Всадники «Фортуны» - Ирина Измайлова

— Не злитесь. Хорошо: по другим. И вот уже звучат прогнозы о вашем поражении. Ставки других гонщиков растут. А вы вдруг снова принимаетесь выигрывать заезд за заездом. Обидно им или нет? Очень даже! Позапрошлый заезд у вас опять неудачный — седьмое место. Но вы все-таки вышли на первое место. Сколько у вас сейчас очков?

— Семьдесят пять.

— Так. Вторым идет Олафсон, но уступает вам после Гран-при Великобритании всего шесть очков. Немного. Сколько осталось заездов? Семь?

— Да.

Айрин медленно загибала пальцы, будто и в самом деле считала в уме.

— Значит, максимум, что может заработать любой из претендентов, — это семьдесят очков. Неплохие возможности отыграться и для Олафсона, и для третьего по таблице гонщика — Фреда Льюиса из «Балтимора». Но в реальности ваш отрыв от Олафсона, вероятно, должен увеличиться: южные трассы — не его амплуа. И машины «лароссы», кажется, пришли в норму. На третье место реально мог выйти и ваш напарник Анджело Джеллини, но после травмы он эти шансы потерял. Лорду Веллингтону едва ли удастся догнать по очкам даже Льюиса, не говоря уж об Олафсоне.

Даниэль задумчиво крутил рукой блюдце.

— Айрин, не хотите сменить профессию? Из вас вышел бы отличный спортивный комментатор. И дикция классная!

— Спасибо. А теперь — главное. Когда вы три недели назад пришли седьмым в Ливерпуле, да еще пролетел слух, что у вас — травма, тотализатор взбесился. Я просмотрела вчера ставки, и у меня голова пошла кругом! Но самые крупные ставочные суммы ведь не оглашаются прессой, так?

— А вот об этом я ничего не знаю, — Даниэль отметил, наконец, какой тонкий вкус у приготовленного Айрин напитка. — Вы что добавили в кофе? Красота какая!

— Целый букет добавляю. И очень удивилась, найдя все это в вашем буфете. Что же до ставок, то самую крупную сделал мистер Стерн. На своего гонщика ставить неэтично, но он пренебрег этикой и поставил на чемпионство Кнута Олафсона полмиллиарда фунтов.

Даниэль поперхнулся.

— А что, бывают такие ставки? И у букмекеров есть чем заплатить?!

— Вы и вправду наивны! — она коротко рассмеялась. — Сложно сосчитать, сколько ставок и на какие суммы делается заочно, через Интернет. По некоторым сведениям, на каждый Гран-при — до миллиона. Но сосчитайте хотя бы сто пятьдесят тысяч реальных зрителей заезда, из которых сто тысяч делают ставки, и никто меньше пятисот долларов, или фунтов, или евро не ставит. А иные ставят десятки тысяч, кто-то и вовсе по миллиону! Ведь билеты от двухсот до пятисот фунтов бедняки не покупают. Так что Стерн сделал вполне реальную ставку. Тут все: и честолюбие, и самореклама. Ведь если он выиграет, то сразу станет героем! Так свято верить в воспитанного командой супергонщика, что рискнуть чуть не половиной своего состояния! Стерн ведь пока — всего лишь совладелец «Скид-корпорейшн», он не так богат, как, скажем, ваш патрон мистер Кортес.

— Ну да! — восхитился Лоринг. — И оторвал от своей нищеты жалкие полмиллиардика…

Комиссар нахмурилась:

— Верно. Соотношение было выгодное, так что выиграй Стерн — он, пожалуй, выкупит еще процентов тридцать акций фирмы. И вдруг побеждаете вы, да еще как! Вы сломали Стерну всю игру. Впрочем, нет: не всю. Если вы исчезнете, то Кнут может стать чемпионом.

— Стойте! — прервал Даниэль комиссара. — Но ведь покушение произошло вечером после заезда! Когда же они успели? Это невозможно.

— Меня это тоже сначала смутило, — согласилась Айрин. — А потом я поняла: сделав свою сумасшедшую ставку, Освальд Стерн тут же испугался последствий. Он же помнит, что Даниэль Лоринг выигрывал и в безнадежных ситуациях. И вот тогда магнат «Скида» на всякий случай подготовил ваше устранение. Ему важно было сделать это именно сейчас — пока вокруг вас кипят страсти. Пресса выдвинула бы десятки предположений, вплоть до мести родственников погибшего Висконти. И следствие вполне могло утонуть в этих версиях. Если бы вы в прошлом заезде пришли седьмым или шестым, а Кнут поднялся на подиум, — тогда приговор был бы отменен либо отсрочен. Но вы пришли первым! И «портной» позвонил Киту Барни. Заметьте: ограбление казино произошло в час тридцать минут, то есть через два часа после окончания заезда. Барни держал свою банду наготове. Верно, сколотил ее дня за три до назначенного срока. После ограбления казино Кит готов был действовать в зависимости от обстоятельств: бросить подельников и ехать к вашему дому, чтобы, выбрав удобное место, заночевать там, а утром дождаться, когда вы отправитесь по делам, либо застать вас где-нибудь в людном месте и использовать свой любимый прием — изобразить драку и случайное убийство. В этом случае вина была бы свалена на придурка Джея. Вы еще спрашивали, от кого Барни знал, где именно вы находитесь. Будьте покойны: он заранее купил себе осведомителя. И тот сообщил, что вы остались гонять по трассе, а потом пошли в бар с какой-то женщиной. Значит, осведомитель — не охранник из штата «Лароссы»: этим я показывала полицейский жетон и называла свое имя. Часть трассы, боксы и служебные гаражи частично видны из огромного окна бара. Но чтобы видеть все как следует, нужно сидеть не в зале, а в стеклянном тамбуре, возле лесенки. Там, где обычно дежурят вышибалы.

