Новый Мир ( № 3 2005) - Новый Мир Новый Мир

Не меньше вопросов вызывает обустройство пространства вокруг дома. Если у хозяев дома и без того мало времени, стоит ли сажать живую изгородь или декоративные кусты, которые хорошо смотрятся только при условии тщательной обрезки? Если ваш дом стоит на глинистой почве, то лучше сразу замостить хотя бы основные дорожки. Но если кругом — песок, то можно и вовсе ничего не мостить.

И здесь я остановлюсь.

Поколение моих ровесников, чье московское детство пришлось на строительство метро и полную реконструкцию улицы Горького, юность — на перенос памятника Пушкину на его нынешнее место, молодость — на строительство пятиэтажек, а зрелость и старость — на потерю сначала Манежной площади, а потом и самого Манежа, — это поколение едва ли склонно признать за архитектурой способность к жизнестроительству . Подобные идеи — достояние истории культуры.

Но в области интерьера именно архитектор мог бы проявить здравый смысл и предложить новоселу исходить не из мифической “крутизны”, а из его собственных, пусть не вполне сформировавшихся жизненных и житейских пристрастий.

С этой целью для начала я бы посоветовала не только заказчику, но и дизайнеру почаще смотреться в самое обычное зеркало...

1 Ревзин Г. Московское архитектурное общество. — “Проект Россия”, 1998, № 11, стр. 35.

2 Вознесенская Е. Д., Константиновский Д. Л., Чередниченко Г. А. “Кончить курс и место достать…” Исследование вторичной занятости студентов. — “Социологический журнал”, 2001, № 3.

3 Тоом А. Мой дед Павел Антокольский. — В кн.: “Воспоминания о Павле Антокольском”. М., 1987, стр. 496.

4 Гудков Л., Левинсон А. Вещь глазами социолога. — “Декоративное искусство СССР”, 1987, № 8, стр. 14 — 18.

5 Дурылин С. Н. В своем углу. М., 1991.

Незнайка

Райков Антон Александрович родился в 1979 году в городе Сосновый Бор Ленинградской области. Студент философского факультета СПбГУ. Это первая публикация автора.

Существует вполне определенное представление относительно того, что вообще является литературой, то есть серьезной литературой, или, можно сказать, литературой, достойной критики, потому что способность вызвать критику и есть, пожалуй, наилучший показатель серьезности произведения. Итак, такое представление существует. Или нет? В том-то и дело, что трудно сказать. Сегодня что-то не есть еще что-то серьезное, а завтра, глядишь, над этим чем-то ломают головы лучшие умы. Но есть, очевидно, нечто, что, казалось бы, ни при каких обстоятельствах не может стать предметом серьезного критического исследования. И если я вдруг произнесу это имя, вынесенное в заголовок, — Незнайка, то серьезный критик только пожмет плечами. Ставрогин, Дориан Грей… но — Незнайка? Но давайте попробуем сделать Незнайку объектом философско-критических рассуждений и посмотрим, что из этого всего выйдет. В конце концов, в этом и состоит главный интерес в любой вообще деятельности: посмотреть — что из этого всего выйдет.

Знакомство. Надеюсь, что все хотя бы имеют представление о том, кто он такой — этот самый Незнайка. Между тем я уверяю вас, что ваше представление о нем крайне ограниченно и, возможно, просто-таки неверно. Итак, кто же он такой? Сказочный детский персонаж, коротышка. Главный герой знаменитой детской трилогии “Приключения Незнайки и его друзей”, “Незнайка в Солнечном городе” и “Незнайка на Луне”. Главный герой — это уже что-то. Просто так не станешь главным героем. Впрочем, уже знакомство с этим персонажем многое объясняет нам: “Но самым известным среди них был малыш по имени Незнайка. Его прозвали Незнайкой за то, что он ничего не знал. Этот Незнайка носил яркую голубую шляпу, желтые, канареечные брюки и оранжевую рубашку с зеленым галстуком. Он вообще любил яркие краски. Нарядившись таким попугаем, Незнайка по целым дням слонялся по городу, сочинял разные небылицы и всем рассказывал” (1.1)1. А чуть позже мы получаем еще одну яркую характеристику: “Если Незнайка брался за какое-нибудь дело, то делал его не так, как надо, и все у него получалось шиворот-навыворот” (1.2). Собственно, эти два небольших отрывка уже говорят о Незнайке очень многое. Знакомство состоялось. В какие такие дела ввяжется этот коротышка в яркой голубой шляпе, рассказывающий всем небылицы, и какой в итоге “шиворот-навыворот” из этого всего получится? Дела эти всем известны — но давайте осмыслим эти дела.

Незнайка как “прбоклятый поэт”. Вообще, приключения Незнайки начинаются с того, что он пытается обрести себя в творчестве. И в этих попытках сразу же очень четко вырисовываются контуры этой сложной натуры, и вырисовываются они как из содержания этих попыток, так и (что существеннее) из отношения окружающего мира к этим попыткам. Самым общим образом содержание его творчества можно охарактеризовать как нонконформистское, реакцию же мира — именно как реакцию на подлинно нонконформистское искусство, а это есть почти непременно реакция враждебная. Как мы все прекрасно помним, Незнайка последовательно был музыкантом, художником и поэтом.

