Возвращение Ктулху - Павел Молитвин

Откровенно говоря, я и сам в молодости был горячим поклонником всякого рода новинок. Я твердо верил, что бурное развитие цивилизации приведет к эпохе процветания и благоденствия. И я был далеко не одинок в своей слепой, ни на чем не основанной, кроме собственных иллюзий, вере.

Одним из наиболее ревностных адептов прогресса, которых мне доводилось знать, был мистер Мозес Барт — управляющий Массачусетским отделением фирмы, в которой я некоторое время работал. Наша компания занималась всевозможной строительной и горнодобывающей деятельностью и до того злосчастного инцидента, о котором я собираюсь рассказать, играла важную роль на Северо-востоке. И именно благодаря заслугам Барта, падкого на разного рода успешные технологические инновации и вдобавок поразительно удачливого в коммерческих делах.

Руководство фирмы планировало начать изыскания в районе мелкого городка Милфорд, на севере Массачусетса, где было обнаружено крупное месторождение ценных видов глин, поэтому меня пригласили в Бостон. Там я и познакомился с мистером Бартом, а также с организатором геологической разведки — профессором Массачусетского технологического института доктором Джастином Ленноксом. Чуть позже меня представили еще одному примечательному персонажу этой истории — молодому инженеру Иштвану Ферьянци, с которым меня вскоре связали весьма близкие отношения.

Сам по себе Ферьянци был не очень выдающейся личностью, и поначалу он даже немного раздражал меня. Причиной тому служили его непомерный снобизм и кичливость — продукты иммигрантских комплексов. Ферьянци приехал с родителями в Америку в уже достаточно зрелом возрасте (кажется, лет пятнадцати) и по-прежнему далеко не блестяще изъяснялся по-английски, а в письмах часто допускал орфографические ошибки. Зато его лексикон изобиловал сомнительными жаргонными словечками, которые, по его мнению, придавали ему статус истинного американца. Ферьянци отказывался говорить на родном языке с соотечественниками, которых ему приходилось иногда встречать, и даже требовал называть его исключительно Стивеном.

Впрочем, все эти его чудачества меня не слишком трогали. В конце концов, оба мы были профессионалами и главной для нас была работа. Хотя сложно сказать, чтобы нас особенно интересовало то, чем мы занимались. Да и район приложения труда не впечатлял. Что интересного может быть в Новой Англии и тем более в каком-то захолустном Милфорде, который я заведомо считал обителью всего самого заурядного и скучного в окружающем мире?

Но бизнес есть бизнес, и 10 мая мы в обществе Барта и Леннокса покинули Бостон вслед за оборудованием и рабочими, пересекли половину Массачусетса и к вечеру следующего дня добрались до конечной точки маршрута.

Вопреки моему пессимистическому настрою, Милфорд и округа произвели самое благоприятное впечатление. Этот маленький городок раскинулся на обоих берегах неторопливого Мискуоша, текущего на юг и отрезающего от Зеленых гор небольшой отрог, к которому примыкает городская территория. В извилинах уютной живописной долины расположились невысокие зеленые холмы с закругленными вершинами, суровые густые леса, почти не знавшие топора и пилы, мелкие озерца и болота, плодородные заливные луга и заботливо возделанные нивы. Они сплетались в очаровательную мозаику, чью прелесть не смог бы оценить по достоинству только самый черствый и невежественный человек. Наш приезд пришелся на чудную пору, когда все деревья и кустарники оделись пышной сочной листвой, почва покрылась изумрудной травой, а разнообразные цветы сверкали восхитительными красками. Воздух был насыщен душистыми ароматами, и казалось, что каждый квадратный дюйм этой благодатной земли излучал добро и умиротворение.

Кое-где в долине были разбросаны крохотные деревушки и отдельные фермы, органично вписывающиеся в почти девственный ландшафт. И все здешние дорожки и тропы, как говорится, вели в местный Рим, то есть в Милфорд. Этот город своей застройкой чем-то напомнил мне Провиденс, где я несколько раз бывал по служебным делам. Самая старая часть находилась у реки и занимала наиболее низкое место, от которого растущий город медленно карабкался вверх по склонам окружающих холмов.

Проезжая по Милфорду, мы разглядывали Новый город, с его довольно молодыми зданиями с остроконечными кровлями. Тут ровными рядами стояли респектабельные кирпичные особняки и солидные деревянные дома с узкими, обрамленными двойными колоннами портиками изящных фасадов. Каждый дом был окружен обширными ухоженными палисадниками и клумбами, обнесенными витиеватыми железными оградами. Местами на глаза попадались маленькие белые фермы двухвековой давности, теперь поглощенные городом.