— Неужели Хайни? — ахнул Даниэль.

— Ни в коем случае. Вы же говорили ему, что я из полиции, и он сообщил бы об этом Барни. По словам Кита, осведомитель сказал: «Лорни притащился в бар с телкой». Так что это — как раз тот молодой человек, который нас встретил у входа. Кстати, я заподозрила его с самого начала, потому что он сбежал из зала, а не попытался вмешаться в драку, что было его прямой обязанностью. Сегодня его должны были задержать, но я с ним еще не беседовала. Думаю, расколется на первом же допросе.

Некоторое время она молчала, допивая остывший кофе. Даниэль поставил пустую чашку на столик и тоже молчал.

За окнами особняка опустился неяркий летний вечер. С лужайки тянуло густым запахом свежесостриженной травы. Слышно было, как Сэм за что-то выговаривает Рексу, а щенок возмущенно тявкает, пытаясь переспорить охранника. Далеко-далеко прогудел, промчавшись стремглав, скоростной поезд, и опять городок стих, неторопливо засыпая.

— И что вы намерены делать? — поднял голову Даниэль. — Хотите привлечь Стерна к суду? Но это же смешно!

— Если я этого не сделаю, он предпримет другую попытку. Засудить его не удастся, но огласка помешает ему действовать дальше. Огласка и скандал. Едва ли партнерам по «Скид-корпорейшн» приятно будет узнать, что один из держателей акций влез в откровенную уголовщину.

— А вы подумали о Кнуте? — спросил Лоринг. — Каково ему будет услышать, что он стал шахматной фигурой в такой грязной игре? Грязной и кровавой.

Айрин пожала плечами:

— Он, судя по всему, совершенно ни при чем, так что пострадать не должен. А уж до его чувств мне, простите, нет особого дела. Я — полицейский.

— Но есть же вам дело до моих чувств!

— Да. Но вы — это вы. Вы никогда бы не приняли участие в коллективной травле человека, никогда бы не голосовали вместе с ними.

Он хмыкнул.

— Вас заклинило, Айрин! Я сам давно об этом забыл.

— Вы лжете. Да это и не имеет значения. Все равно я не оставлю в покое человека, который собирался вас убить. Тем более что он — не единственный…

— Да. Но хотя бы одного мы все же знаем, — Даниэль говорил, может быть, слишком бодро. Ему хотелось снять напряжение, которое вдруг вновь возникло между ним и Айрин. — И потом, знаете… все-таки в этом есть и польза, да?

— Это какая? — комиссар насмешливо сощурилась.

— Во-первых, я помирился с Брэдом. Если бы вы знали, как меня все последние годы мучили наши отношения, вернее — их неопределенность! Мучила моя вина, хотя я и не был виноват… Да что я объясняю — вы же отлично все понимаете! И потом, помните свой вопрос: есть ли у меня близкие друзья?

— Да. И помню ваш замечательный ответ: «Друзья есть, близкие есть, а вот близких друзей нет».

— Это была правда. А теперь у меня есть близкий друг. Вы.

Этим он ее обезоружил. Она улыбнулась и отчего-то долго смотрела в окно, на прыгающего по лужайке щенка, освещенного уже не угасающим закатом, а вспыхнувшими на веренице столбиков красивыми розовыми фонарями.

— Значит, не все так плохо, верно? — продолжил свою мысль Лоринг. — Значит, есть, за что благодарить Бога. Вы ведь верующий человек?

— С чего вы взяли? — встрепенулась комиссар. — То есть откуда вы знаете?

— А это обычно видно.

Снова улыбка тронула ее губы, и сразу все лицо стало каким-то другим — словно невидимая губка стерла с него резкий неприятный грим.

— У меня бабушка была очень верующая, — сказала Айрин. — Ревностная католичка. Я тоже всегда знала, что Бог есть. И в детстве любила Его просить за своих близких. И просто о всякой ерунде. А когда выросла, стала думать, что это очень нехорошо — приставать к Богу со своими заботами. А то Ему больше нечего делать, кроме как помогать мне с экзаменами либо в первом самостоятельном деле! В мире столько разного творится, и все требует Его заботы и вмешательства, а тут мисс Айрин Тауэрс лезет с просьбами или жалобами! Кто бы другой обозлился, а Он терпит.