Лениград - 43 - Влад Савин

Темно уже. В прошлом году в это время снег лежал, а сейчас что-то мокрое с неба падает, и навстречу летит. Ветер, как здесь говорят, «вмордувинд», довольно сильный, так в лицо и сечет. Открываю зонтик — да, вид у меня откровенно не пролетарский, а впрочем, благодаря вкусам наших потомков, поставкам от мистера шимпанзе, и даже тому труду товарища Сталина, у женщин здесь военная форма и телогрейки решительно не в ходу, все стараются быть нарядными, по мере возможности. Даже обувь на мне, «берцы», сшитые уже здесь, по подобию тех, что у Смоленцева, и то отдаленно похожи на те высокие ботинки на шнуровке, какие дамы в начале века носили. А мундир я с того дня не надевала, как мой Адмирал в море ушел — если тогда я еще иногда перед его кабинетом сидела, изображая секретаршу, то сейчас меня по службе лишь свои видят, и так знающие, кто я. Его слова помню, что я как барышня серебряного века, на какую-то Лизу Боярскую похожа, это его знакомая из будущих времен? А Ленка про «барышню» услышала однажды, и подхватила — хотя сама она тоже случай не упускает покрасоваться. И другие мои «стервочки», и даже заводские, на нас глядя.

И вдруг тревога толкнула — уже знакомое ощущение «взгляда в спину». Еще не убийственного, через прицел, а оценивающего, как тогда, с Беннетом, но гораздо сильнее. Оглядываюсь, вижу какую-то фигуру, одиночную, шагах в тридцати сзади. Для пистолета слишком далеко, особенно при такой погоде и видимости, а враг с автоматом или винтовкой здесь, это уже немыслимое, до первого патруля. Слежка — а зачем, и так ясно, куда я иду, в двухстах шагах ограда завода, еще столько же вдоль нее влево, проходная. А там не только охрана, но рядом может оказаться и патруль!

Продолжение истории с нашим Ромео? В то, что он захочет мстить за свою дурочку-джульетту, верится слабо. С ним, кстати, встретились еще раз, обменяли алмазы на барахло — что у них груз был уже наготове, удивляться не приходится, наверное, британцы и мистер шимпанзе, это одна шайка, информацией обмениваются. Тем более, что товар, женские тряпки, аксессуары к ним, отрезы материи, в большинстве даже не английские а американские, может быть, шимпанзе и одолжил? Но получается, что с самого начала собирались не только про Джульетту узнавать, но и на меня выходить? Или считали, что я точно что-то знаю? Но это точно не Беннет, фигура не похожа, и рост ниже.

В обычную уголовщину не верится тоже. Преступность в Молотовске конечно, есть, много на завод понаехало всякого народа — но все давно знают, что связываться со «стервочками» и кто с ними дружит, опасно. Было в сентябре, Катерину нашу ограбили, ударили и сумку отняли. Так тех резвых и наглых помимо милиции и угро, как положено, еще искали совместно НКВД, и наша «тимуровская команда» из «Севера» — отчего НКВД, ну как же, нападение на сотрудницу, в военное время! — а когда поймали, после всех законных процедур, уступили на время «песцам» в качестве макивар, чтобы ставить удар в полную силу, на живой цели, уворачивающейся и сопротивляющейся. Ну а после в Норильск, как они там работать будут с отбитыми внутренностями, их проблемы. И еще пара случаев была — в общем, теперь хулиганы и грабители здесь с модно одетыми женщинами предпочитают не связываться, а вдруг на «стервочку» попадешь, выйдет себе дороже. Что имело еще один результат — заводские тоже стали стараться быть нарядными, ну а так как модный товар часто не продавали, а вручали в завкоме передовичкам, производительность труда женской части коллектива заметно возросла.

Может, просто прохожий? Нет, это чувство никогда еще меня не обманывало, и в оккупированном Минске, и после, в лесу. Да и должна уже ночная смена на завод пройти. Пытаюсь прибавить шаг, ветер навстречу, зонтик рвет и пальто надувает парусом. Браунинг с собой, вот только спрятан далеко, надо было муфту взять, в нее даже ТТ отлично ложится, не видно, и палец на курке — но неудобно вместе с зонтом, тем более в ветер, расслабилась я непозволительно, вот дура! Резкий порыв вдруг выхватывает у меня зонтик и несет прочь. За ним бежать, или к проходной? А преследователь уже рядом.

— Ну куда же вы, фройляйн Бауэр? Или как тебя там по-настоящему?

Вот уж кого не ждала тут встретить, так эту сволочь! Из моей «минской» жизни, там я Анна Бауэр была, документы на фольксдойче, имя оставили мое, чтобы не путаться. Но этот-то как здесь оказался, и не под конвоем?

— Со мной значит, тогда не захотела, «славянский швайн, во мне арийская кровь, герр майору скажу»? А сама значит, большевистской шпионкой была, вот сука, мне за тебя после, как ты сбежала, в гестапо морду били, хорошо, разобрались, что ни при чем. И сейчас я горбачусь, а ты чистенькая ходишь — так за все платить надо, тварь!

