Операция «Одиночество» - Дмитрий Воронин

Вообще все эти дни Дика не покидало ощущение какой-то нереальности происходящего. Где-то там его друзья сражались и умирали, защищая Землю и другие миры Федерации от агрессии псоглавов, где-то полыхали вспышки рвущихся торпед и голубыми сполохами переливались перегруженные защитные поля кораблей, а здесь туристы все так же подставляли бока нежному солнцу, все так же по вечерам зажигались огни ресторанов на центральной улице Леннокса. Такое впечатление, что война — это что-то нереальное или, во всяком случае, столь далекое, что ее не стоило брать в расчет. Даже экипажи “курортных" крейсеров, еще по сути не разу не участвовавшие в серьезном сражении, проводили больше времени в барах и на пляжах, чем в учебных классах или на боевом дежурстве.

Дик не заметил, как дошел до госпиталя. Снаружи ни за что нельзя было сказать, что за этими стенами кроется все лучшее, что создала за последние века медицина Федерации. Он взглянул на часы — еще около получаса. Дик оглядел огромный комплекс, построенный в форме кольца и рассчитанный на десять тысяч пациентов. В настоящее время едва десятая часть мест была занята ранеными бойцами, доставленными из разных концов территории Содружества. На курортную планету везли только тех, кому нельзя было помочь на месте или тех, кому после операции полагался длительный отдых. Внутри кольца был крошечный парк для выздоравливающих, а южная часть комплекса выходила прямо на пляж. В мирное время огромный центр, как правило пустовал, да и сейчас, с началом войны, стало очевидно, что быстрее поставить человека на ноги на месте, чем везти к черту на кулички, на самую окраину территории Федерации. Правда, как ему вчера сказал кто-то из медиков, сегодня утром прибывает… то есть, уже прибыл транспорт с Земли, доставивший огромное количество людей с радиационными поражениями кожи, которых надо приводить в порядок, поэтому сегодня, возможно, медцентр заполнится “под завязку". Эти люди, как он понял, останутся на Селесте навсегда или, по крайней мере, до окончания войны.

Раздвинулись стеклянные двери и по ступенькам легко сбежала Клаудиа, сразу выделив Дика из толпы и направившись прямиком к нему. Тонкие руки обвили шею юноши и нежные губы девушки прижались к его губам.

— Что-то ты рановато, мне говорили, что эскулапы отпустят тебя в семь часов. — Дик должен был хоть что-то сказать, чтобы прикрыть словами краску, проступившую на загорелом лице.

— А ты не рад? — капризно надула губки Клаудиа, но тут же весело рассмеялась — Утром прибыл транспорт с Земли и врачам сейчас не до таких, как я — там несколько тысяч людей с разной степенью облучения, много очень тяжелых. Я, собственно, могла уйти и раньше, но ты где-то шатался и я ждала, когда ты появишься. Ну что, надо отметить мое выздоровление, ты не возражаешь? Куда мы пойдем?

— Честно признаться, я даже не знаю… Тут есть парочка совершенно шикарных ресторанов (и бешено дорогих, притом — добавил он про себя), можно заглянуть туда, я там еще не был.

— Пойдет… Только заскочим в какой-нибудь магазин, не могу же я выйти в общество в этой… м-м-м… пижаме.

— Что ты, ты просто ослепительна! У меня даже нет слов…

— Спасибо, и тем не менее я должна привести себя в порядок. Магазин, косметолог, парикмахер… к девяти я буду готова. Встречаемся в отеле, зайдешь за мной, о’кей? Ну, целую!

Дик пожал плечами, провожая взглядом изумительную фигуру девушки, исчезающую за дверьми ближайшего огромного магазина, торгующего всем, от косметики и вечерних туалетов до пляжных зонтиков и крема для загара. Можно было предположить, что так горячо любимый всеми женщинами процесс покупок займет у Клай еще больше времени, чем она рассчитывала. Он решил, что тоже должен выглядеть на должном уровне — парадная форма Патруля была готова давно, как раз для подобного случая, поэтому он направился в отель, чтобы побриться и смыть с себя остатки пляжного песка.

Без двух минут девять, в идеально сидящем черном мундире с новенькой звездой и полагающимися к парадной форме аксельбантами и шпагой, он стоял у соседнего номера. Не успел он дотронуться до звонка, как дверь распахнулась и его глазам предстало зрелище, повергшее его в состояние нокдауна.

