Место встречи - Левантия (СИ) - Шутова Варвара

— А что там?

— Липовый цвет, подорожник, мята, ромашка… Ну и еще десяток. Я потом напишу тебе рецепт.

— Это не повредит малышу?

— Нет, что ты. Пей давай. Я только этим отваром и спасалась. Свекровь покойная рецептом поделилась. А с нею — ее свекровь…

Арина выпила горячий отвар — и темнота отступила, в ушах перестало гудеть, прошла противная дрожь в коленях.

Внезапно пришел голод — мучительный, до тошноты.

— Смотрю, подействовало, — улыбнулась рыжая. — Хочешь немного бульона с сухариком?

Арина слабо улыбнулась и закивала.

Бульон был невозможно вкусным — Арине казалось, что она проглотит ложку. Когда у нее последний раз получилось нормально поесть? Неделю назад? Больше?

— Ну вот и умничка, — улыбнулась рыжая, когда Арина доела. — Меня Бэлла Моисеевна зовут, а тебя?

— Арина… Качинская, Арина Павловна.

Женщина повернула Арину лицом к свету.

— Так ты же Павы Качинского дочка? У которого клиника на Конной?

— Ну… да. Была.

— Ох, бедная девочка. Знаю про Паву с Витой. Как сказали мне — побежала туда, но поздно, конечно…

Арина опустила глаза.

— Я ведь дружила с твоим папой. Ну как дружила. Мы вместе учились, потом он за мной ухаживал. Красиво, с цветами, со стихами… Наши родители уже к свадьбе готовились, но тут в мою жизнь ворвался Ян. Твой папа был абсолютно замечательный, но такой… обычный, спокойный. А с Шориным все было, как в романе. Я же совсем молоденькая была, так что не устояла…

— А папа что?

— Страдал, плакал, дежурил у моего крыльца. Только Шорин к крыльцу не подходил — подъезжал на лошади к моему окну — и похищал прямо с подоконника. Каждый раз.

Арина улыбнулась, представив себе Давыда, только с завитыми вверх усами, похищающего юную ярко-рыжую девушку из окна. И своего папу, молодого, как на снимке из альбома, в черной бархатной курточке и нелепом галстуке, мнущегося с букетом на крыльце.

— А на нашей свадьбе Пава бил рюмки.

— Никогда бы не подумала, что папа мог что-то разбить. Он же тихий и аккуратный… был.

— Он тихо и аккуратно брал рюмку — и отламывал ей ножку. Даже не глядя. Задумавшись. И так одну за одной. Очень переживал. Но вскоре нашел хорошую девушку Виту — и вполне утешился. Они ведь хорошо жили, да? Мы как-то перестали общаться после их свадьбы…

Арина горько усмехнулась.

— Да, вполне. Мирно, тихо, с цветами и стихами. Жили счастливо и умерли в один день…

Бэлла Моисеевна обняла Арину за плечи.

— Подумать только, у меня могла бы быть такая доченька. Ты очень похожа на Паву, знаешь?

— Да, мне говорили.

— Он всегда хотел дочку Ирочку. «Сиреневое имя»

— Угу. «За то, что май тебя крестил»…

— Жаль, Пава до внучка не дожил. Он был бы идеальным дедушкой.

Арина кивнула.

Бэлла взяла ее за руку.

— Мне неудобно спрашивать…Но, если я правильно понимаю, твой ребенок — Особый. И не просто Особый…

— Да, вы правильно понимаете. И да, в Левантии не так много драконов, чтобы ваш следующий вопрос имел смысл. И нет, это не накладывает на вас или вашего сына какие-либо обязательства. Наоборот, буду благодарна, если Давыд исчезнет из моей… из нашей жизни.

— Погоди, Давыд в курсе?

— Более чем.

Арина рассказал все: и о проклятье, и о том, что случилось в день ее рождения, и о разговоре со Станиславом, и о жалких попытках Шорина как-то все наладить…

— Ох, ну и заварили же вы кашу… — Бэлла задумалась. — Но подумать только — у двух моих любимых мужчин, у Павы и Яна, будет общий внук.

Она улыбнулась мечтательно, но потом посерьезнела.

— Ты пока не руби с плеча, подумай. Давыд — не такой плохой человек, хотя мне стыдно за этот его поступок. Не так я его воспитывала.

— Я просто никак не могу понять, почему он так поступил.

— Он тебе не рассказал? Испугался.

— Что я его брошу? Не смешите. Роль печального Пьеро — не в его стиле.