И бьет меня ножом в грудь. Я даже не заметила, как он его достал! Но у меня после тренировки сработал «автопилот», и мышцы еще были в тонусе. И мы отрабатывали как раз этот прием!

Уширо-тенкай (ну не звучит наше, «разворот на сто восемьдесят, назад»). Как Логачев со мной бился, не ногу сначала выставлять, и уже на нее вес тела, а сразу закрутить себя волчком на опорной ноге. Одновременно руки накрест, на атакующую руку, протягиваю его вперед, так что мы вообще оказываемся плечом к плечу, с линии атаки ушла, своей левой ему меня не достать. Движения корпусом, его вес и инерция, много сильнее, чем рукой — «чтобы удержать, ваш противник должен быть геркулесом». Но если он сейчас развернется даже на месте, без зашагивания, простой «тенкай», то вырвет у меня свою вооруженную руку — тут полагается мне сделать еще шаг вперед, чтобы вывести его из равновесия, рука протянута вперед и вниз, ноги не успевают, я вместо этого делаю тенкай, тащу его не вперед а вбок, в принципе, то же самое, успеваю перехватить за кисть руки, и уже мае-тенкай вокруг его головы, да как можно резче, болевой на запястье — и он летит наземь, на спину, и прежде чем успевает опомниться, я делаю еще один зашаг, вокруг его головы, не ослабляя захвата, он переворачивается мордой вниз, а рука вытянута назад и вертикально. Теперь нажать вниз, со всей силы — кажется даже, слышу, как рвутся сухожилия в запястье, а плечо выходит из сустава, это наверное, адски больно, и он дико орет, срываясь на визг, затем резко обмякает, сознание потерял от болевого шока. Вынимаю из его ослабевших пальцев, не нож, как мне показалось, а арматурный пруток, заточенный как штык от мосинской винтовки. Все заняло времени много меньше, чем этот рассказ.

Много позже и Смоленцев, и Логачев, мне пеняли — что приемы сочиняются не просто так. Тенкай вместо шага — и противник имел бы шанс после, когда ему крутишь кисть, коротко дослать клинок вперед, ткнуть острием бы хватило. А что сработала в «уро» а на «омотэ», уход за его спину с линии атаки, а не самой отбрасывать его руку влево, это правильно, когда он заметно крупнее и тяжелее, ну если только совсем на опережении, самое начало атаки поймать. Ну а дальше — мы на тренировке отрабатывали, его руку обернуть и провести подмышкой, и переход на конвоирование, вставай и иди куда прикажут, но я ему уже руку свернула напрочь.

Удерживая его левой, правой достаю пистолет. Жутко неудобно, и холодно, ветер насквозь продувает, расстегнутое пальто забрасывает выше головы. Делаю шаг назад, дважды стреляю в воздух — может, услышат? Если нет, тогда придется этого, как очнется, самой вести. Ой, холодно как!

Услышали. Двое бегут, от завода. Окликают, я отвечаю, меня узнают — ребята из полка НКВД. Быстро объясняю им, что случилось, показываю заточку, они нагибаются над этой тварью, хотят вздернуть на ноги, но прежде я с размаху бью того ботинком в лицо. Он хрипит что-то — легко бить лежащего, сука?

— Это тебе за то, что зонтик потеряла — отвечаю — будет тебе сейчас хуже, чем в гестапо. А мне о тебя руки марать противно!

Теодор Троль. Или пан Троль, как он сам себя предпочитал называть. Или т. Троль, как он расписывался, отчего-то так, с маленькой буквы. Мелкий гаденыш, на столь же мелкой должности в минской управе, очень любящий порассуждать о диких русских и культурной Европе, по его словам, русские непригодны даже в рабы, из-за своей лени и тупости. Весь какой-то склизкий, скользкий, угодливый до отвращения, особенно перед немецкими господами.

Именно поэтому, как выяснилось, он и был здесь расконвоирован. Попался нашим в Белоруссии (сбежать не успел), но ни в чем серьезном не был уличен, срок получил мизерный, всего пять лет на стройках народного хозяйства, здесь из кожи вон лез в лояльности перед администрацией, выпячивая свою образованность, отчего и получил место учетчика в рабочей бригаде. Стоп, это все равно должность подконвойная, как он за воротами и вне казармы оказался? Так он был, как говорят, «подай-принеси», всякие поручения у начальства исполнял. Нарушение внутреннего распорядка?!

Да, устроил же дядя Саша всем кому надо веселую ночь! Вот как у него получается — не кричит, даже голос не повышает, а страшно! Несколько человек должностей лишились, а кого-то даже арестовали «до выяснения» — оказалось, пан Троль не один такой был, и выходит, явные враги имели возможность свободно перемещаться по секретному объекту, и собирать шпионскую информацию, и передавать ее вовне, и конечно же, вредить? А отчего, собственно, этот Троль проходил по уголовной статье, если он предатель? И кто это решил, что уголовным — меньший надзор и большая свобода, уже полгода как отменены «классово близкие», или кто-то не в курсе про новый Кодекс?