Голубой Марс - Ким Робинсон

– Так гораздо ближе, чем было раньше, – заметил из-за штурвала капитан Блай. – Будь вода почище, прямо под нами был бы виден Сэйес-корт.

– Какая здесь глубина? – спросил Ниргал.

– Смотря какой прилив. Перед наводнением весь этот остров был где-то на дюйм выше уровня моря, так что насколько оно поднимается, такая же тут и глубина. Сейчас вроде говорят, двадцать пять футов. Больше, чем нужно этой старушке, это уж точно. У нее очень малая осадка.

Он повернул штурвал вправо, и волны ударили по борту так, что лодка несколько раз клюнула носом.

– Вон, пять метров, – он указал рукой. – Харти Марш. Видишь там картофельную грядку, где вода бурлит? Как будто великан утонул и его похоронили в грязи.

– А сейчас прилив?

– Да, почти полный. Через полчаса начнет спадать.

– Трудно поверить, что Луна может так сильно притягивать океан.

– Что, не веришь в гравитацию?

– О, вполне верю: она прямо сейчас давит на меня. Просто трудно поверить, что что-то находящееся так далеко может так сильно к себе притягивать.

– Хм-м, – отозвался капитан, вглядываясь в мглу, что застилала обзор впереди. – Я сейчас расскажу, во что трудно поверить. Трудно поверить в то, что кучка айсбергов может выместить столько воды, что океаны по всему миру поднимутся так, как поднялись.

– Да, в это трудно поверить.

– Поразительно, но это правда. Но доказательство здесь, перед нами. А вот вам и туман.

– Погодные условия тоже стали хуже, чем вы привыкли?

Капитан усмехнулся.

– Я бы сказал, несоизмеримо хуже.

Туман плыл мимо них влажной пеленой, а вода дымилась и шипела. Разглядеть что-то было трудно. Вдруг Ниргала озарило счастье, даже несмотря на неприятные ощущения в желудке при каждом замедлении хода между гребнями волн. Он плыл по водному миру, и свет, наконец, стал терпимым. Впервые с тех пор, как он прибыл на Землю, он мог перестать щуриться.

Капитан снова повернул штурвал, и они поплыли уже вместе с волнами на северо-запад, к устью Темзы. Слева по борту из буро-зеленой воды виднелся буро-зеленый гребень, весь застроенный зданиями.

– Это Минстер. Точнее, то, что от него осталось. Он был единственным высоким участком на острове. А Ширнесс вон там – где что-то торчит из воды.

Под низко опустившейся дымкой Ниргал увидел что-то вроде черного рифа в белой пенистой воде, разлетавшейся брызгами во все стороны.

– Это Ширнесс?

– Ага.

– Оттуда все уехали в Минстер?

– Или еще куда-нибудь. В Ширнессе жило порядочно упрямцев.

Затем капитан переключил все внимание на то, чтобы провести лодку сквозь затопленную приморскую часть Минстера. В том месте, где линия верхушек крыш выступала над волнами, стояло крупное здание без крыши и выходящей к морю стены, и между тремя оставшимися стенами стояла вода, а перекрытия верхних этажей служили доком. Здесь было пришвартовано три рыбацких судна, и, когда они подошли, несколько мужчин, находившихся там, взглянули на них и помахали руками.

– Кто это? – спросил один из них, когда Блай, замедлившись, входил в док.

– Он из марсиан. Мы ищем ту азиатку, которая помогала в Ширнессе на той неделе, не видели ее?

– В последнее время нет. Уже, наверное, пару месяцев. Я слышал, она уехала в Саутенд. В окрестностях должны знать.

Блай кивнул.

– Хочешь осмотреть Минстер? – спросил он у Ниргала.

Ниргал нахмурился.

– Я бы лучше встретился с людьми, которые могут подсказать, где она.

– Ага.

Блай вывел лодку из дока и развернул ее. Ниргал смотрел на ее окна, обшитые досками и залепленные пластырем, полки на стене каюты, записки, приколотые к балке. Когда они миновали затопленный Минстер, Блай взял микрофон на спиральном шнуре, нажал какие-то кнопки и провел несколько коротких сеансов связи. О чем говорили, Ниргал не разобрал: непонятные фразы перемежались с ответами, выплывающими из помех.

– Пойдем в Ширнесс. Прилив позволяет.

И они направились прямо в белую воду, где пена затянула затопленный город и медленно тянулась по улицам. В центре ее вода была спокойнее. Из серой жижи выглядывали дымовые трубы и телефонные столбы, и Ниргал пару раз заметил внизу очертания домов и строений, но вверху вода была такой пенистой, а внизу такой густой, что видно было совсем не много: скат крыши, намек на тротуар, слепое окно.

На дальней стороне города находился плавучий док, прикрепленный к бетонному столбу, выпирающему среди волн прибоя.

– Это старый паромный причал. Одну его секцию отрезали и пустили на воду, а теперь еще откачали его офисы внизу и опять их заняли.