— Что умрет, не оставив наследника. Что прервет линию драконов Шориных.

— Ах да, Шорины не доживают до сорока…

— Не доживают. Я смотрела в архивах. Последние восемь поколений — точно, а дальше документов не сохранилось. И после того, что ему Зиновьич наговорил… Кстати, откуда ты его знаешь?

— Работали вместе.

— А я с ним учиться начинала. Он дальше пошел… Въедливый.

— Не то слово. Так что он сказал Давыду?

— Черт его знает. Давыд так и не рассказал. Но приехал весь потерянный. Судя по всему — дела там плохи…

— Вы так спокойно об этом говорите…

— Человек ко всему привыкает. Когда я получила первую похоронку на Давыда, думала, сама умру от горя. Когда вторую — поняла, что так просто его не возьмешь. На четвертой уже смеялась. А всего их было восемь.

— А теперь…

— А теперь вот, считай, предупредили заранее. Очень любезно. Будем жить каждый день, как последний, — а так поглядим. Может, опять ошибка.

Бэлла обнимала Арину за плечи и тихо покачивала туда-сюда. Арина пыталась не расплакаться.

Она была дома. Она была не одна. И впервые за много лет ей было тепло.

Они еще посидели, выпили чаю.

— Давыд, наверное, скоро придет, не хотелось бы с ним тут столкнуться, — засуетилась Арина.

Ей никуда не хотелось идти, но она чувствовала, что чем дольше остается, тем труднее будет покинуть эту уютную комнату.

Бэлла легко подскочила:

— Давай я тебе травок отсыплю, заваришь. У тебя есть что-нибудь типа фляжки, чтоб с собой отвар носить? Как голова закружится — делаешь глоточек. И перед едой.

— Спасибо! — Арина спрятала в сумку сверток с травами.

— Прости, не мое дело, но если не возражаешь — я бы тебя понаблюдала. Не против забегать ко мне раз в неделю-другую?

— Буду рада. Сколько вы хотите за визит?

— Ирочка, ты меня обидеть хочешь? С Давыдом ты можешь не иметь дел, но все-таки я считаю твоего ребенка своим внуком. А брать деньги с собственного внука — как-то… Странно. Ладно, беги, жду тебя на той неделе.

Суета сует

Август 1947

Шорину исполнится тридцать семь только осенью, значит, до сорока еще больше трех лет. Три года – это тысяча девяносто шесть дней. Благодаря урокам бабушки Фаины на Южном кладбище, Арина умела считать такие вещи быстро…

Очень мало. И с каждым прожитым днем остается все меньше. Арине, право же, было, чем заняться, кроме бесполезной математики.

Но постоянно где-то на краю зрения пересыпалась тонкая пыль в песочных часах. Чуть меньше наверху — чуть больше внизу.

— Это вот просили передать, — Шорин подошел с какими-то бумагами.

Арина протянула руку — и их руки соприкоснулись. Всего на мгновение — но Арина почувствовала, будто по телу пробежала электрическая искра.

Она подумала, что прогнала Давыда из-за глупой позы, из-за собственного дурацкого страха. Что любит его больше жизни. Что хочет быть с ним каждый момент своего существования. Что мечтает готовить ему завтрак, стелить постель и расчесывать его длинные черные волосы перед сном.

— Убью, скотина! — голос Цыбина вывел Арину из сладких грез. — Ты совсем идиот или притворяешься?

— Я хотел… Ну… Ладно, для простоты — совсем идиот, — признал Давыд, пряча глаза от друга.

— Арин! Если он тебя еще раз подчинить попытается — бей вот сюда. У него там точка чувствительная, — Моня показал, куда бить прямо на Давыде.

— Монь! Ну ты меня пойми, она со мной не разговаривает, не дает возможности все объяснить.

— А тут и объяснять нечего. Смирись. Все. Эта женщина никогда не будет твоей. Имей мужество это признать.

— Раньше ты был на моей стороне.

— Вот именно потому, что я на твоей стороне, я говорю — отстань от человека. Я понимаю, ты ни в чем не виноват, просто выполнял приказ. Родина сказала — нужен дракон, ты и побежал. Но попробуй как-то, что ли, отвечать за свои действия. Понимаю, на войне было легче — там за твои поступки отвечали другие, даже когда ты действовал, ни с кем не посоветовавшись, просто потому что вожжа под хвост попала. А вот в мирной жизни, прости, такое не работает.