Герои - Джо Аберкромби

Крестоног изогнулся, получил от Хлада тычок в спину.

– А у меня вот есть. Не веришь, глянь.

Тык, тык, тык.

– Смотри-смотри, герой.

И в ноги его сзади, и в задницу, только кровь темными кругами проступала сквозь тряпье. Крестоног тонко выл и вздрагивал, а Хлад, отдуваясь, вытер нож о рукав офицера Союза, измазав золотую тесьму красным.

– Ну ладно, – подняв офицера на ноги, ножик Хлад аккуратно упрятал куда-то за пояс, – этого я забираю.

– А с этим что делать? – голос у Бека прозвучал хило, тоненько.

Он указывал на Крестонога, который постанывал в грязи, в лоснящихся черным лохмотьях.

Хлад покосился на Бека, взглядом пронизывая как будто насквозь – не зря говорят, что он читает мысли.

– Да ничего, – отворачиваясь, одноглазый равнодушно пожал плечами. – Еще силы на него расходовать. Пускай истекает.

Тактики

Долина расстилалась внизу галактикой помаргивающих точек оранжевого света. Факелы и костры по обе стороны противостояния смазывались, когда по холму с новой силой проходила завеса дождя. Одно скопление огней было, судя по всему, селом Адвейн, другое холмом, именуемым здесь Героями, третье городком Осрунг.

Своей ставкой Мид сделал брошенный постоялый двор к югу от городка, велев передовому полку окопаться на расстоянии полета стрелы от штабного забора. Вместе с полком разместился и Гарод, бесстрашно выкрикивая в темноте какие-то приказы. Добрая половина дивизии все еще подтягивалась по дороге, которая утром представляла собой пыльный тракт, а теперь обратилась в грязную речку с бурунами. Самые задние не подойдут, наверное, даже к рассвету.

– Я хотел вас поблагодарить, – сказал полковник Бринт, со шляпы которого падали дождевые капли.

– Меня? – удивилась Финри, с виду сама невинность. – Это еще за что?

– За то, что эти дни приглядываете за Ализ. Я знаю, она не сказать чтобы светская львица.

– Мне это совсем не в тягость, – слукавила Финри. – Если на то пошло, и вы с Гаром на короткой ноге.

Легкий намек: дескать, смотри, чтоб непременно так было и впредь.

– Гар из тех, кто легко к себе располагает.

– Да неужто?

Они проехали мимо заграждения, где, укутавшись в промокшие плащи, маячили четверо солдат Союза; кончики копий поблескивали в свете фонарей офицеров Мида. Неподалеку развьючивали лошадей, снимая попорченное дождем снаряжение. Разворачивали и ставили палатки, как живые, хлещущие в лица мокрыми складками парусины. Под протекающим навесом ежилась очередь с разнокалиберными емкостями – кто с кружкой, кто с мешком, кто еще с чем: там возле бочек и ларей раздавали провиант.

– А хлеба что, нет? – недовольно спрашивал кто-то.

– Устав гласит: хлеб гоже заменять мукою, – отвечал каптенармус, с хмурой сосредоточенностью отмеряя на весах ничтожное ее количество.

– Так это смотря кому гоже. А печь его на чем?

– Сунь себе в задницу да перни: жар и появится. Я вот… Ой, простите великодушно, госпожа, – спохватился при виде Финри каптенармус, торопливо стягивая головной убор, как будто голод однополчан был для него менее предосудителен, чем слово «задница», способное уязвить нежные чувства светской дамы.

То, что на первый взгляд представлялось бугром на крутом склоне, оказалось старинным строением, затянутым плющом, нечто среднее между флигелем и амбаром, служившим, вероятно, и тем и другим. Мид спешился со всей помпезностью царедворца и пошел во главе свиты, растянувшейся в узком проходе гуськом. Полковника Бринта оставили придерживать очередь, так что Финри удалось проскользнуть в самом начале процессии. В помещении с голыми стропилами пахло сыростью и шерстью; офицеры выстраивались тесным рядком. Над собранием витал дух монарших похорон: каждый тщился выглядеть наиболее чопорно, вместе с тем исподтишка выжидая, не упомянут ли в завещании и его имя. У шершавой стены хмурился генерал Миттерик, оттопыренный большой палец сунув между пуговицами мундира. Он как будто позировал для портрета, причем невыносимо претенциозного. Неподалеку от него бесстрастной глыбой застыл Бремер дан Горст. Финри улыбнулась ему как доброму знакомому, тот в ответ едва кивнул.

Маршал Крой стоял перед большущей картой, ладонью обрисовывая позиции. Финри всегда ощущала теплоту и гордость, когда видела отца за работой. Вот кто истинный образец военачальника. Завидев входящих, Крой подошел пожать руку Миду; поймав взгляд дочери, он чуть заметно улыбнулся.

