Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

А ведь тогда мы снова придем к выводу, что и все прочие поступки, имеющие отношение к этому делу, тоже вызваны злым умыслом, и в таком случае не сможем более противиться предположению, что отец допускал все происходящее, тоже имея в мыслях некий преступный умысел. Кажущаяся невозможность такого положения вещей никоим образом не должна влиять на наши умы, нам не следует отказываться от подобного, вполне логичного варианта. Поэтому я делаю именно такой вывод и продолжаю.

Теперь посмотрим, сможем ли мы отыскать хоть какие-нибудь подозрительные действия Рэндольфа, о которых совершенно точно не было известно его отцу. Итак, в восемь часов в тот вечер уже стемнело; днем шел снег, но потом перестал — по крайней мере, его не было достаточно долго, чтобы все это заметили. И вот люди, которые обходят дом кругом, натыкаются на две цепочки следов — под углом друг к другу. Об одних следах нам известно, что они маленькие, женские, другие же, как мы узнаем, оставлены огромными и тяжелыми башмаками, более того, следы эти частично занесены снегом. Две вещи нам ясны: люди, оставившие эти следы, пришли с разных сторон и, вероятно, в разное время. Уже одно это отвечает на ваш вопрос о том, была ли Сибрас в сговоре с «грабителями». Но как же ведет себя Рэндольф, завидя эти следы? Хотя фонарь несет именно он, первых следов — женских — он не видит, их замечает деревенский парень, а вот на другие, наполовину присыпанные снегом, Рэндольф натыкается сразу и тотчас же о них сообщает. Грабители вышли на тропу войны, объясняет он всем. Но обратите внимание на удивление и ужас Рэндольфа, когда он слышит, что окно закрыто, и когда ему показывают отрубленные женские пальцы. Он не может удержаться от восклицания: «Боже мой, что же еще могло случиться?» Но почему «еще»? Это нельзя отнести к смерти его отца, ведь он знает об этом или догадывается, поскольку слышал выстрел. Не возглас ли это человека, в чьи планы неожиданно вмешался случай? Кроме того, окно ведь и должно было быть закрытым: никто, кроме самого Рэндольфа, лорда Фаранкса и умершего механика, не знал о тайном механизме, следовательно, воры, проникнув внутрь и ограбив покои лорда, на обратном пути непременно нажали бы на оконный притвор, и вполне понятно, что бы за этим последовало. Грабители либо разбили бы стекло и вылезли наружу, либо сбежали бы через дверь, либо остались бы заточенными в комнате, как в ловушке. Поэтому столь явное удивление Рэндольфа было совершенно неоправданным, особенно после того, как он заметил на снегу следы воров. Но как же тогда вы объясните поведение лорда Фаранкса во время визита грабителей и после него — если грабители вообще побывали в доме? Как вы помните, лорд в это время был еще жив. Убили его не они, ведь звук выстрела раздался после того, как прекратился снегопад, а прекратился он задолго до того, как они покинули дом, поскольку их следы занесло снегом. Зарезали его тоже не грабители — в этом деянии призналась Мод Сибрас. Так почему же, будучи живым, без кляпа во рту, лорд не поднял тревогу? А потому что на самом деле в тот вечер в Орвен-холле не было никаких грабителей.

— Но ведь там были следы! — вскричал я. — И драгоценности в снегу! И шарф!

Залесский улыбнулся.

— Грабители, — промолвил он, — это простые, недалекие парни, они обычно прикидывают ценность украденного на глазок. Вряд ли грабители стали бы бросать в снегу дорогие украшения и уж точно не взяли бы с собой человека столь неопытного, что он обронил свой шарф. Вся эта затея с ворами — совершенно бездарная постановка, недостойная ее автора. Та легкость, с какой Рэндольф обнаружил занесенные снегом украшения, имея при себе лишь слабый фонарь, уже должна была навести какого-нибудь сообразительного полицейского на мысль, что тут что-то нечисто. Драгоценности были нарочно подкинуты туда с тем, чтобы бросить подозрение на несуществующих грабителей. С той же целью кто-то сорвал оконный притвор, открыл окно, намеренно оставил следы и забрал драгоценности из комнаты лорда Фаранкса. Все это было сделано намеренно, но мы слишком поторопимся, если сразу скажем, кем именно.

Поскольку наши подозрения становятся все менее расплывчатыми и теперь ведут нас в совершенно определенном направлении, то давайте-ка обратим внимание на слова Хестер Дайетт. Я совершенно уверен в том, что во время публичного слушания показания этой женщины не были восприняты всерьез. Никто не усомнился в том, что это жалкий образчик рода человеческого, недостойная и жадная до сплетен служанка, злая карикатура на женщину. Ее показания хоть и занесли в протокол, но не поверили им, а если и поверили, то не отнеслись к ним с должным вниманием. Никто и не попытался извлечь из ее слов что-то полезное. Что до меня, то если бы я искал самые надежные показания, то обратился бы за ними именно к такой особе.

