Современный болгарский детектив - Андрей Гуляшки

Это я мог себе представить.

— Зачем тебя ищет Тоди? — спросила мать.

— Когда он приходил?

— Утром.

— Откуда я знаю, зачем я ему!

— Зато я знаю, зачем.

— Ой, мама, ты начинаешь фантазировать.

— Послушай, сынок, я не буду спорить, фантазирую я или знаю, чем вы с ним занимаетесь. Я тебе кое-что скажу, а ты постарайся запомнить. Если Тоди еще хоть раз к нам придет, я воткну ему нож в спину. Вот этой самой рукой, которой я сейчас иголку держу. В любом случае для меня уже не наступит светлый день, но я оторву тебя от этого человека. Неужто ты слепой, неужто не видишь, как тебя используют? Ты сидишь в тюрьме, а он развивает свои атаки из кафе...

— Мама!..

— Замолчи. Не оправдывайся — смешно. И обидно.

— Ну что ты хочешь, чтобы я тебе сказал?

— Ничего. Хочу, чтобы ты пре-кра-тил заниматься кражами!

— Ладно, хватит кричать.

— Я не кричу. Если раскричусь, милиция сейчас же тебя заберет. А я этого не хочу. Я рано овдовела... Из-за мужа-пьяницы и сына-вора света белого не видела. Жду радости от внуков. Только в них может найти утешение несчастная вроде меня. Поэтому твое место здесь, а не в тюрьме. Если не прислушаешься к моим словам, я сама расправлюсь с тем, кто толкает тебя на этот путь.

Я ничего не ответил. Ушел в свою комнату, лег на кровать и стал смотреть в потолок. Доски почернели от дыма, засижены мухами. Не было смысла проверять, здесь ли деньги. История ясна, как белый день. Насколько смешна, настолько и печальна. Не думал, что голодные крысы жрут полиэтилен...

В милицию меня, конечно, не станут вызывать: никто не докажет, что деньги мои. Жалко все-таки, что я потерял три тысячи, но, пожалуй, мама моя права. Тоди всегда выйдет сухим из воды, а я опять могу засесть. Но на этот раз — врешь, не будет этого! Нет!..

3

Как я лежал у себя на чердаке, так и заснул. Разбудил меня сигнал какой-то машины. Уже стемнело. Вскочив, я посмотрел в окно. Перед домом не было видно никакой машины. Что-то часто стали мне чудиться и сниться автомобильные сигналы да сирены милицейских машин.

Матери не было — обычно в это время она уходит к моей тетке, которая тоже овдовела и постоянно болеет. Это даже лучше, что мамы нет дома. Увидела бы, что я выхожу, и встала бы у дверей. Вынудила бы вылезать в окно.

Только на улице я понял, что голоден: не обедал сегодня. А главное сейчас было выяснить кое-что. Когда мне что-то неясно, я чувствую себя, как размотанная веревка. Мне приходит на ум, что меня считают дураком и подкладывают мне арбузную корку, чтобы поскользнулся. Не хочу быть в дураках. Никогда.

Вечером Тоди шатается по ресторанам. Обычно садится в одном заведении и сидит до закрытия как приклеенный. Я поискал его, но не нашел.

В «Ориенте» швейцар сказал, что Рени работает. Пока она добывает хлеб насущный, у другой женщины в это время ключ от квартиры Тоди, и она развлекает там какого-нибудь иностранца. Оплата — долларами. Дележ по договоренности. Смело организованное предприятие.

Я пошел на улицу, где живет Тоди. В окнах его квартиры горел свет, но с тротуара ничего не было видно.

Поднявшись в противоположном доме на третий этаж, я стал разглядывать окна оттуда, но шторы везде были спущены. Не мелькали никакие силуэты. Сидит человек перед телевизором или читает. Только вряд ли это похоже на образ жизни моего приятеля. Он у нас — босс, наш Тодор Михнев, очень важный босс...

Я подошел к входной двери Тоди, прислушался. По телевизору передавали матч Франция — Болгария. Футбольные болельщики в такие вечера сидят перед телевизорами, поэтому на улицах живой души не видать. Самое безопасное время для ограбления необитаемой квартиры. Можно успеть все, даже прослушать матрацы и подушки, чтобы понять, не шуршат ли там банкноты. Еще больше это время подходит для взлома касс банков. Только это не открывается так просто, как кухонные шкафы.

Телевизор у Тоди был включен, комментатор крикнул: «Гол!» В квартире и после этого не послышалось ни голоса, ни движения. Правда, это еще не означало, что там никого нет, поскольку некоторые дела вершатся обычно в темноте. С другой стороны, если свет во всей квартире, это не означает, что там есть люди. На всякий случай я позвонил. Никто не отвечал.

Едва ли Тоди забыл выключить свет и телевизор. Вероятнее всего, специально оставил. Кто посмотрит с улицы, подумает, что хозяин у себя.