– Лорд-губернатор Мид, хочу поблагодарить вас за столь быстрое продвижение на север.

Хотя если б движение войск направлял лично его светлость, они бы, может, все еще гадали, где здесь север, а где что.

– Лорд-маршал Крой, – несколько вяло поприветствовал губернатор.

Отношения у них были натянутыми. У себя в провинции Инглия Мид считался выше чином, хотя в военное время по назначению короля отец Финри оказывался главнее.

– Знаю, оставлять Олленсанд было, должно быть, досадно, но вы нужны нам здесь.

– Я вижу, – с характерной язвительностью отозвался Мид. – Как я понимаю, была серьезная…

– Господа!

Офицеры у двери потеснились, давая дорогу вновь прибывшему.

– Извините за задержку: по этим дорогам просто не пролезть.

Вперед вышел коренастый лысый мужчина, на ходу бесцеремонно отряхивая на окружающих мокрые и грязные полы плаща. За ним шел единственный слуга – кучерявый, с корзиной в руке. Финри знала в лицо каждого в окружении короля, будь то хоть Открытый, хоть Закрытый совет, со всеми регалиями и степенью влиятельности, так что отсутствие помпы нисколько не сбило ее с толку. Иными словами, в отставке сейчас Байяз, первый из магов, или нет, а по званию ему по-прежнему нет здесь равных.

– Лорд Байяз, – представил его Крой. – А это лорд-губернатор Мид от Инглии, начальствует над третьей дивизией его величества.

Первый из магов каким-то образом умудрился пожать Миду руку и одновременно его проигнорировать.

– Я знавал вашего брата. Хороший человек, многим его не хватает.

Мид хотел что-то сказать, но Байяза отвлек слуга, вынув из корзины кружку.

– А, чай! Ничто уже не кажется жестоким или ужасным, стоит в руке оказаться кружке чая. Что скажете? Может, кто-нибудь желает?

Желающих не было. Пить чай считалось чем-то непатриотичным, гуркским по сути, чуть ли не изменничеством.

– Ну что, совсем никто?

– А можно мне кружечку?

Финри грациозным движением выскользнула вперед, лорд-губернатор недовольно потеснился.

– В такую погодку самый раз.

Чай она презирала, но охотно бы выдула его хоть целую бадью за возможность обменяться парой фраз с одной из вельможнейших персон Союза. Байяз взглянул на нее, как оценщик в ломбарде, прикидывающий стоимость фамильной драгоценности.

– Моя дочь, – неловко прокашлявшись, представил маршал Крой.

– А, ну да, Финри дан Брок, разумеется. Мои поздравления по поводу замужества.

Финри искусно скрыла удивление.

– Вы несказанно сведущи, лорд Байяз. Я считала себя чересчур незаметной для вашего внимания.

На едкое покашливание Мида она не обратила внимания.

– Ничто не проходит мимо проницательного человека, – заметил маг. – В конце концов, знание – корень силы. Ваш муж, должно быть, и в самом деле прекрасный человек, если своим светом затмевает тень измены своего отца.

– Это так, – Финри беззастенчиво кивнула. – В этом он на отца совершенно не похож.

– Это хорошо, – Байяз улыбался, хотя взгляд оставался жестким. – Очень бы не хотелось в случае чего огорчить вас его повешением.

В неловкой тишине она посмотрела на полковника Бринта, затем на лорд-губернатора Мида – не поддержат ли они хоть чем-нибудь Гара в ответ на беззаветную верность. Бринт хотя бы напустил на себя виноватый вид. Мид же был само блаженство.

– Более преданного человека не сыскать во всей армии его величества, – удалось выговорить Финри.

– Я в восхищении. Только преданность – дело одно, а вот победа – другое. Совсем другое.

Байяз хмуро оглядел притихших офицеров.

– Не лучшие дни, господа. Ох, не лучшие. Давно таких не было.

– Генерал Челенгорм превзошел себя, – сказал Миттерик, к сочувствию, как всегда, примешивая сарказм. – Ему ни в коем случае нельзя было так растягиваться…

– Генерал Челенгорм действовал сообразно моим приказаниям, – перебил маршал Крой. – Да, мы растянулись, а северяне нас подавили…

– Ваш чай.

В руке у Финри очутилась кружка, которую незаметно поднес слуга Байяза. Какие странные у него глаза: один синий, другой зеленый.

– Уверен, что муж ваш – преданный, честный и усердный, каким и надлежит быть солдату, – вполголоса произнес он без тени угодливости.

На губах его мелькнула улыбка, как будто они обменялись меж собой некой шуткой. Какой именно, так и не ясно: человек успел отойти, чтобы из чайничка долить кружку Байяза. Финри скривилась и, убедившись, что на нее никто не смотрит, выплеснула напиток на стенку.