Нижний — Старый — город, в свою очередь, отличался строениями, огороженными каменными заборами, с входами, в колониальном обычае затененными навесами. Мы с Ишт-ваном с восторгом разглядывали прекрасное наследие дореволюционной эпохи — окруженные пилястрами деревянные дома с двумя входами, а также еще более древние постройки с двускатными крышами и остатками скотных дворов — ровесники зарождения Милфорда. Сердцевину города образовывало столпотворение представительных домов с величественными куполами и шпилями — ратуша и ряд прочих административных зданий, колледж, школа, госпиталь Святой Варвары и несколько принадлежащих разным конгрегациям церквей. Неподалеку находился довольно тихий городской рынок, спускающийся к кварталу стоящих на высоких сваях строений, что занимали периодически заливаемые участки речной поймы. Несколько высоких трехпролетных каменных мостов с затейливыми балюстрадами соединяло жилую, западную часть Милфорда с восточной, где преобладали всякие хозяйственные постройки — мастерские ремесленников-кустарей, кузницы, пилорамы, пара старых покосившихся водяных мельниц, торговые лавки, склады и амбары. Между узкими пирсами и причалами небольшой пристани, где, казалось, время задремало и застыло с георгианской эпохи, покоились миниатюрные яхты и лодки, в большинстве своем ветхие и давно вышедшие из употребления.

Мирная атмосфера Милфорда вдохнула в нас с Ферьянци необыкновенное лирическое настроение. Мой друг написал дюжину романтических стихов, любопытных по содержанию, но довольно плохих (по моему, не высказанному Иштвану мнению) по форме. Я, в свою очередь, испортил пару холстов, безуспешно пытаясь нанести на них пленившие меня пейзажи.

В это время мистер Барт со свойственной ему энергией произвел инспекцию местной экономики и обнаружил, что самым крупным предприятием Милфорда является построенная лет сто с лишним назад пивоварня, на которой было занято едва ли четыре десятка человек. Мы нашли вкус ее продукции превосходным, но тем не менее Барт остался недоволен низким уровнем развития города. В патетической речи, произнесенной на устроенном мэром в нашу честь ужине, он заявил, что освоение месторождения глины должно совершить переворот в жизни Милфорда. Он вещал о будущих крупных фабриках и магистральных дорогах, вереницах телеграфных столбов, притоке населения и бурной трансформации всего здешнего уклада.

И мы всеми силами взялись за установление новой жизни. Ранним утром 15 мая, когда Милфорд еще мирно почивал под лучами восходящего солнца, мощеные улицы взорвались от шума, издаваемого моторами нескольких грузовых автомобилей и колесами длинного каравана телег. Под крики петухов и (пока еще воображаемый) шум фанфар мы двинулись в сторону лежащей в восьми милях к северу от Милфорда деревни Феннер. Наш транспорт был нагружен всем необходимым снаряжением, провизией и прочими важными запасами, которых должно было хватить на время предварительных работ. Отдельно ехали представители квалифицированного персонала, а также нанятые в крупных городах северо-востока рабочие.

Недалеко от русла Мискуоша была расположена старица, дно которой покрыто ледниковыми отложениями. Когда-то река сильно изгибалась, один из берегов подмыло и превратило в высокий крутой обрыв. Именно здесь были обнаружены образцы различных полезных видов глины. Мили пространства во все стороны занимали лесные угодья и поля, а до ближайшего населенного пункта — деревни Феннер — было полторы мили. Мы надеялись, что не столкнемся с неудобствами и трудностями, возникающими при разработке полезных ископаемых на уже давно обжитой территории. Однако не тут-то было.

Вскоре после начала работ прибыла внушительная делегация представителей Феннера, включающая его наиболее авторитетных жителей. Переговоры с Бартом вел тамошний священник, чье имя я, к сожалению, не запомнил. Нам с Иштваном не пришлось принимать участия в этом разговоре, так что подробности беседы, которая, как я мельком слышал, велась на повышенных тонах (по крайней мере со стороны Барта), мне почти не известны. Кажется, то место, где фирма собиралась производить раскопки, считалось у здешних обитателей проклятой, запретной — пристанищем демонов, прячущихся под землей и ждущих удобного случая, чтобы вырваться и посеять смерть и ужас. Мистер Барт был до крайности разозлен этими вздорными суевериями, а профессор Леннокс только снисходительно посмеивался. «Вот видите, к чему приводит отсутствие у людей должного образования», — заметил он по этому поводу.