Позвольте мне в нескольких словах обрисовать вам склад ума этой породы людей. Они жаждут знаний, но лишь самого практического толка. Они не жалуют вымысел; их страсть к тому, что есть на самом деле, рождается из недоверия к воображаемому. Их муза — Клио, другой они не знают. Они алчно собирают знания через замочную скважину, подглядывать — дело всей их жизни. Но им недостает воображения, и поэтому они не лгут; стремясь познать реальность, они почитают искажение фактов чуть ли не святотатством. Их влечет все насущное, все бесспорное. Именно поэтому все эти Пеникулы и Эргасилы Плавта[38] кажутся мне более правдоподобными, нежели образ Поля Прая в фарсе Джерролда[39]. Правда, в одном пункте показания Хестер Дайетт и впрямь кажутся заведомо ложными, — но лишь поначалу. Она утверждает, будто видела в комнате круглый белый предмет, который двигался вверх. Но на дворе была ночь, ее свечу задуло ветром — Дайетт должна была при этом очутиться в кромешной тьме. Как же она могла разглядеть этот предмет? Можно предположить, что ее свидетельство было намеренной ложью или же (учитывая ее возбужденное состояние) она стала жертвой разыгравшегося воображения. Но я утверждаю, что люди такого сорта, будь они в нервном или даже невротическом возбуждении, все равно не способны что-либо вообразить. Поэтому я считаю, что ее показания правдивы. И заметьте, к чему нас это приводит? Я склонен думать, что свет в комнату все же проникал — но настолько слабый и рассеянный, что это ускользнуло от внимания Хестер.

Если так, то источник света должен был находиться либо наверху, либо внизу, либо в самой комнате. Других вариантов нет. Комната была погружена во тьму, в спальне внизу, как мы знаем, тоже было темно. Свет шел сверху — из классной комнаты — и просочиться в нижнюю мог только одним способом: где-то между перекрытиями должна была быть дыра. Итак, можно предположить, что в полу верхней комнаты было проделано какое-то отверстие. В этом случае раскрывается и загадка круглого белого предмета, якобы «летящего» вверх. А что, если его тянули вверх при помощи нити, настолько тонкой, что ее нельзя было заметить в полумраке? Разумеется, так оно и было. Ну, а раз мы установили существование отверстия в потолке комнаты, в которой находилась Хестер, будет ли слишком смелым предположить — даже не имея на то достаточных доказательств, — что такое же отверстие было проделано и в полу этой комнаты? Впрочем, доказательства у нас имеются. Кинувшись к двери, Хестер упала, сломала лодыжку и потеряла сознание. Если бы она, как вы и предположили, упала, споткнувшись о какой-то предмет, дело тоже могло бы закончиться переломом, но не лодыжки. Такая травма возможна только в том случае, когда нога человека неожиданно попадает в дыру или отверстие, в то время как корпус по инерции продолжает двигаться вперед. Это происшествие позволяет нам узнать приблизительный размер нижнего отверстия — в него пролезает нога, а значит, оно достаточно велико и для «доброго мотка шерсти», о котором говорила женщина. Зная размер нижнего отверстия, мы знаем теперь и размер верхнего.

Но почему же ранее никто не упоминал об этих отверстиях? Да потому, что их никто не видел. Однако полицейские обыскивали все комнаты, и будь там дыры, их бы непременно заметили. Значит, их больше там не было, иными словами — отверстия в полу и потолке к тому времени тщательно заделали, а отверстие в полу к тому же прикрыли ковром, который Рэндольф с таким шумом убирал в день трагедии. Хестер Дайетт могла заметить по меньшей мере одно отверстие, но она потеряла сознание прежде, чем сумела разглядеть, что явилось причиной ее падения, а часом позже сам Рэндольф, как вы помните, вынес ее из комнаты на руках. Но уж собравшиеся в классе фермеры должны были заметить отверстие в полу? Конечно, если бы оно находилось прямо посередине комнаты. Но его не заметили, следовательно, оно могло быть только в одном месте — за машиной, которая использовалась как научное пособие. Итак, существовала цель, которой служила эта машина и ради которой были затеяны все эти лицемерные игры с занятиями, предвыборные выступления и выборы. Это была лишь завеса, прикрытие. Была ли эта цель единственной и в чем она заключалась? Догадаться несложно, вспомним, какие наглядные пособия можно использовать для иллюстрации основ механики. Винт, клин, весы, рычаг, ворот и машину Атвуда[40]. Математические принципы, которые эти предметы, а особенно первые пять из них, призваны проиллюстрировать, разумеется, будут непонятны таким ученикам, но фермеров все же надобно для виду чему-то обучать. Именно поэтому я останавливаю свой выбор на машине Атвуда, и мою догадку легко подтвердить, если вспомнить, что в момент выстрела Рэндольф опирается на некую «машину» и стоит в ее тени. Любые другие предметы, за исключением ворота, слишком малы, чтобы отбрасывать тень сколь-нибудь значительных размеров, но на ворот опереться нельзя. Итак, то была именно машина Атвуда, состоящая из грузов, укрепленных на концах нити, которая переброшена через закрепленный на двух шестах блок. Она призвана демонстрировать движение тел под воздействием постоянной силы — точнее, силы гравитации. Только представьте себе, как удобно с помощью этого приспособления незаметно поднимать и опускать через два отверстия тот самый «моток шерсти», пока другая нить с прикрепленными к ней грузами болтается перед глазами ничего не подозревающих фермеров. Мне остается только напомнить вам, что когда все они вышли из комнаты, Рэндольф покинул ее последним, и теперь нетрудно догадаться почему.