Заложница. Испытание - Вера Чиркова

– А после того как узнал, можно выпроводить прочь, – не унималась тень, и Харн начал подозревать, что она снова придумала какую-то уловку.

И хотя ему нравилась находчивость напарницы, но не понимать, сколь изменчива бывает удача, герцог не мог. И давно начинал догадываться, чем может однажды закончиться склонность Мин получать важные сведения таким рискованным способом.

– Таэльмина, – рыкнул он нарочито сурово, – не стоит осуждать хозяев за их порядки! Они так жили много тысяч лет и привыкли. Могу даже предположить, как много веских причин было у них для подобных проверок. Ну так пусть проверяют, нам скрывать нечего. Все наши спутники попали в мой отряд совершенно случайно, и этому имеется немало свидетелей из старших рас. Да и на эти острова мы сами не рвались, нас русалы сюда насильно притащили. Значит, никаких злых замыслов против хозяев острова никто из нас не замышлял. Это же и курице понятно.

Сподвижники герцога притихли, слушая сердитую отповедь Хатгерна, и он, довольно усмехаясь про себя, еще минуты три на разные лады растолковывал им эту простую мысль, мечтая только об одном – чтобы ни Ганти, ни Ительс не начали с ним спорить. А когда принялся обосновывать свои соображения по третьему разу, вдруг сделал неимоверно обрадовавшее его открытие: браслет напарника, сжимавший все это время запястье несогревающейся льдинкой, неожиданно начал теплеть.

Почти одновременно с этим извилистая тенистая тропа резко кончилась, выскользнув из россыпи валунов на берег небольшого, насквозь пронизанного солнцем озерца. Хатгерн облегченно смолк, рассматривая серебристых рыбок, плавающих на мелководье среди зарослей кувшинок и рогоза.

На берегу озера были расставлены странные низкие чаши, выдолбленные из светлого камня, и в них виднелись кучки водорослей. А из-под морской травы выглядывало нечто непонятное, чему Харн не смог найти ни названия, ни объяснения. Темно-серые клубки, больше всего похожие на неизвестных животных.

Рука тени снова крепко вцепилась в локоть напарника, и он благодарно прижал ее к себе, догадываясь, что это неспроста.

– Ой, какие милые! – смело шагнула к ближайшей лоханке Уатель, и удержанный рукой напарницы Харн не успел ее остановить. – И почему-то голодные…

Эльфийка вопросительно оглянулась на русалов, и вслед за нею оглянулись и все ее спутники. А всмотревшись в лица хозяев острова, заледеневшие в ярой ненависти, и их вставшие дыбом синие гривы, мужчины мгновенно перестроились кольцом, загородив собой девушек и ничуть не возмущенного этим советника.

– Отойди… – Шелест зимней вьюги послышался Таэльмине в этих отдаленно похожих на слова звуках, а синие глаза русалов словно подернулись лютой стужей темных зимних ночей.

– Почему это? – и не подумала сдвинуться с места эльфийка, не прекращая водить руками над незнакомыми, но явно живыми существами. – Я не причиню им вреда. Лучше скажите, почему вы их не кормите?

– Они смески! – выплюнул, как самое грязное ругательство, русал.

– Откуда? – не поверила Таэльмина, оглянулась на Ганти и встретила его мрачный взгляд, лучше всяких клятв и объяснений подтверждающий слова русала. – Тогда зачем они тут лежат? Что вы собираетесь с ними делать?

– Ничего не будут, – одарив русалов презрительным взглядом, рыкнул огр, – это естественный отбор. Если новорожденные русалы сумеют призвать магию воды, то доберутся до теплого озерка, найдут в зарослях кормилиц и выживут.

– А остальные? – нахмурился Хатгерн, начиная подозревать, что напрасно считал раньше существ старших рас мудрыми и великодушными.

– До остальных доберутся ночные птицы и поморники, – жестко обронил Ганти, – поэтому сюда и не пускают провинившихся матерей.

– А они совершенно уверены, что виновны именно матери? – сразу почувствовал вопиющую несправедливость Харн. – Ведь это не полукровки, а всего лишь смески!

– Им проще считать, – негромко сообщил Ительс, – что кровь передается только через русалок. И если не виновна мать нечистокровного малыша, значит, преступила закон ее бабка или прабабка.

– Не вам судить, – ледяным тоном оборвал их разговор русал, – правильно мы считаем или нет. И судьба наших детей тоже не ваша забота. Идите за нами, мы почти пришли.

– Я никуда не пойду, – коротко сообщила Уатель и перешла к следующей лохани, – эльфы в своих пределах выхаживают всех детей, и не важно, откуда они взялись.