Я вышел на улицу. Прошелся по противоположному тротуару. Посмотрел на окна Тоди. Хотя и так было ясно, что едва ли я увижу что-нибудь. Я посматривал за подъездом. Из него вышла пожилая женщина, выбежали два пацана.

В газетах пишут, что София солнечная и теплая, но не вспоминают, что и туманная. О Лондоне говорят, он вечно в тумане. Я там не был, но мне не верится, чтобы софийский туман был прозрачнее лондонского. И густой, точно овечья шерсть. И холодный, как снег. Сквозь плащ я чувствую его, будто через марлю. Совсем озябнув, я утешался мыслью, что в каждой профессии есть свои неудобства. Чтобы время шло быстрее, я развлекался: надел шляпу на самое темечко, а потом, подняв плечи, воротником плаща так толкал ее вперед, что она закрывала мне лоб, и тогда я, верно, становился похожим на какого-то подозрительного типа... Нет, отныне все эти игры в гангстеров не для меня, пусть пацаны в них играют.

В начале улицы остановилась легковая машина. Туман не давал возможности определить ее марку. Фары погасли, но из машины никто не выходил. Я снова спрятался в подъезде. Уж очень долго водитель сидел в кабине — я устал ждать и хотел выйти из своего укрытия, но в конце концов шофер вышел. Один. В руках у него был чемоданчик. Под первым же фонарем я узнал Тоди. Он шел уверенным, легким шагом. У него и вправду был вид босса, не такого, как в американских фильмах, но все же — нашего босса. Сперва прятался в машине, потом заторопился, словно хотел успеть хотя бы ко второму тайму матча.

В подъезде Тоди остановился, не зажигая света. Уже не спешил. Опасливо огляделся по сторонам и поднялся по лестнице.

4

Сейчас была моя очередь подняться по той же самой лестнице, но надо было подождать: кто-нибудь мог выйти или войти в подъезд. Если я тут же позвоню, Тоди подумает, что я его выследил. А я не хочу, чтобы он это понял.

Свет на кухне погас, Тоди вышел на балкон, взял что-то и снова скрылся. Через две-три минуты опять вышел и вынес нечто похожее на чемодан.

Пришло время навестить его. Я позвонил. Он не задержался — не посмотрев в глазок, не узнав, кто его беспокоит в поздний час, открыл дверь. Мне показалось, удивился, что это я.

Он был одет как всегда — вычищенный, вылощенный, как бармен. Туфли блестят, брюки отглажены, пиджак без единой морщинки, воротничок рубашки сияет. Завидую этому типу: у него галстук так завязан, будто он с ним и родился.

— А, это ты... Заходи.

Мы пожали друг другу руки. Я снял плащ, вошел в гостиную. Сел без приглашения, достал свою пачку сигарет. Уткнулся в телевизор. Начинался второй тайм. Французы вели 2:0. Комментатор упрекал наших: дескать, бегают по полю, но не могут ударить по мячу ни левой, ни правой ногой.

— Когда приехал? — спросил Тоди.

— Сегодня.

— Один?

— Один.

— Ну и как?

— Все о’кей.

Морда у него как у бульдога, а хитрый — ну точно лисица. Никаких вопросов, не интересуется подробностями. А я следую правилам старой поговорки: как меня спрашивают, так и отвечаю.

— Говоришь, все о’кей?

— Сомневаешься?

— Нет, но так скоро...

— Я свои дела быстро делаю.

— Выпьешь чего-нибудь?

— Угости, в горле пересохло.

Пока он возился у бара, я скользнул взглядом по гостиной. Чемоданчика уже не видно. И ничего такого, что могло подсказать мне, где он. Кругом чистота, все на своих местах. Кто занимается уборкой в этом холостяцком доме?

Я спросил, зачем он меня искал.

— Хотел узнать, вернулся ли ты.

— А я решил, наклюнулась еще работенка, и поспешил к тебе.

Вот так. И мы не лыком шиты, подумал я, довольный.

— На сегодня — ничего, — сказал Тоди.

— Тот товар реализован?

— До последней капли...

Он поставил на стол рюмки с водкой, пошел в спальню и вынес две пачки денег.

— Это остаток твоей доли. Две тысячи. Хорошо закончилось, не так ли?

Я кивнул, выражая благодарность за эти две пачки.

— А вот — от меня...

Тоди вытащил из кармана еще пачку десяток и положил передо мной.

Вопрошающим взглядом я уставился на него, и он сказал:

— За то, что делаешь дела быстро и чисто. Перед тем как ты поехал на море, я сказал тебе, что я щедрый человек. И держу свое слово.

Я постарался выразить на своей физиономии еще большую благодарность, а потом распихал пачки по внутренним карманам пиджака.

В дверь позвонили. Тоди, уже поднявший рюмку, тут же ее поставил. Мы переглянулись.

— Ждешь кого-нибудь?

— Никого...

В этот момент из телевизора прогремело очередное «го-о-ол!» — французы ликовали в третий раз. Спортивный комментатор стоял на своем: дескать, наши мальчики продолжают бегать по полю, но не успевают ударить по мячу ни левой, ни правой ногой.