Страж границ (СИ) - Денис Агеев

— Яков Всеволодович.

— Да.

— Почему Анилле повела себя со мной так… странно? Сегодняшним утром у нас было… ну вы понимаете. А она даже не захотела со мной нормально попрощаться. Я думал, что после предрассветного всплеска эмоций у нас с ней образовалась романтическая связь, а она…

— Не обольщайся, Андрей. Она так ведет себя со всеми. Я просил, чтобы она тебя не тревожила, но Анилле, как и всегда, не послушалась. Возможно, действительно, она иначе не может.

— Она что, нимфоманка? Со всеми незнакомцами в койку прыгает?

— Да. Таким своеобразным способом она проверяет людей. Тем более ты показался ей уникальным. А это только разожгло интерес.

— Вот засада. — Я кисло улыбнулся. — А я-то думал, что ей понравился… Подождите, вы сказали, что она так поступает со всеми. Значит, и вы когда-то подверглись ее чарам?

— Было. Очень давно.

— И часто у вас с ней было? — осторожно спросил я, как будто в этом вопросе крылось нечто сакральное.

— Один раз, как и у всех. Анилле редко с кем бывает больше одного раза, разве только с демонами.

— Значит, вы меня понимаете.

— Конечно, понимаю, Андрей… Надеюсь, ты в нее не влюбился? — Он с опаской глянул на меня.

— Нет, что вы, — махнул рукой я. — У меня это чувство атрофировано.

— Почему же?

— Не знаю. Может, не дорос еще, — пожал плечами я, вспоминая свою последнюю девушку Ольгу. Любил ли я ее? Вряд ли. Скучал — да, но не более, потому что слишком быстро забыл.

— Если так говоришь, то значит, так оно и есть. Когда любовь приходит к человеку, он теряет голову. Такое чувство ни с чем не перепутаешь.

— Все так говорят. Но я, знаете ли, в этом особо не нуждаюсь.

— И это правильно, друг мой, — одобрительно покачал головой страж. — Многие считают, что человек создан для любви. В этом есть весомая доля истины, но существует и другая, темная сторона. Любовь может натворить таких бед, что за века потом не разгребешь. В нашем деле голову терять нельзя. Поэтому по уставу нам не позволительно иметь любовниц, к которым мы можем испытывать сильную духовную приязнь. И детей, ибо к ним человек тоже может сильно привязаться.

— Я, конечно, не романтик, но думаю, что это несправедливо.

— Справедливо. Жестоко, но очень справедливо. Когда ты станешь полноценным стражем, на твои плечи ляжет тяжелый груз ответственности. Твой удел — вечная стража. И расслабляться нельзя. А любимые женщины и дети могут развеять бдительность и сделать тебя духовно слабым.

— А вы… когда-нибудь любили?

Наставник словно не услышал вопроса, но я заметил, как он напрягся.

— Очень давно, когда я только стал полноценным стражем, в моей жизни появилась женщина, — без желания заговорил учитель. — Но это время кануло в небытие. И нечего сейчас об этом говорить.

Я вздохнул. Я никогда никого не любил, вообще не задумывался об этом, но, получив на это табу, даже как-то расстроился. В горле снова пересохло. Достал бутылку и допил остатки.

— Вода кончилась, — констатировал я, уныло глядя на стекающие по стенкам бутылки последние капли. — Еще бы не помешало. — И начал рыскать взглядом под навесом. Но на глаза совершенно ничего не попадалось. Хлипкая конструкция и одна бутылка с водой — все, что осталось от таинственных путешественников.

Я уже хотел отбросить пустую бутылку куда подальше, как внезапно ощутил в ней вес. Поднес к глазам и чуть не крикнул от испуга, потому что емкость была снова полна водой.

— Яков Всеволодович, — задребезжал мой голос.

— Что опять, Андрей? Ты меня отвлекаешь. — Он недовольно поглядел на меня, перевел взгляд на бутылку, потом опять на меня.

— В ней снова вода.

— Я вижу. — На лице не отразилось ни малейших признаков изумления.

— Но полминуты назад она была пуста.

— Я знаю.

— Вы разве не находите это немного странным?

— А должен? Ты же хотел еще воды. — Наставник кивком указал на бутылку. — Наслаждайся.

— Да какого черта здесь происходит? Или у меня едет крыша или…

— Будь покоен, крыша у тебя не едет. — Яков Всеволодович чуть улыбнулся.

— Значит, это какая-то магия, да?

— Можно сказать и так.

— Яков Всеволодович, объясните нормально, — потребовал я, откинув волшебную бутылку в сторону. Она упала на бок, вода потекла из горлышка, быстро всасываясь в песок.

— Портейн — мир, где интеллектуальная составляющая вкупе с духовной берут верх над всеми законами мироздания. Физический элемент здесь почти ничего не значит. Поэтому все мысли сразу же принимают определенную форму. Ты захотел навес и воду — получил и то, и другое.