Наиболее банально дело обстоит с его попыткой стать музыкантом. Вполне можно согласиться с автором (то есть с Николаем Носовым) и признать эту попытку неудачной. “Вполне можно согласиться с автором” — это очень важная фраза, как в контексте данной работы, так и в отношении вообще любого осмысления литературных персонажей. Позиция автора уже данных строк именно такова, что к словам автора в отношении созданного им героя следует относиться во многом так же, как к словам биографа в отношении того, чью биографию он пишет, — а именно с недоверием. Разница между ними лишь в том, что один пишет биографию реального персонажа, тогда как другой — вымышленного. Раз мы критически относимся к одному виду биографии, то я не вижу никаких причин к тому, чтобы не относиться критически и к другому. Но, знакомясь с биографией реального персонажа, мы можем опираться на фактический материал и противопоставлять знанию биографа свое знание. В отношении вымышленного персонажа весь имеющийся в нашем наличии фактический материал создан самим биографом. И все-таки мы можем, почувствовав, осознав, поняв (как хотите) героя, противопоставлять полученное знание знанию автора. Таким образом, мы получаем право на мнение, мы получаем право на фразу вроде: “Автор ошибся, утверждая, что его герой сказал то-то и то-то. Он не мог этого сказать”. Это к тому, что я совсем не всегда согласен с отношением Носова к Незнайке и вполне имею право противоречить ему в некоторых оценках. Так, он может написать, что Незнайка есть то-то и то-то, а я могу сказать, что он, вероятно, ошибся и Незнайка есть нечто другое.

После этого краткого, но совершенно необходимого отступления вернемся к попыткам Незнайки заявить себя в качестве творческого индивида. Итак, музыка. Незнайка выбирает в качестве инструмента трубу и просто громко трубит, вызывая раздражение всех вокруг. Все закончилось тем, что “соседи рассердились, выбежали из дома и погнались за ним. Насилу он убежал от них со своей трубой” (1.2). Здесь вполне оправдывается общая установка Носова в отношении проб творческих сил Незнайки: “Незнайка был не такой уж скверный. Он очень хотел чему-нибудь научиться, но не любил трудиться. Ему хотелось выучиться сразу, без всякого труда, а из этого, конечно, даже у самого умного коротышки ничего не могло получиться” (1.2). Эта установка очень характерна, и мы к ней еще вернемся, плюс ко всему она является первым примером того, как мы можем не соглашаться с тем, что автор говорит о своем герое.

В общем, Незнайка бросает музыку и решает стать художником. Здесь мы являемся свидетелями уже совсем иной истории. Здесь мы уже начинаем видеть Незнайку именно таким, какой он есть, а не таким, каким хочет изобразить его автор. То, что Незнайка был талантливым художником, не вызывает никаких сомнений. При этом он был, конечно, нетрадиционным художником, наверное, его можно назвать абстракционистом2. Совершенно великолепен, в частности, его ответ на вопрос одного из нарисованных, а именно Гуньки: “„А усы зачем нарисовал? У меня ведь усов нету”. — „Ну, вырастут когда-нибудь”” (1.3). В самом деле — когда-нибудь вырастут.

И вот тут-то Незнайке пришлось сполна испить чашу несправедливой реакции мира. Причем характерно, что в этой реакции также вполне проявилось лицемерие этого мира. А как вы, конечно, помните, Незнайка нарисовал портреты всех коротышек, живущих с ним в одном доме, и развесил их на стенах. Коротышки просыпались, начинали хохотать над портретами, всячески хвалить Незнайку до тех пор, пока очередь не доходила до их собственного портрета. Тут они приходили в бешенство и так или иначе, путем прямого шантажа (“придется тебе на ночь касторки дать”, “не буду тебя с собой на охоту брать”), заставляли Незнайку избавиться от этого портрета. Наиболее же показательна реакция “официального искусства”, а именно официального художника Тюбика, которого вполне можно назвать этаким индивидуализированным “союзом художников”, точно так же как музыканта Гуслю — индивидуализированным “союзом музыкантов”, а поэта Цветика — индивидуализированным “союзом писателей”. Так вот о Тюбике: “Когда он увидел на стене свой портрет, то страшно рассердился и сказал, что это не портрет, а бездарная, антихудожественная мазня. Потом он сорвал со стены портрет и отнял у Незнайки краски и кисточку” (1.3). Вам это ничего не напоминает? Насчет “антихудожественной мазни” приходилось кое-что слышать. Как раз от представителей Союза художников. Все, что не реализм, — антихудожественная мазня, а картины Незнайки именно в первую очередь “не реализм” — “Знайке неизвестно для чего нарисовал ослиные уши”. Художнику известно, “для чего”, а именно для того же, для чего чуть ранее были нарисованы усы, которые еще не выросли, — а вот вам неизвестно. Итог же: “отнял у Незнайки краски и кисточку”, а проще говоря, лишил его какой бы то ни было возможности творить — самое страшное для любого художника.