Клаудиа, казавшаяся еще более стройной в длинном красном облегающем платье без плеч, подчеркивавшем высокую грудь, осиную талию и великолепные, без малейшего изъяна бедра, стояла перед ним, наслаждаясь произведенным впечатлением. Благодаря тоненьким шпилькам, она стала почти одного роста с Диком, а ее пышно накрученные волосы сверкающим водопадом рассыпались по плечам. Глаза и губы представляли собой произведение искусства лучших визажистов столицы, а длинные ногти, цвет которых точно соответствовал платью и полным, чувственным губам, приковывали мужской взгляд. Дик смотрел на девушку как на богиню, словно впервые ее увидел. Некоторое время он безуспешно пытался что-нибудь выговорить, но слова застряли в горле. Клаудиа первая нарушила молчание:

— Я готова воспринять выражение твоего лица как самый лучший комплимент, который мне когда-либо делали мужчины. Спасибо, очень приятно. Но надеюсь, ты не собираешься вот так стоять тут до утра? Мы, кажется, намеревались пойти в ресторан?

— Д-д-да, к-конечно… — наконец выдавил из себя парень и немного опомнившись продолжил — Знаешь, я не просто потрясен, я убит наповал! Господи, как же ты хороша! Прошу, леди.

Клаудиа взяла его под руку и они направились к выходу из отеля. Огромный, сверкающий огнями ресторан “Селеста" находился в двух шагах от них — парочке не пришлось брать флаер. Буквально через десять минут они уже сидели за маленьким столиком в уютном кабинете, отделанным живой зеленью, слушали нежную музыку и изучали меню. Кроме названий напитков, все остальные блюда были совершенно незнакомы ни Клаудии, ни, тем более, Дику. Поэтому в конце концов они просто попросили официанта подать лучшее, на что способна кухня ресторана и старое вино с Земли, цену которого Дик решил даже не рассматривать — в конце концов деньги на его личном счету были более чем солидные — по закону военного времени он и его товарищи получили призовую премию за захват истребителя, которая позволяла ему по крайней мере несколько таких вечеров не думать о последствиях.

Потом, пытаясь восстановить в памяти события этого вечера, Дик вспоминал изумительное вино в высоких хрустальных бокалах, вспоминал вальс, под звуки которого он кружил Клаудию по залу, гордость от того, что глаза всех находившихся в зале мужчин не могли оторваться от красавицы в красном платье, вспоминал теплое дыхание девушки и ее руки, обнимающие его, ее губы, вновь и вновь соприкасающиеся с его губами. Странные, но непередаваемо вкусные блюда, названия которых сложно было даже выговорить, а не то что запомнить, и снова танцы под звуки живого оркестра — редкости, доступной только в самых изысканных и дорогих ресторанах. Вспоминал, как они медленно шли к отелю по улице, освещенной многочисленными огнями, как он на руках занес прижавшуюся к его плечу девушку в ее номер, как уложил ее в постель… и как ее губы и руки не позволили ему уйти. А потом была ночь, и снова он обнимал молодое стройное тело и шептал что-то нежное и в ответ слышал слова “родной", “любимый", “единственный"… И опять ласки становились все настойчивее, все откровеннее, доводя его до высшей степени блаженства.

Они заснули под утро, полностью истощенные, прижавшись друг к другу, на огромной кровати с антигравитационной подушкой — чудесном ложе, просто созданном для любви. И в эти последние ночные часы Дику почему-то не снилась Джоанна — впервые за много месяцев…

Когда Дик проснулся, Клаудии уже не было рядом — из ванной доносился плеск воды. Некоторое время он пытался сообразить, где находится, потом постепенно вспомнил события вчерашнего вечера. Одежда, живописно разбросанная по спальне, напоминала о том, что события развивались стремительно и неудержимо. Дика в общем-то нельзя было назвать совсем уж новичком в подобных делах, хотя его опыт ограничивался двумя — тремя непродолжительными романами, которые у него были еще до Академии. Во время учебы как то было уже не до этого — слишком напряженный курс практически не оставлял свободного времени, да и рядом была Джоанна, к которой он испытывал чувства, явно превышающие простую дружбу. А потом началась война, и чувства отодвинулись на второй план, если не дальше. Но в эту ночь он понял, что так мало знает о женщинах и об искусстве любви — Клаудиа не шла ни в какое сравнение с теми девушками, с которыми его ранее сводила судьба — явно более опытная, она прекрасно знала, как доставить мужчине максимум наслаждения и при этом не забыть и о себе. Дик не вполне отдавал себе отчет в том, что послужило причиной столь бурной страсти — взаимная симпатия, выросшая на благодатной почве перенесенных вместе плена и бегства, чувство единения, возникшее, когда он освобождал девушку из под рухнувшего истребителя и на руках нес к кораблю или просто количество выпитого за ужином вина и романтическая обстановка, и не знал, продлятся ли чувства Клаудии в дальнейшем, но он не жалел о случившемся, хотя червь сомнения все же грыз его душу — где-то в самых отдаленных ее закоулках гнездилась мысль о том, что этой ночью он в какой-то степени предал Джоанну и все, что их связывало. С другой стороны он понимал, что далеко не каждому мужчине в течение жизни случается пережить подобные фантастические ощущения.