Приключение - Джек Лондон

— Боже упаси! — вскрикнула она с таким непритворным ужасом, что он не мог удержаться от смеха и даже на ее собственных губах появилась невольная улыбка.

— Я даже больше скажу вам, — продолжал Шелдон. — Я старался защитить вас от всякого другого ухаживателя на Соломоновых островах и уберечь вас от вашей собственной удали. Что касается меня, то мне и во сне не снилось, что опасность грозит вам с другой стороны. Вот почему я и не думал охранять вас от себя самой. Я отказался от всякой опеки. Вы шли своевольно своей дорогой, как будто бы меня совсем тут не было. Вы топили и спасали корабли, вербовали чернокожих на Малаите, командовали на шхунах; беззащитная девушка одна путешествовала в обществе самых отъявленных негодяев, какие только водятся на Соломоновых островах. Подумайте только: Фоулер! Брамсби! Куртас! И такова извращенность человеческой натуры, — вы видите, насколько я откровенен, — такова, повторяю, извращенность человеческого сердца, что я вас люблю еще больше за это. Я вас люблю за все, что в вас есть, я вас люблю именно такою, какая вы есть!

Она поморщилась и сделала протестующий жест.

— Постойте, — сказал он. — Вы не должны отказываться выслушать меня до конца, хотя я и признаюсь вам в любви. У нас деловой разговор. Мы разговариваем между собой, как мужчины. Не забывайте вашу условную точку зрения: вы как бы мужчина; женщина в вас — это нечто случайное, приходящее, чуждое вам. Вы обязаны спокойно выслушать простое утверждение факта; как это ни странно, но факт тот, что я вас люблю!

А теперь я перестану приставать к вам со своими признаниями. Пускай все у нас останется по-прежнему. Здесь, в Беранде, вам все-таки будет лучше и покойнее, чем где бы то ни было в другом месте на Соломоновых островах, даже невзирая на то, что я вас люблю. Но в заключение нашего делового разговора позвольте выразить пожелание, чтобы вы вспоминали время от времени о том, что я вас люблю, и что самым счастливым днем в моей жизни был бы тот день, когда вы согласились бы стать моей женой. Прошу вас, не забывайте об этом! Впрочем, я знаю, вы не забудете моих слов. А теперь мы больше не будем возвращаться к этому разговору. Вашу руку, товарищ!

Он подал ей руку. Она сначала придержала было свою, но потом сердечно ответила на рукопожатие и улыбнулась сквозь слезы.

— Я бы хотела… — запнулась она, — я бы хотела, чтобы вы мне прислали какую-нибудь другую женщину вместо этой черной Магды, и такую, которой я могла бы поручить вас выругать хорошенько.

На этих загадочных словах разговор оборвался, и они расстались друзьями.

Глава XXI

Контрабанда

Шелдон сдержал свое слово. Отношение его к Джен нисколько не изменилось. В его поведении не было ничего такого, что бы напоминало страждущего вздыхателя или изнывающего любовника. Никакой неловкости они не испытывали. Отношения их оставались по-прежнему простыми и дружескими. Он наивно надеялся, что его отважное признание в любви заденет в душе Джен чисто женские струны, но ожидания его оказались напрасными. Джен оставалась все такой же, какой была и всегда, и в этом отношении между ними большой разницы не было, но он знал про себя, что затаил в душе нежное чувство, а ей, как видно, было нечего скрывать от него. Но его все-таки не покидала надежда, что брошенное им семя когда-нибудь даст ростки. На это он крепко рассчитывал, но не был уверен в том, к чему это приведет. Девичья душа, как говорится, потемки, а тем более трудно было предвидеть, что произойдет в душе этой необыкновенной девушки. Женское чувство проснется в ней; да, это так; но, с другой стороны, столько же шансов за то, что он сам ей в мужья не годится и что его объяснение в любви только еще более укрепит в ней уверенность, что в свободном одиночестве — лучшее счастье.