– Заняли?

– Увидишь.

Блай соскочил на качающийся планширь и протянул руку Ниргалу, но тот, выпрыгнув, все равно припал на одно колено.

– Давай, Человек-Паук. Идем вниз.

Бетонный столб, к которому крепился док, доставал человеку до груди. Как оказалось, он был полым, и по внутренней его стороне вниз уходила металлическая лестница. В пазах висели электрические лампочки на обрезиненном шнуре, обвивавшем один столб лестницы. Бетонный цилиндр тянулся вниз метра на три, но лестница на этом не заканчивалась и переходила в большой отсек, теплый, сырой, с рыбным запахом и шумом генераторов, работавших в соседнем помещении или здании. Стены, пол, потолки и окна были покрыты чем-то, что оказалось слоем прозрачного пластика. Они находились в каком-то пузыре из этого прозрачного материала, тогда как снаружи окон была вода, мутная и бурая, пузырящаяся, как помои в раковине.

На лице Ниргала отчетливо отразилось удивление. Блай, увидев это, улыбнулся и сказал:

– Это было хорошее, прочное строение. А изоляция сделана из материала, похожего на ту шатровую ткань, что вы используете на Марсе, только эта затвердевает. Здесь у нас заняли таким образом несколько зданий, которые были подходящего размера и на нужной глубине. Вставляли трубку и все – надували, как стекло. И многие, кто жил в Ширнессе, туда вернулись и плавают между доков и своих крыш. Мы называем их людьми прилива. Они считают, что лучше так, чем просить милостыню где-нибудь в Англии.

– А на что они живут?

– Рыбачат, как и всегда. И спасают суда. Эй, Карна! Вот мой марсианин, поздоровайся. Там, откуда он прибыл, он еще считается мелковатым! Зови его Человек-Паук.

– Это ж Ниргал, да? Дерите меня черти, если я стану звать Ниргала Человеком-Пауком, когда он попал ко мне в гости!

И мужчина, темноволосый и смуглый, похожий на азиата лишь внешне, но не акцентом, учтиво пожал Ниргалу руку.

Комната была ярко освещена парой огромных прожекторов, направленных на потолок. Блестящий пол был весь заставлен столами, скамьями, техникой на всех этапах сборки – лодочными моторами, насосами, генераторами, катушками, чем-то неизвестным Ниргалу. Работающие сейчас генераторы стояли дальше по коридору, но это, казалось, ничуть не спасало от шума. Ниргал подошел к стене, чтобы получше рассмотреть изоляционный материал. Как ему сказали друзья Блая, толщиной он был всего в несколько молекул, но мог выдерживать тысячи фунтов давления. Ниргал представил, что каждый фунт – это как удар кулаком, и он мог выдержать их тысячи.

– Эти пузыри останутся здесь, даже когда не будет никакого бетона.

Он спросил насчет Хироко. Карна пожал плечами.

– Я и не знал, как ее зовут. Думал, она тамилка, из южной Индии. И я слышал, она уехала в Саутенд.

– Это она помогла тут все устроить?

– Ага. Привезла эти пузыри из Флиссингена – она и еще несколько таких же. Они тут здорово поработали, мы-то гнездились в Хай-Холстоу, пока они не явились.

– А зачем они приехали?

– Не знаю. Но явно были из какой-то береговой группы поддержки, – он усмехнулся. – Хотя они приехали не за этим. А то выглядело так, будто они просто ездили по побережью и строили всякое из обломков ради удовольствия. Межприливная цивилизация, вот как они это называли. Шутили, как обычно.

– Эй, Карнасингх, эй, Блай! Хороший денек, ага?

– Ага.

– Как насчет трески?

Следующая комната оказалась кухней, где обеденная зона была заставлена столами и скамейками. За едой сидело человек пятьдесят, и Карна, крикнув: «Эй!» – громко представил всем Ниргала. Его поприветствовали разобщенным бормотанием. Все были поглощены едой – большими мисками рыбного рагу, которое они зачерпывали из огромной кастрюли черными котелками, которые выглядели так, будто ими постоянно пользовались уже несколько веков. Ниргал сел с ними, ему наполнили чистую миску, опустошив котелок, – рагу оказалось хорошим. Хлеб же был твердым, как сама столешница. Лица людей выглядели грубыми, щербатыми, просоленными. И подрумяненными – у тех, кто не был смуглым. Ниргалу еще не приходилось видеть таких неприглядных лиц, высушенных и утомленных суровой земной жизнью со всеми ее тягостями. Громкая болтовня, взрывы смеха, крики – генераторы были еле слышны. Потом все стали подходить, чтобы пожать Ниргалу руку и посмотреть на него вблизи. Некоторые из них видели азиатку и ее друзей и с воодушевлением описывали ее. Но никому из них она даже не назвала своего имени. По-английски она говорила хорошо – медленно и четко.