Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Более поздние исследователи прослеживали здесь поэтическую связь с Вергилием и англосаксом Алдхельмом фон Малмесбюри — поэма из семидесяти пяти гекзаметрических стихов представляет собой текстовое предание с участием Ангильбера, впоследствии аббата Сен-Рикье, а также возлюбленного дочери Карла Ротруды. Более поздние исследователи называют авторами поэмы епископа Луллия из Майнца или Павлина из Аквилеи. Но в последнее время чаша весов все больше снова склоняется в пользу Ангильбера главным образом из-за его ярко выраженной приверженности образу Святой Троицы, что проявляется не только в рсамне монастырских построек Сен-Рикье, но и в символике стихотворной формы.

Карл восстановил разрушенный саксами Эресбург и возро-кл названный в его честь Карлсбург, который после успешных аскопок семидесятых годов стали считать «зародышевой клеткой» пфальца и Падерборнской епископии, что, правда, представляется весьма сомнительным, тем более что географическое обозначение «Падерборн» — более древнее и восходит к догерманскому языковому слою — «источник Падера». Не исключено, что Карлсбург надо искать в трех километрах восточнее каролингского монастыря Лисборн вблизи развалин, оставшихся вала вокруг так называемого Хюненбурга. Название «Карлсбург» — это не только далекое напоминание о Константинополе — городе Константина. Поставленное Карлом укрепление не могло продолжить существование, если вскоре оно не растворилось в Падерборне.

Как обычно взяв заложников и оставив на месте гарнизон из франкских отрядов для укрепления границы, Карл форсировал Рейн и вернулся на свои исконные земли в Геристале близ Льежа, где отметил рождественские праздники. После зимней паузы на Пасху Карл отправился в Нимвеген. Не случайно именно в те месяцы Фульде, которой уже в ближайшем будущем отводилась важная роль в миссионерских планах, была передана немалая доля казенного содержания Хаммельбурга, расположенного на франкской реке Заале. Дошедший до нас текст содержит также упоминание о виноградарстве в самом северном регионе сегодняшней Нижней Франконии. Фактический ввод во владение состоялся лишь восьмого октября 776 года на месте с участием двух графов и двух королевских вассалов. Протокол об этой передаче имущества, так называемая Хаммельбургская марка, сохранился и считается одним из самых ранних и значительных свидетельств древ-неверхненемецко-простонародного предания.

Победу над саксами и массовое крещение Карл использовал как повод, чтобы восстановить контакт с Римом и настроить папу в благоприятном для себя духе. Святой отец был весьма разочарован происходившим в Сполето да, видимо, и в Беневенто. Кроме того, папу весьма беспокоили самовластные злоупотребления его заклятого врага Льва, архиепископа Равенны. Он был наслышан о радостных событиях на границах ойкумены; одновременно ему подали надежду на скорое прибытие короля в Италию и Рим, что, естественно, не могло не вызвать радости. Адриан I даже отправил королю послание с предложением встретить его. В конце этого документа папа смиренно написал и о королеве как о «нашей замечательной дочери», а также о Пипине и Карле как о «возлюбленных сыновьях», пожелав, чтобы все варварские народы упали перед королем на колени.

ПАДЕРБОРНСКОЕ ИМПЕРСКОЕ СОБРАНИЕ 777 ГОДА

Между тем в голове у Карла глубоко засела мысль о миссионерской деятельности. Восьмого июня 777 года церковь в Утрехте, старом центре евангелизации англосаксов и франков, из рук короля получила грамоту на владение землями и охотничьими угодьями, а вдобавок еще один храм неподалеку от духовного филиала Девентера. После этого король отправился на крупные военные маневры, а также на имперское собрание и синод в Саксонии, в котором предполагалось участие новообращенных саксов из разных регионов. Местом проведения собрания был избран богатый водными ресурсами Падерборн. Здесь был воздвигнут palatium[32] вместе с храмом Спасителя, освященным в том же году. Разумеется, речь шла о простых деревянных строениях, поскольку отводившееся на строительство время было крайне ограничено.

Защищая Хоензибурги Эресбург, король летом, предположительно в августе, использовал «майское поле» для демонстрации мощи и превосходства над противником. Но не только внушительные дружины сопровождали его королевское достоинство. Как свидетельствует житие аббата Фульды Стурма, рядом с ним находилась изысканная группа епископов, аббатов, священнослужителей и клириков, отобранных для участия в соборе, по тогдашней традиции заседавшем в рамках этого всеобщего собрания. Известными его участниками, как следует из текста грамоты, был примас франкской церкви, архиепископ Санса Вильшер, преемник Хродеганга из Меца и единственный тогда митрополит государства франков. Упоминались еще епископ из Меца Ангильрам и аббат Фулрад из монастыря Сен-Дени, который из-за своего почтенного возраста, прежде чем отправиться в языческую и едва-едва обращенную Саксонию, написал нечто вроде завещания. В нем он отказался от собственных владений, по крайней мере в Эльзасе, в пользу своего монастыря.

О ходе этого собрания и его решениях каких-либо точных сведений мы не имеем. Можно лишь предполагать, что там звучали общие рассуждения о создании миссионерских приходов на землях саксов; но уже тогда кое-какие миссионерские регионы закреплялись, например, за аббатом Стурмом из Фульды, который якобы и духовно окормлял значительную часть народа. Между тем время для этого подоспело, и Стурм стал поучать саксов, как «избавляться от идолов и кумиров, осознать в себе веру Христову, разрушать капища, вырубать рощи и строить священные храмы». Эта, по выражению Ганса Патце, «неуклюжая практика» знакома нам и по преемству благочестивого аббата Григория от утрехтских миссионеров, не только разрушавших чужие культовые сооружения, но и грабивших то, что представлялось ценным им (фризам). Чересчур усердные ученики святого Виллихеда, который миссионерствовал в Доккюме, где Винфрид-Бонифаций закончил жизненный путь мученической смертью, при таком «действенном миссионерстве» рисковали своей жизнью.

В Падерборне складывалось впечатление, что с распространением христианской веры там все складывалось более чем благополучно. Вновь имели место массовые крещения, которые, правда, были обусловлены характерной клятвой. По свидетельству имперских хроник, новообращенные должны были «согласно своим обычаям отказаться от собственной свободы и наследства, если они вдруг снова вернутся к своим дурным привычкам и не во всем будут придерживаться христианства, нарушая верность господину королю, его сыновьям и франкам». Не случайно эти формулировки напоминают об угрожающих словах Лебезина, которые он несколькими годами ранее якобы произнес на собрании саксонских племен Маркло. Отступничество от христианской веры, воспринимаемое как вероломство по отношению к королю, его детям и франкам, повлекло теперь за собой утрату личной свободы и собственности: экспроприацию, высылку, смерть. Эти угрозы, видимо, достигли цели. К тому же в целом ряде случаев сомнения некоторых представителей саксонской аристократии сглаживались богатыми подачками. Примером такой «франкизации» может служить судьба графа Гесси, однажды уже бывшего партнером короля Карла. После смерти единственного сына и выделения приданого дочерям, из которых старшая впоследствии стала основательницей монастыря в Вендхаузене на Гарце, Гесси ушел в монастырь, где и скончался монахом в 804 году.