Большую часть своего времени Шелдон проводил теперь на плантации, а Джен с еще большим рвением занялась домашним хозяйством. Она распоряжалась в доме, как капитан на корабле. Она перевернула вверх дном всю систему правления и установила строгую дисциплину. Положение рабочих в Беранде изменилось к лучшему.

«Марта» отвезла на родину пятьдесят человек чернокожих, которые уже отслужили свой срок и которые принадлежали к числу самых опасных людей на плантации. Это были те рабочие, которых завербовал еще Билли-Битый и которые пережили времена террора, завершившегося изгнанием первоначальных владельцев Беранды. Вновь прибывшие попали в условия нового режима и обещали быть более надежными.

Джен согласилась с Шелдоном, что этих новых рабочих с самого начала надо взять в руки, соблюдая притом абсолютную справедливость, и тогда можно надеяться, что старые рабочие их не испортят.

— Мне сдается, что недурно было бы поставить нынче после полудня всех чернокожих на работу вблизи дома, — сказала однажды за завтраком Джен. — Я привела в порядок дом, а вы осмотрите бараки: ведь у вас там много завелось воровства.

— Мысль хорошая, — сказал Шелдон. — Давайте пощупаем их сундуки. У меня недавно пропали две рубашки и самая лучшая зубная щетка.

— А у меня, — добавила она, — стащили два ящика патронов, много носовых платков, полотенец, простынь и лучшую пару туфель. Не могу только понять, зачем понадобилась им ваша зубная щетка? Скоро они, пожалуй, доберутся и до биллиардных шаров!

— А что вы думаете? Один шар уже пропал; это случилось еще до вашего приезда, — засмеялся Шелдон. — Но мы пошарим сегодня у них в сундуках.

На этот раз выдался горячий денек. Джен и Шелдон, оба вооруженные и сопровождаемые надсмотрщиками и полдюжиной понятых, обыскали поочередно все бараки.

Каждого рабочего вызывали по имени, и он приносил ключ от своего сундука, а приказчики в его присутствии осматривали его сундук, перебирая все вещи.

Было найдено множество украденных предметов: двенадцать ножей, предназначенных для вырезывания тростника (эти огромные ножи были остры, как бритва, и ими легко было одним взмахом снести голову человеку), полотенца, простыни, рубахи, туфли, зубная щетка, мыло и даже пропавший биллиардный шар. Много нашлось такого, о чем уже давно позабыли.

Но особенно страшно было то, что отыскалась масса военных припасов — очень много патронов разных систем для ли-метфордов, винчестеров, мэрлингов, для револьверов от 32 до 45 калибра включительно, дробовых патронов, два патронных ящика Джен для тридцативосьмикалиберного револьвера, объемистые патроны для старинных малаитских спайдеров, динамитные шашки, пороховницы черного пороха, связки фитилей, ящики с детонаторами. Но самая важная находка оказалась в том шалаше, где ночевали Гугуми и те пятеро дикарей, которые были завербованы в Норт-Адамсе. В их сундуках не было ничего, и Шелдон, догадавшись, что тут что-то неладно, велел взрыть земляной пол; из-под верхнего слоя земли вытащили две совершенно новеньких винтовки Винчестера, оказавшиеся в полном порядке, так как они были завернуты в циновки и смазаны так хорошо, что на них не могло быть ни пятнышка ржавчины. Шелдон не признал эти ружья своими. Очевидно, они попали в Беранду со стороны, так же как и сорок коробок пороха и восемь ящиков детонаторов; как он ни старался, но не мог припомнить, чтобы эти ящики принадлежали ему. Большой револьвер Кольта, тридцатидвухкалиберный Айвори и Джонсон были признаны: первый — собственностью Хью Друммонда, а второй — Матанцу, который хватился его еще на первой неделе по приезде в Беранду. В этом месте патронов никаких не было, и это заставило Шелдона продолжать раскопки. В результате была найдена пятидесятифунтовая металлическая коробка. Когда Шелдон стал вынимать из этой коробки обоймы для Винчестера и массу патронов самых различных калибров, то на Гугуми было страшно смотреть.