Мила Рудик и тайна шестого адепта - Алека Вольских

«Сегодня вечером я жду вас в баре „У тролля на куличках“, господин гном. За вами долг».

Я не стал оборачиваться, потому как мне было совершенно ясно — этот голос прозвучал в моей голове. Молодой маг передал мне послание при помощи мысли.

Я тотчас же отбросил прочь все помыслы о побеге, поскольку был уверен: если я нарушу наш уговор, он найдет меня рано или поздно, и уж тогда мне несдобровать. В тот же вечер мы встретились в назначенном месте, и я рассказал ему все, что он желал знать о моем даре — внушать людям угодные мне мысли.

— Значит, вы солгали тогда, — сказала Мила, когда Экзот Дума замолчал. — Вы ведь говорили, что никогда не видели лица того молодого мага.

Черные глаза гнома посмотрели на нее настороженно.

— Для такой молодой особы вы слишком много знаете, — произнес он после короткой паузы. — Но вы ошибаетесь, если думаете, что я мог тогда рассказать всю правду о молодом маге. Он связал меня чарами молчания. Вы ведь тоже колдунья и должны знать, как действуют эти чары.

Мила нахмурилась.

— Вы дали клятву? — спросила она.

— Ваша правда, — ответил он. — Молодой маг связал мой язык обещанием, что я никогда никому не выдам его.

— Тогда как вы смогли рассказать все нам? — спросил Ромка.

Гном перевел взгляд на Лапшина.

— Потому что чары развеялись.

У Милы внутри что-то екнуло.

— Когда? — резко спросила она. — Когда развеялись чары?

Экзот Дума озадаченно изогнул одну бровь.

— Это случилось восемнадцать лет назад.

Мила с недоумением посмотрела на Вирта, будто надеясь, что он все ей объяснит, но Вирт не замечал устремленного на него взгляда.

— Интересно, почему это произошло? — задумчиво спросил он вслух, словно ни к кому конкретно не обращаясь.

Экзот Дума потер подбородок и задумался.

— Много лет назад ко мне приходил человек, который тоже хотел знать все о том молодом маге. После того как я рассказал ему то, что знаю, он что-то твердил о разорванных связях и о смерти. Но гномы мало что понимают в магии, поэтому я и не пытался разобраться, что он там бубнит себе под нос.

Мила опять посмотрела на Вирта, но, перехватив его взгляд, смолчала, поняв, что лучше не обсуждать это в присутствии Экзота Думы. Конечно же они оба без труда догадались, что речь шла о Терасе Квите. Несмотря на то что в дневнике Тераса не было четких указаний на это, по некоторым признакам Мила ясно поняла, что Терас встречался с гномом и узнал от него нечто важное о Лукое.

«Мой враг во много раз страшнее, чем я способен представить. Он отличается от всех. Он другой»…

Теперь Мила понимала смысл этих слов. Теперь она знала, что так сильно напугало Тераса.

— Мне больше нечего рассказать о том молодом маге, — произнес Экзот Дума. — Я даже не знаю, жив он или давно помер.

С этими словами гном посмотрел прямо на Вирта:

— Если вы больше ничего не будете спрашивать, заезжие господа, то говорите то, что обещали, и давайте прощаться. Я гостей не жалую.

Вирт поднялся со стула и, поправив воротник своего пальто, сказал:

— Вы правы. Пожалуй, мы узнали все, что хотели.

— Тогда не тяните и выкладывайте, что хотели сказать, — грубым тоном произнес Экзот Дума и тут же подозрительно сощурил маленькие темные глазки, вновь засверкавшие от гнева. — Или вы все-таки обманули меня?

Вирт усмехнулся.

— Ну что вы, господин Дума, и в мыслях не было, — сказал он. — Полагаю, вы почувствуете себя спокойнее, если я скажу вам, что за давностью лет ваше дело было закрыто.

Глаза гнома округлились от удивления.

— Розыскная палата Таврики вас не ищет, поэтому вам больше нет смысла скрываться, господин Дума.

С этими словами Вирт повернулся спиной к тяжело дышащему от волнения и растерянности гному и направился к выходу из комнаты, где его ожидали Мила с Ромкой. Однако, сделав несколько шагов, он остановился и, не оборачиваясь, сказал:

— Но все же… на вашем месте я бы хорошенько подумал, прежде чем высовывать нос из норы, господин Дума.

Гном позади него вздрогнул всем своим тучным телом.

— Вполне возможно, что тот, о ком вы сегодня нам рассказали, до сих пор жив. И если это так, то можете ли вы чувствовать себя в безопасности? Прощайте, господин Дума.

