Николай II - Сергей Фирсов

Кем ощущал себя молодой император в первую очередь: счастливым семьянином или обладателем огромной империи, распорядителем судеб миллионов людей? Ответ найти несложно. Прежде всего император ощущал себя счастливым семьянином, все остальное прикладывалось к этому. Неумение (и нежелание) императрицы Александры Федоровны нравиться высшему обществу его не пугало — он знал цену лести. Государственная машина, налаженная трудом предшествующих поколений, работала без особых сбоев. Царь мог тешить себя иллюзией, что все идет хорошо. «У меня дел много, — писал он дяде, великому князю Сергею Александровичу, в ноябре 1896 года, — но ничего — справляюсь, с Божией помощью, и не могу жаловаться; на душе у меня спокойно, а в семейной жизни — я желал бы всякому такого же полного счастья, тишины и блаженства!» Где семья — там счастье. Императору Николаю II в этом отношении можно было позавидовать. Он любил жену, без необходимости с ней не расставался. Удивительно, но после свадьбы они ни одного вечера не провели врозь. «В первый раз после свадьбы нам пришлось спать раздельно; очень скучно!» — записал император в дневнике 6 мая 1896 года, накануне приезда на коронационные торжества в Москву. Удивлявшая современников привязанность царя и царицы друг к другу не ослабела и в дальнейшем — они были не только мужем и женой, они были единомышленниками. Александра Федоровна стремилась (как могла и умела) помогать супругу, считая такую помощь и естественной, и необходимой. Николай II, в свою очередь, всегда знал, что жена — бескорыстна и правдива, ей можно доверять во всем и всегда. Данное обстоятельство не следует забывать, поскольку чиновничеству он не доверял, с первых лет царствования пытаясь преодолеть пропасть между «простым народом» и троном. Что из этого получилось — отдельный разговор, но важна цель. И для царя, и для царицы она была определена раз и навсегда.

Разумеется, их связывали и дети. Первым ребенком была дочь, названная Ольгой. Девочка родилась еще до коронации, 3 ноября 1895 года. Император тогда пережил огромный эмоциональный подъем, что отразилось и в его дневнике. Вместе с Николаем II при родах присутствовали Мария Федоровна и великая княгиня Елизавета Федоровна (Элла). «Когда все волнения прошли и ужасы кончились, — записал царь в тот день, — началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся!» Под ужасами он понимал родовые схватки супруги. Конечно, в семье самодержца надеялись на рождение наследника, но тогда радость еще не омрачалась страхами за то, что императрица не сможет родить мальчика.

Рядом с комнатой, где лежала Александра Федоровна, присутствовал министр Императорского двора граф И. И. Воронцов-Дашков (так было заведено еще в XIX веке). Более того, по закону он должен был присутствовать при рождении царских детей, но в точности это не исполнялось: после появления на свет ребенка государь просто выносил новорожденного и показывал его министру. Заранее составлялись и манифесты о рождении, причем в пяти экземплярах: медицина в XIX века не могла указать, кто родится — мальчик или девочка. Поэтому манифестов было пять: на случай рождения сына, на случай рождения дочери, на случай рождения двойни — для двоих сыновей, для двух дочерей, и для рождения сына и дочери (хотя случаев рождения двойни в какой-либо владетельной семье тогда не было).

Уже 4 ноября 1895 года подданные официально были оповещены о рождении нового члена дома Романовых: высочайший манифест об этом составили в традиционных для XIX века формах (он ничем не отличался, например, от манифеста о рождении Николая II). Помещалась и информация врачей: лейб-акушера А. Крассовского, профессора Д. Отта и лейб-хирурга Г. Гирша. На следующий день Д. О. Отт, выдающийся медик своего времени, был пожалован в лейб-акушеры и с тех пор неизменно консультировал императрицу. Крещение первой дочери императора назначили на 14 ноября — в первую годовщину свадьбы и день рождения императрицы Марии Федоровны. Оно должно было состояться в церкви Большого Царскосельского дворца (Ольга родилась в Александровском дворце Царского Села).

Все прошло безо всяких изменений или корректировок установленного ритуала: девочку крестил царский духовник протопресвитер И. Л. Янышев, а восприемниками (крестными) были определены родственники (причем как православные, так и протестанты): бабушка — императрица Мария Федоровна, прабабушка — королева Великобритании Виктория, вдовствующая императрица Германии и королева Прусская Виктория, королева Эллинов Ольга Константиновна, король Датский Христиан IX, великий герцог Гессенский Эрнст-Людвиг и великий князь Владимир Александрович. Большинство восприемников не участвовали в церемонии, были «заочными» крестными. Но установившиеся при Русском дворе традиции никто нарушать не стал, придворная «форма» оказалась важнее православного «содержания» таинства. Также в согласии с традицией император на момент крещения ушел в соседнюю комнату и вернулся в храм лишь после оповещения о том, что таинство совершено. Крещение завершалось песнопением «Тебе, Бога, хвалим» и 101 пушечным выстрелом. Затем последовала литургия, совершенная столичным митрополитом Палладием.

Разумеется, крестины великой княжны были торжеством, на которое съезжались члены дома Романовых, высшие сановники империи, церковные иерархи, придворные и представители дипломатического корпуса. Все было торжественно и чинно. Около дворца, у парадной двери, в две шеренги выстроились камер-пажи. Мимо них в строгом порядке проходили младшие дворцовые служащие: скороходы в шляпах с перьями, камердинеры в расшитых золотом сюртуках, конвойцы в красных черкесках. Затем шли адъютанты великокняжеских дворов, караул преображенцев и кавалергарды в блестящих касках (которыми командовал будущий президент Финляндии барон Маннергейм). Во главе высочайшего выхода шла императрица-мать, за которой попарно следовали великие князья и княгини. После акта крещения, войдя в храм, царь встал рядом с матерью. По окончании службы кортеж в том же порядке проследовал во внутренние покои дворца. Торжество окончилось. В тот же день перестали выходить официальные бюллетени о состоянии здоровья Александры Федоровны и новорожденной великой княжны (все, по словам врачей, было «отрадно»).

Два года спустя, 29 мая 1897 года, на свет появился второй ребенок царской четы — великая княжна Татьяна Николаевна, а еще через два года (14 июня 1899 года) у Николая II и Александры Федоровны родилась третья дочь — великая княжна Мария Николаевна. Империя была оповещена о рождении традиционными для таких случаев манифестами и бюллетенями о здоровье матери и дочерей. Торжества крещения проходили в Петергофе — одной из любимых резиденций семьи последнего самодержца. Семья предпочитала жить не в Большом Петергофском дворце, а в маленьком Фермерском, расположенном в глубине парка. И при крещении Татьяны, и при крещении Марии церемониал оставался неизменным: девочек торжественно, в придворной карете привезли в Большой дворец, где протопресвитер И. Л. Янышев в отсутствие родителей совершил таинство.