В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

12 ноября 1940 года, накануне приезда Молотова в Берлин, появилась знаменитая директива ОКВ № 18 о «стратегии в ближайшем будущем»; она подтверждает, что дела по подготовке Восточной кампании находились в таком состоянии, которое я только что описал. В директиве просто говорилось:

«Политические дискуссии в целях выяснения позиции России в ближайшем будущем уже начались. Независимо от исхода этих переговоров все приготовления в отношении востока, по которым уже отданы устные приказы, будут продолжены. Дальнейшие указания последуют сразу, как только основополагающий оперативный план действий сухопутных войск будет представлен мне и утвержден»[124].

Поэтому генерал Йодль был в какой-то степени прав, когда в 1946 году во время перекрестного допроса в Нюрнберге заявил:

«Я был не первым, кто осуществлял приготовления к нападению на Советский Союз. К моему удивлению, я здесь узнал от свидетеля Паулюса, что задолго до того, как мы занялись такого рода приказами, планы нападения уже разрабатывались в Генеральном штабе армии»[125].

Не имеет большого значения, что в другом месте того же свидетельского показания Йодль утверждал, что главной его задачей было «выполнять штабную работу, необходимую для придания гитлеровским решениям подобающей военной формы, чтобы ими мог руководствоваться весь аппарат вермахта». Факт в том, что эти события еще раз показывают, что в этот кульминационный момент войны организация верховной ставки вермахта никак не отвечала требованиям настоящего стратегического руководства.

Вмешательство Гитлера

Может возникнуть мысль, что после предыдущего своего опыта ОКВ намеренно уклонилось от участия в разработке плана боевых действий в Восточной кампании, но это полностью опровергают последующие события. Когда 5 декабря армейские руководители представили Гитлеру результаты своих детальных исследований в общих чертах, то сначала он безоговорочно одобрил их план, хотя и сделал ряд замечаний, в которых просматривался какой-то намек на то, что есть в нем аспекты, которые он позднее будет оспаривать. Гитлер распорядился, чтобы «приготовления шли полным ходом на основе разработанных к этому времени планов». Йодль воспользовался этим моментом, чтобы приказать отделу «Л» превратить их, что было чисто армейским делом, в директиву ОКВ, действуя в обычном порядке, то есть в сотрудничестве с оперативными отделами трех видов вооруженных сил. При этом Йодль подчеркнул, что «фюрер полон решимости осуществить эту операцию на востоке, поскольку армия никогда не будет снова так сильна, как в настоящее время, а Советская Россия недавно представила еще одно доказательство, что она всякий раз, когда есть возможность, будет стоять на пути у Германии»[126].

Первый проект этой директивы готовился, когда я находился в Париже; в нем были кое-какие огрехи, и 16 декабря я представил Йодлю второй проект. При этом я подчеркнул, что отдел «Л» занимается оценкой ситуации при ведении войны на два фронта, и она показывает, что вопрос о расходах горючего заслуживает отдельного рассмотрения. Все закончилось лишь тем, что начальник штаба ОКВ издал приказы, жестко ограничивающие расход горючего до начала главных боевых действий[127]. Военное планирование зашло слишком далеко, чтобы на него влияли такого рода соображения.

В течение следующих нескольких дней стало ясно, что раздумья Гитлера сводятся к тому, каким образом и в каком порядке начинать и вести предстоящие боевые действия. Поэтому, когда 17 декабря Йодль представил ему проект директивы, он приказал внести в нее «существенные изменения». С самого начала ОКХ считало, что решающим условием для успеха всей кампании будет направить главный удар на Москву, ибо это, по всей вероятности, лучшая гарантия того, что противник введет в бой свои главные силы и будет разгромлен. Но теперь Гитлер отдал приказы, как только Красная армия будет разбита в Белоруссии, группе армий «Центр» развернуть значительную часть своих мобильных сил на север, «чтобы вместе с группой армий «Север» уничтожить войска противника в районе Балтики»; выдвижение на Москву продолжить только после захвата Ленинграда и Кронштадта[128]. Причины, которые привели его к такому решению, типичны; как зачастую случалось прежде и даже еще чаще впоследствии, он не учитывал первое и неизменное правило всей стратегии – уничтожение сил противника – и вместо этого гнался за второстепенными целями. У него в голове была одна мысль: «Быстро отрезать русских от Балтийского моря, чтобы оно было свободным для снабжения армии» и к тому же обеспечивало бы самый короткий путь в Финляндию; месяц спустя он все еще говорил, что это «самая важная задача»[129].

Так одним росчерком пера план, который был разработан в ОКХ в результате многомесячных кропотливых исследований и подвергнут перекрестной проверке, под разными углами зрения, лучшими военными умами германской армии, заменила новая концепция относительно главных направлений военной кампании против России. Мысль о том, что исследования, проводимые в отделе «Л», были как-то связаны с этим важным решением, ошибочна по той простой причине, что, как всегда, наш труд был предварительно согласован с оперативным отделом ОКХ. Эту мысль опровергает и другой факт: когда, как мы узнаем дальше, летом 1941 года возникли аналогичные расхождения во взглядах, отдел «Л» дал две письменные оценки, решительно поддерживающие армейскую точку зрения. Кроме того, нет ничего, что могло бы подтвердить, что Йодль как-то повлиял на Гитлера, чтобы тот пришел к подобному решению. Однако вполне вероятно, что, вопреки своей обычной практике в период подготовки кампании на Западе, он не дал ОКХ возможности вторично высказать их мнение. Вместо этого он, очевидно, возомнил, что сам вправе переписать тот роковой параграф директивы, который взамен прежних кодовых названий «Отто» и «Фриц» получил теперь всем известное название «Барбаросса»[130]. Так появился на свет этот составленный из лоскутов документ, который отправил войска вермахта в гибельный путь на восток. На следующий день его освятил своей подписью Гитлер.

На этот раз Йодль опять полностью вошел в роль начальника рабочего штаба и не высказал никаких возражений. Армия, столкнувшись неожиданно с существенным изменением своих планов, тоже приняла эту ситуацию молча[131]. Позднее стало известно, что армейские генералы оправдывали себя надеждой, что со временем сам ход кампании заставит и Гитлера вернуться к их первоначальному плану. Это был в определенной степени легкий выход из положения, и он оказался не более чем самообманом.