На обратном пути Мила без конца тайком поглядывала на Вирта и думала о его последних словах, адресованных Экзоту Думе. До сих пор она не решалась заговорить с ним на эту тему, поэтому не знала, что он думает.

Весной в руинах Харакса нашли тело, в котором Многолик жил на протяжении нескольких лет. Мила не сомневалась, что на самом деле это тело принадлежало ее отцу. Однако для остальных это выглядело так, будто умершим человеком был Лукой Многолик. Розыскная палата поспешила провести опознание и объявить о смерти Многолика Троллинбургу и всей Таврике.

Тогда, в конце лета, направляясь к Вирту за помощью, Мила думала, что ей придется объяснять ему, зачем ей нужно копаться в прошлом человека, который уже умер. Но Вирт даже не заговорил на эту тему, сразу согласившись помогать ей в ее поисках. Подумав над этим, Мила пришла к выводу, что ему на самом деле не важно, жив Многолик или нет. Для него имело значение только то, что она, заручившись поддержкой его друга Массимо Буффонади, просила о помощи. Теперь Мила начала подозревать, что все не так просто, как ей показалось поначалу.

Она знала, что Вирт тесно общается с Владыкой Велемиром, и, наверное, должна была подумать об этом раньше. Вполне возможно, Вирту было хорошо известно о подозрениях Милы насчет того, что Многолик не умер и сейчас живет в теле второго лица Триумвирата — Владыки Мстислава. Не исключено, что Велемир поделился с ним своими соображениями на этот счет. Иначе… как еще можно было объяснить эти слова Вирта?..

«Вполне возможно, что тот, о ком вы сегодня нам рассказали, до сих пор жив».

Вирт говорил о молодом Игнатии Воранте. Из этого можно было сделать только один вывод: он допускал, что Мстислав — это Многолик.

Почему-то эта мысль принесла Миле ощущение неожиданной, но такой необходимой ей поддержки.

Глава 13

Школа мертвецов

Новый год Мила встречала в Плутихе вместе с Акулиной и Гурием. На Рождество приехал Ромка. Несколько раз к ним в гости заходили живущие по соседству Фреди и Платина. Старший Векша рассказал, что под новый год по всемирной сети магических сообщений пришло письмо от Берти. По-прежнему сохраняя таинственность, он ни слова не написал о том, где сейчас находится и чем занимается, лишь заверил, что с ним все в порядке. А в завершение не забыл сострить в постскриптуме: «Постарайтесь не умереть без меня от скуки».

Несмотря на то что рядом не было Яшки, Мила решила не делать себе послаблений и практиковалась в магических приемах и заклинаниях каждый день каникул. Возле соснового бора, прямо под окном спальни Милы, они с Ромкой испытывали друг на друге атакующий прием тотем-оборотень. И хотя у Ромки поначалу получалось лучше, уже скоро Мила заметила, что они сражаются наравне: оба превращали свою руку в ударную волну тотемов в считанные мгновения, и ни один из них не мог пробить щит другого.

Практикуясь в левитации, Мила заметила интересный парадокс. У нее пока не получалось левитировать других людей, но зато она с легкостью подняла кресло, в котором в этот момент сидел Ромка, читавший свежий номер «Троллинбургской чернильницы». Почувствовав что-то странное, Лапшин оторвался от чтения и, обнаружив себя под потолком, перегнулся через подлокотник кресла, едва не вывалившись из него, когда кресло от его веса накренилось вбок. Ромка долго ругался сверху, а Мила так хохотала, что из-за этого никак не могла отпустить его на пол. Шалопай, видимо, решив, что это какая-то игра, начал заливисто тявкать на Ромку снизу.

Дневник Тераса Мила теперь брала в руки лишь изредка — она прочла все записи до конца и была уверена, что никаких подсказок там больше не было. За исключением разве что самой последней записи:

«Лукой выжил. Все считают его погибшим, но они ошибаются. Кому-то удалось сбежать из подвалов Гильдии. Они не понимают, что человеком, способным на подобное, может быть только Лукой. Только ему одному под силу невозможное. Теперь я это знаю. Он выжил. И он ищет меня. Я чувствую это — слишком много знаков. Он ищет меня, чтобы убить. Мне не спастись…»

На следующей записи дневник Тераса обрывался. Дальше шли только чистые страницы.

«Свое последнее воспоминание я завещаю своему сыну…»

Мила допускала, что эти слова тоже могут содержать какую-то подсказку. Ни она, ни Ромка не представляли, в чем эта подсказка могла заключаться, и соглашались во мнении, что если кто-то и способен разгадать скрытый смысл этих слов, то только один человек, тот, кому они предназначались, — Бледо.