Скверные девчонки. Книга 1 - Рози Томас

— В Леди-Хилл? Хорошо, — сказала Джулия. Подумав, что это прозвучало слишком равнодушно, она торопливо добавила: — Мне очень хотелось бы его посмотреть. Я сгораю от нетерпения.

Александр привез Джулию в Леди-Хилл субботним утром. Они отправились рано, когда мир был окутан туманом и потерял четкие очертания. Но когда они выехали за город, выглянуло солнце и раскрасило местность в тона охры, опала и яркой зелени. На полях паслись маленькие ягнята, Джулия безучастно смотрела на них.

Ехали долго. Остановились на ланч в деревенском баре, который напомнил ей тот, куда водил ее Джош. Это было так давно, как будто произошло в какой-то другой жизни.

— Ты в порядке? — спросил Александр. Они шли по аллее, разминая ноги перед последней частью путешествия на машине. Джулия заметила, что Блисс хорошо вписывается в сельскую местность: он носил одежду цвета полей, расправлял плечи, будто здесь было больше места для его фигуры, чем в городе. Туфли Джулии скользили по мокрой траве, а ее красное пальто показалось вызывающе ярким. Ей не хотелось, чтобы Блисс волновался из-за нее.

— Да, со мной все хорошо, — улыбнулась она. — Просто надо время, чтобы привыкнуть к этому месту. Не помню даже, когда я последний раз уезжала из Лондона.

— Ну надо же, — сказал Александр.

Они приехали в Леди-Хилл, когда солнце освещало окна дома на западной стороне. Они повернули за угол, проехали под высокими деревьями и остановились перед домом, щурясь от яркого света, отраженного окнами. От дома исходило сияние тепла и жизни.

Александр поставил машину перед домом, величественным и прекрасным. Они молча прошли по дорожке к дому. Александр открыл парадную дверь под каменной аркой, и они вступили в темноту. Пахло лавандой и пылью веков, накопившейся в невидимых углах. Стоя в прихожей, освещенной светом из высокого окна, под лестницей, которая уходила вверх над их головами, Джулия подняла глаза. Резной дуб, тяжелые позолоченные рамы картин, огромный железный обруч с подставками для сотен свечей, висящий на цепи, — все это ошеломило ее. На улице пели птицы и ветер шумел в старых вязах, но в доме не раздавалось ни единого звука. Она осмелилась говорить лишь шепотом:

— Как здесь прекрасно!

Для Джулии дома всегда были не более, чем коробки, как на улице, где прошло ее детство, или ряды строений на улицах Лондона, разрезанные на квартиры и комнаты, где жилое пространство внезапно ограничивалось стенами. Даже квартира на площади, которую они снимали вместе, была домом только потому, что там жили Мэтти и Феликс, а не потому, что эти стены сами по себе что-то значили. И Джулия, любившая новизну и остроту ощущений, почувствовала, как сильно отличается от всего этого Леди-Хилл. Его величественная красота говорила о вечности и тайне, и она невольно восхищалась им. Она шла вслед за Александром по большой галерее. Она потрогала роскошную кровать, которая стояла в комнате за галереей. Александр называл ее королевским ложем.

В одних комнатах дома жили, другие же пустовали. В спальне отца Александра на комоде стояли серебряные подсвечники и украшения, кровать матери Софии была застлана шелковым покрывалом, а в комнатах Александра и Софии был до сих пор ощутим дух детства. В конце коридора была детская с лошадкой-качалкой и старыми разорванными книгами. Они безмятежно путешествовали из одной комнаты в другую. Джулии понравилось, что он выбрал время, когда в доме никого не было.

Потом она вспоминала, как изменилось ее отношение к Блиссу. Она была поражена домом — не просто поражена, а дом внушал ей благоговение, но еще больше ее изумила перемена, происшедшая в Александре. Исчезли его ирония и некоторая неопределенность. Он был таким же галантным с Джулией, как обычно, но гораздо более решительным и готовым проявить свои чувства. Когда он рассказывал о доме, обо всех связанных с ним историях, ясно проступала его любовь к этому месту. Она видела это отчетливо и теперь лучше начала понимать его. Леди-Хилл определял Александра, он принадлежал дому. В Лондоне он был другим, потому что не мог быть там вполне самим собой.

Они спустились на первый этаж по другой лестнице и прошли через несколько подсобных помещений. И хотя дом не был особенно большим, лабиринт комнат завораживал ее. Она потеряла ориентировку и вскрикнула от удивления, когда они вошли в гостиную через другую дверь. Александр закрыл ее, и она исчезла в стене.

— Потайная дверь! — воскликнула Джулия.

— Только наполовину. Дверь, предназначенная для слуг, неожиданно появлявшихся и исчезавших. Или для хозяйки, если ей надо было ускользнуть от гостей.

