнами. На глубокие лужи, которые морщил настырный ветер. На тополиные листья будет наплевать, на эти первые вестники осени, липнувшие к стеклам.
– У нас с тобой теперь надежное укрытие от всего будет, Алина, – закончил Хаустов, оставив непослушный поясок в покое. – У нас с тобой будет семья!..
