Разные оттенки смерти - Луиза Пенни

– О чем вы думаете? – спросила Клара.

Сюзанна улыбнулась:

– Вообще-то, я думаю о контрастах. О насилии, совершенном в таком прекрасном месте. О том, что здесь произошло нечто очень скверное.

Они окинули взглядом тихий сад. Наконец их глаза остановились на месте, огороженном желтой лентой.

– Это что такое?

– Молельная палочка, – ответила Клара.

Все трое смотрели на переплетшиеся ленточки. И тут Кларе пришла в голову одна мысль. Она рассказала Сюзанне про этот обряд, а потом спросила:

– Хотите привязать свою ленточку?

Сюзанна задумалась на секунду.

– Очень хочу. Спасибо.

– Я вернусь через несколько минут.

Клара кивнула обоим и направилась в деревню.

– Милая женщина, – сказала Сюзанна, глядя ей вслед. – Надеюсь, она сумеет такой и остаться.

– У вас есть сомнения на этот счет? – спросил Гамаш.

– Успех иногда изменяет характер. Правда, как и неудача, – снова рассмеялась она и замолчала.

– Как вы думаете, почему убили Лилиан Дайсон? – спросил он.

– Почему вы считаете, что я знаю?

– Потому что я согласен с вами. Вы знали ее как никто другой. Лучше, чем она сама. Вы знали ее тайны, и теперь вы расскажете о них.

Глава семнадцатая

– При-и-ивет, – пропела Клара. – Bonjour.

Она слышала голоса, крики. Но они казались тихими, далекими. Словно из телевизора. Потом они прекратились, и наступила тишина. Создавалось впечатление, что здесь никого нет, но Клара знала, что это, скорее всего, не так.

Она прошла чуть дальше в здание старого вокзала, мимо красной пожарной машины, мимо всевозможного инструмента. Увидела и собственные каску и сапоги. Все жители Трех Сосен были членами добровольной пожарной команды, которую возглавляла Рут Зардо, потому что только она была страшнее любого пожара. Если бы нужно было выбирать между Рут и горящим зданием, то большинство выбрало бы здание.

– Oui, âllo?

В большом помещении раздался мужской голос, и Клара, выйдя из-за пожарной машины, увидела инспектора Бовуара. Он сидел за столом и смотрел в ее сторону.

Увидев Клару, он улыбнулся и поцеловал ее в обе щеки.

– Присаживайтесь. Что я могу для вас сделать? – спросил он.

Голос у него был веселый, энергичный. Но Клара до сих пор не забыла, как была потрясена его видом на вернисаже. Он и теперь выглядел не лучше. Изможденный, усталый. Слишком худой даже при своем неизменном жилистом телосложении. Она, как и все, знала, что ему пришлось пережить. По меньшей мере, она, как и все, знала слова, историю. Но Клара понимала, что на самом деле она не знает. И никогда не сможет узнать.

– Я пришла к вам за советом, – сказала она, садясь на вращающееся кресло рядом с Бовуаром.

– Ко мне? – Он не смог скрыть удивления и удовлетворения.

– К вам.

Она заметила это и порадовалась, что не сказала ему: единственная причина, по которой она обращается не к Гамашу, состоит в том, что Гамаш сейчас не один. А Бовуар в одиночестве.

– Кофе? – предложил Жан Ги.

– С удовольствием. Спасибо.

Они поднялись, налили кофе в щербатые белые кружки, взяли по две штуки печенья с начинкой и вернулись на прежние места.

– Так что у вас за история? – Бовуар откинулся на спинку кресла и посмотрел на Клару.

Его слова и поза немного напоминали о Гамаше. Это создавало ощущение надежности, и Клара была рада, что решила поговорить с молодым инспектором.

– Это насчет родителей Лилиан. Мистера и миссис Дайсон. Понимаете, я их знала. Очень неплохо знала в свое время. Я подумала, может, они еще живы.

– Живы. Мы были у них вчера. Сообщили о том, что случилось с их дочерью.

Клара помедлила, пытаясь представить, каково это было для обеих сторон.

– Вероятно, это было ужасно. Они ее обожали. Единственный ребенок.

– Это всегда ужасно, – согласился Бовуар.

– Я их очень любила. Даже когда мы с Лилиан рассорились, я пыталась поддерживать с ними отношения, но им это было не нужно. Они верили всему, что им говорила про меня Лилиан. Наверное, это можно понять, – сказала она, хотя без особой убежденности.

Бовуар ничего не ответил – он вспомнил яд в голосе мистера Дайсона, когда тот фактически обвинил Клару в убийстве дочери.

– Я хотела их навестить, – продолжила Клара. – Сказать, что сочувствую им. Что такое? – спросила она, видя, как изменился в лице Бовуар.

– Я бы не стал этого делать, – ответил он, поставив кружку и подавшись вперед. – Они очень огорчены. Вряд ли ваш визит пойдет им на пользу.