Джулия подумала обо всех людях, которые бывали в этой гостиной, и призрачный карнавал разных лиц и костюмов разных эпох окружил ее. Джулия прошлась по комнате. Там был огромный каменный камин, и запах дыма пропитал тяжелые бархатные шторы. На стенах висели семейные фотографии в серебряных рамках, но главным украшением гостиной были английские пейзажи. На столиках лежали книги и журналы, а на полочке за голубым креслом — трубка. Джулия вспомнила, что говорила София о Леди-Хилле: «Мы оттуда родом: я, Александр и отец. Это лучшее место в мире».

Тогда Джулия подумала, что София преувеличивает, но сейчас она поняла, что это правда. Несмотря на размер и великолепие, это была жилая комната, и дух семьи витал в ней. Но ведь Чина Блисс покинула дом. Почему? Надо спросить Александра. Когда-нибудь потом, не сейчас.

В высокой нише в конце комнаты стоял рояль, на котором кипами лежали ноты. Александр подошел к нему и просмотрел их. Он достал наугад какую-то пьесу, открыл рояль и начал играть. Раньше Джулия часто слышала, как он играет, но никогда он не играл так, как сегодня. Она знала, что это была за пьеса. Звуки лились, словно лепестки, опадавшие с пунцовых тюльпанов.

Александр играл долго, склонив голову над клавишами. День уже начал клониться к закату. Джулии очень нравился Блисс, он много значил для нее. Эта истина, одна-единственная, сейчас была очевидной, и на ее фоне померкли все прочие истины, которые управляли ее жизнью. А еще она завидовала.

Завидовала его происхождению, его корням, которые уходили сюда, и уверенности, безопасности, которую давали ему эти стены. Уверенность в самом себе — вот что появилось в нем сегодня. Из-за этого она начала чувствовать шаткость своего положения в мире и мелочность жизни, которую создали себе Бетти и Вернон. Она поняла их страх и отчаяние и сравнила это с вековым величием Леди-Хилла.

Она снова посмотрела на Александра и улыбнулась. Музыка сближала их.

Стало слишком темно, и он больше не видел нот. Тогда он поднял голову.

— Я приготовлю чай, — сказал он.

Они зажгли огонь в камине и сели с большим серебряным чайным подносом между ними. Поленья потрескивали, а в углах комнаты сгущалась тьма. Джулия сказала:

— Как тихо. Этому дому нужны люди. Много, много людей. И сумасшедшие вечеринки.

— Может быть, — сказал Александр. Он придвинулся к ней, и они внимательно изучали друг друга. В Лондоне Джулия непременно сказала бы что-нибудь легкомысленное, чтобы уйти от этого момента. Но здесь, при свете огня, она провела рукой по его лицу. От огня камина его волосы, светлые на висках, казались красными. Она рассмотрела каждую черточку его лица. Они были хорошо знакомыми и не слишком интересными, но сейчас она заново открыла этого человека для себя. Это уже не тот Блисс, с которым они общались вместе с Мэтти. Джулия немного удивилась собственному невежеству. Этот Александр был незнакомцем, внушавшим трепет. Заглянув в его глаза, Джулия поняла, что он любит ее. Как она могла раньше этого не замечать? Это вселяло уверенность в себе, и она готова была принять его чувство. Его рот был настойчивым, и она сдалась. Тогда Александр отвел пряди волос с ее лица и поцеловал. Ее голова откинулась на спинку кресла, пока его язык странствовал по ее рту.

— Джулия, — сказал он, и тембр голоса напомнил ей о Джоше. Она снова подняла голову и посмотрела на поленья в камине. Очаг подернулся серым пеплом, но когда она пошевелила поленья кочергой, сноп искр устремился вверх. Джулия вздрогнула, встала и пошла закрывать бархатные шторы, чтобы оградиться от тьмы снаружи. Освободившись от своих пут, шторы свободно упали пышными складками. «Это понравилось бы Джорджу и Феликсу», — подумала она. Джордж посвятил жизнь созданию для своих клиентов этого великолепия, которое Леди-Хилл излучал из каждого угла. Джордж Трессидер умер бы за этот дом. Но сейчас здесь была она сама. Ирония судьбы позабавила ее, и она просияла от этих веселых мыслей.

— Пожалуйста, сыграй еще что-нибудь! На этот раз глупое и шумное. Давай проверим, понравится ли это дому, — попросила она Александра.

Он сел за рояль и ударил по клавишам. Регтайм Скотта Джоплина. Джулия выразила свое одобрение, закружившись на середине турецкого ковра и лихо отплясывая чарльстон. Александр продолжал играть, быстрее и быстрее, пока она не упала рядом с роялем, задыхаясь и смеясь.