— Хотите сказать, что здесь любые желания сбываются? — Я недоверчиво поглядел на наставника. Потом посмотрел на бутылку, взял в руки. — Вы уверены?

— А разве ты в этом уже не убедился?

— Я думал, что навес и воду оставил кто-то до нас.

— Ты ошибся.

Я поднес бутылку к лицу и подумал, что хочу, чтобы вода в ней стала холодным пивом. Но прозрачная жидкость явно не собиралась менять ни температуру, ни состав.

— Что-то ничего не получается, — сообщил я. — Я заказал пиво, но вода осталась водой.

— Ты уверен?

— Абсолютно. — Я поглядел на учителя, протянул ему бутылку, но вместо воды она оказалась полна… пивом. — А… уже нет. Надо же, сработало.

Я поднес емкость с прохладным пенным напитком к губам. Сделал несколько глотков. И через мгновение у меня уже не осталось сомнений, что я пью настоящее душистое пиво.

— Этот мир начинает мне нравиться, — сказал я, почти осушив бутылку.

— Я рад, — отрешенно произнес учитель. — Можешь немного позабавиться, но сильно не увлекайся. И, бога ради, не думай о смерти или катастрофах.

— Конечно, конечно, — закивал я, встал, вытянулся во весь рост, хрустнув позвоночником. Голова приятно одурманилась — почти литр пива сделал свою работу. Немного потянув мышцы, словно собираясь подойти к спортивному снаряду, я шагнул из-под навеса навстречу безжалостному солнцу, готовый созидать и управлять.

Для начала нужно пожелать, чтобы зной немного спал. Через миг солнце повиновалось моей воле — заметно похолодало, но света меньше не стало. И правильно, ведь я вовсе не желал темноты. Я обернулся к наставнику, но Яков Всеволодович продолжал медитировать, будто не замечая моих манипуляций с погодой.

Что пожелать теперь?

Я осмотрел себя: штаны и ботинки в песке, туника пропиталась потом. Нужно сменить одежду на более подходящую. Я посмотрел на небо, расставив руки в стороны. Потом снова оглядел себя. Теперь я был облачен в легкие красные шорты и белую футболку, на ногах — тряпичные кеды. Прямо как на уроке физкультуры в школе. Интересно, откуда такой образ взялся? Неужели из моих детских воспоминаний?

А теперь не помешало бы искупаться… Хочу увидеть небольшое озерцо с кристально чистой водой, а в округе зеленую растительность. И через мгновение я оказался посреди восхитительного оазиса. Вода в небольшом водоеме играла бликами, маня к себе голубизной и прохладой.

Я быстро скинул с ног кеды, разбежался и щучкой ушел под водную гладь. Приятная влага обтекла все тело. Я проплыл несколько метров и вынырнул, с жадностью глотая воздух.

— Яков Всеволодович, идемте купаться, — крикнул я, плескаясь в воде. — Я тут отменное озеро наколдовал.

Но учитель сидел на месте, безразличный ко всему окружающему.

Я поплыл, разглядывая свое творение. Восхищало буквально все. Кристальная вода, легко проглядываемое песчаное дно с редкими крапинками травы, мелкие рыбешки, шустро снующие подо мной. Сочная тропическая растительность на берегу казалась такой первозданной, такой естественной, что тотчас же хотелось нырнуть в нее, утонув в густой листве.

Но больше всего восхищало то, что все это сотворил я. Внутри колыхнулось нечто будоражащее, заставляющее думать, что я-то по сути почти равен богу. Ведь мне дана возможность творить.

Я вышел на берег. В животе жалобно заурчало. Не трудно догадаться, каким было мое следующее желание.

Через несколько минут я сидел за длинным бамбуковым столом, сплошь заставленным вкуснейшими блюдами. Правда, ничего экзотического тут не наблюдалось. Лишь то, что я когда-то имел возможность попробовать, и что мне пришлось по нраву. Яков Всеволодович на мое приглашение отобедать вновь отказался, поэтому пировал я в гордом одиночестве.

— Зря вы так, Яков Всеволодович, — сказал я, отправляя в рот прожаренную креветку и запивая пивом. — Когда еще возникнет такая восхитительная возможность отдохнуть? Вот вернемся на Землю — и что? Опять потекут однообразные будни. Книги, медитации, практика в заклинаниях…

Учитель молчал, явно прибывая в глубоком трансе. Я же продолжал с ним разговаривать:

— А тут все на блюдечке. Не успеешь подумать, а оно уже в руки падает. Красота! — Я откинулся на спинку бамбукового кресла, поцеживая пиво через соломинку, ноги поставил на столешницу. И скорее для себя, чем для учителя тихо проговорил: — Остаться бы здесь навечно, и гори оно все синим пламенем!