– Вашим детям не обязательно иметь все исключительные способности расы, – яростно прорычал русал, – им не придется закрывать свои отмели от прожорливых акул, а холмы – от стай кровожадных хищных гаид. Также им не пригодится умение добираться до безопасного места, если внезапно налетит шторм, и не нужны силы, чтобы поставить водный заслон гигантской волне, способной смести с островов все живое. Мы не рыбы, и в море только добываем себе еду и все необходимое, а вода слабых не жалует. И пусть лучше они останутся на берегу сейчас, чем погибнут потом или не сумеют защитить женщин и детей.

– В ваших рассуждениях есть слабое место, и ты отлично это знаешь, – сухо произнес Алдер, – но мы не собираемся никому доказывать свою правоту или требовать изменения ваших правил. В чужие пределы со своими порядками лезть нельзя, это закон всех старших рас, и против него могут возражать только самоуверенные глупцы. Но сегодня особый случай: в нашем отряде есть эльфийка, и она лучше погибнет сама, чем оставит без помощи этих детей, – таково ее собственное правило. А мы не можем оставить ее, так как связаны кровной клятвой. Вряд ли вы всего этого не знали, когда вели нас сюда. Поэтому вам придется в этот раз смириться с тем, что все отбракованные малыши получат силу, нужную для того, чтобы добраться до кормилиц. И не советую мешать Уатели, иначе мне придется использовать тревожный зов.

– Никто из вас не должен был так свободно пройти по тропе, – сдаваясь, мрачно буркнул русал и сел прямо на песок, – особенно гоблины. Но вон тот болтал всю дорогу и не дал остальным прочувствовать силу этого места.

Его сородичи молча устроились рядом, всем своим видом показывая полнейшее безразличие к действиям испытуемых.

Таэльмина облегченно выдохнула и незаметно опустила в ножны приготовленное загодя оружие, хотя заранее догадывалась, как трудно, почти невозможно будет выстоять против русалов тут, на окруженном океаном островке.

В ближнем корытце плеснулась вода, приподнялась над низким краем, и вдруг перевалилась через него, неся как в коконе маленькое детское тельце, похожее короткой серой шерсткой на бесхвостого бобренка. Эта большущая капля торопливо, как живая, пробралась к озерцу и плюхнула туда свой груз. Некоторое время он лежал не шевелясь, только худые бока вздувались так тяжело, словно малыш прополз это расстояние сам. Затаив дыхание, тень следила за крошечным русаленком и когда он наконец приподнял головку, огляделся и уверенно поплыл в сторону зарослей рогоза, почувствовала гордость за новую подругу.

Стебли мягко разошлись перед малышом, на несколько мгновений показав гостям острова покрытый рядами сосцов розовый живот незнакомого животного, смутно похожего на огромную свинью. Вот только не бывает у свиней таких почти человечьих передних лап, ловко подхвативших изголодавшегося питомца и прижавших его к себе. Таэльмине даже показалось, будто она слышит тихое причмокивание, с каким русаленок присосался к розовому соску, но конечно же это была просто игра воображения.

Глава двадцать первая

Почти полтора часа, понадобившиеся эльфийке, чтобы добавить сил всем обреченным новорожденным, члены отряда молча глядели на русалочье озеро, необыкновенную кормилицу и сереньких мохнатых малышей, имевших почти человеческие личики и круглые, сизовато-синие, как терн, глаза. Впрочем, их живого любопытства хватило только на первую половину этого времени, потом все расселись неподалеку на валунах и издали посматривали на колдующих над купелями эльфов. Больше никого, кроме Селайвена, Уатель к русалятам не подпустила, и Таэльмина не сомневалась в верности ее решения.

Раз в малышах дремлет магический дар, значит, они уже ощущают исходящую от других существ энергию, и, вполне вероятно, даже сами русалы не знают, какими чудищами видятся их детишкам чуждые существа. А может быть, и они сами.

Тень чуть хмурилась, припоминая, как горько плакала на тропе раскаяния Мейсана и зло кусала губы Шенлия, как хмурился Харн и тихо рычал Изор и какие далеко не приятные чувства испытала она сама. Почему-то припомнилось все сразу: мать, обожавшая старшего брата и младшую сестренку и почти не обращавшая внимания на нее, Зарвес, так глупо позволивший Юверсано запутать себя в интригах, и отец, не пожалевший ради своих амбиций родную дочь. Впрочем, он искренне гордился ее умениями, считая получение Таэльминой звания тени своей личной заслугой.