– Но почему? Я знаю, они верили тем ужасам, что наговорила им про меня Лилиан. Но вдруг мой приезд поможет им смягчить те переживания. В школе мы с Лилиан были лучшими друзьями. Вы думаете, они не будут рады возможности поговорить о дочери с человеком, который ее любил? – Она помолчала. – Когда-то.

– Возможно, как-нибудь позже. Но не сейчас. Дайте им какое-то время.

Приблизительно такой же совет она получила и от Мирны. Клара отправилась в книжный магазин за ленточкой, сушеным шалфеем и пахучей сигарой. Но еще она пришла за советом, стоит ли ей съездить в Монреаль и навестить Дайсонов.

Мирна спросила, зачем Клара хочет это сделать.

– Они одинокие старики, – ответила Клара, потрясенная тем, что ее подруга не понимает этого. – Это худшее, что могло случиться. Я хочу дать им немного утешения. Поверь, мне меньше всего хочется ехать в Монреаль и делать это, просто мне кажется, что так правильно. Чтобы все недоразумения остались в прошлом.

Клара туго намотала ленточку на пальцы, пережимая их.

– Для тебя – может быть, – сказала ей Мирна. – Но как насчет них?

– Может быть, они давно забыли о нашей ссоре с Лилиан. – Клара размотала ленточку, принялась подергивать ее, закручивать, трепать. – Может быть, они сидят в одиночестве, разбитые горем. А я не еду к ним, потому что боюсь.

– Если тебе это необходимо, то езжай, – сказала Мирна. – Только сначала убедись, что ты это делаешь для них, а не для себя.

Эти слова звенели в ушах Клары, пока она шла через луг в сторону оперативного штаба, чтобы поговорить с Бовуаром. Но шла она не только за этим.

За адресом стариков.

Теперь, выслушав Бовуара, Клара кивнула. Два человека дали ей один и тот же совет. Подождать. Клара вдруг поймала себя на том, что смотрит на стену старого железнодорожного вокзала. На фотографии мертвой Лилиан. В ее, Кларином, саду.

Где ее ждут эта странная женщина и старший инспектор Гамаш.

– Кажется, я вспомнила большинство тайн Лилиан.

– Вам так кажется? – спросил Гамаш.

Они прохаживались по саду Клары, время от времени останавливались, восхищаясь цветами.

– Вчера вечером я вам не лгала. Не говорите моим подопечным, но все их тайны перемешались у меня в голове. Проходит время – и уже трудно отделить одно от другого. Все это немного смешивается.

Гамаш улыбнулся. Он тоже был хранилищем многих тайн, которые становились ему известны в ходе расследования, но не имели отношения к делу. Эти тайны никогда не должны были стать достоянием других людей. И потому были надежно заперты в памяти Гамаша.

Если бы кто-то вдруг потребовал у него выдать тайны некоего месье, то Гамаш заартачился бы. А уж если бы ему все-таки пришлось поделиться с кем-то этими тайнами, то, честно говоря, ему потребовалось бы время, чтобы отделить одни тайны от других.

– Тайны Лилиан были не хуже, чем какие-либо другие, – сказала Сюзанна. – По крайней мере, те тайны, о которых она мне говорила. Воровство в магазинах, невозврат долгов. Ну таскала она деньги из кошелька матери. Ну приторговывала наркотиками, ну изменяла мужу. В Нью-Йорке она воровала из кассы у своего босса, не делилась чаевыми.

– Ничего из рамок вон выходящего, – сказал Гамаш.

– Она никогда не выходила за рамки. Большинство из нас ломается, когда груз мелких нарушений становится слишком тяжел. Все это помаленьку складывается, и мы не выдерживаем. Избежать крупных проступков достаточно просто, но вас в конечном счете погребает под собой сотня мелочей. Если долго слушать человеческие истории, то понимаешь, что убивает не пощечина, не удар, а слушок, пренебрежительный взгляд, повернутая к тебе спина. Вот что больнее всего для людей, не совсем утративших достоинство. Они и пьют для того, чтобы забыть об этом.

– А люди без достоинства?

– Они не приходят в АА. Они считают, что у них все в порядке.

Гамаш немного подумал.

– Вы сказали: «По крайней мере, те тайны, о которых она мне говорила». Это означает, что были вещи, которые она от вас утаивала?

Гамаш не смотрел на свою собеседницу. Он давно уже знал, что люди легче раскрываются, если у них возникает иллюзия собственного пространства. И потому старший инспектор смотрел прямо перед собой, на греющиеся в послеполуденных солнечных лучах кусты жимолости и роз вокруг беседки.

– Некоторым удается вывалить все это зараз, – сказала Сюзанна. – Но большинству требуется время. Дело не в том, что они намеренно что-то утаивают. Иногда эти тайны скрыты так глубоко, что люди о них даже забывают.