Город сожженных кораблей - Евгения Михайлова

Состав суда вернулся. Судья, с тем же закрытым выражением лица, сухо произнесла:

– Это убийство. Оно не оправдано, так как стрелявший в жениха подсудимой преступник был уже обезврежен. Закон не позволяет нам оставить это без ответственности. Представитель обвинения требует семь лет строгого режима. И мы бы вынесли такой приговор, если бы Элиза Никитина похитила Иванцова, истязала его, чтобы убить и получить за это деньги. Но все было наоборот. Она виновата лишь в том, что подняла пистолет и выстрелила, увидев, как ей показалось, убитого жениха. В том, что защищала не себя, а близкого человека. Да, всё решают наручники на руках Иванцова. Он уже не был опасен. Никитина сознательно пошла по этому пути, к этой скамье подсудимых. Но я думала над словами защиты. Как поступила бы я, увидев, что моего мужа или сына убили? Оставляя этот вопрос без ответа, оглашаю приговор Элизе Никитиной. Три года условно. Прошу освободить подсудимую в зале суда.

Элиза переехала к Васильевым в день, когда выписали Артема. Ее привез Виталий. Он остался стоять в прихожей, а Элиза с небольшим рюкзачком, поздоровавшись с Ириной, прошла в комнату Артема. Тот смотрел на нее, оцепенев. Он был уверен, что она пришла с ним попрощаться. Лето, поедет отдыхать. И забудет его и весь кошмар, как страшный сон. Ему ведь объяснили, что статус «невесты» ей нужен для того, чтобы навещать его в больнице. Или ему навещать ее в тюрьме. Теперь такая необходимость отпала. Он хотел только одного: чтобы она не произносила, как это для нее характерно, четких и ужасных выводов и решений. Пусть просто попрощается и уедет, оставив неопределенность и надежду.

– Я не помешаю? – спросила Элиза. – Мне в больнице сказали, что ты дома, а я еще не купила телефон. И вообще, не люблю звонить.

– Чем ты можешь мне помешать? Ты прекрасно знаешь, что я счастлив видеть тебя. Именно счастлив.

– Я не о тебе спросила. Всем вам я не помешаю? Я приехала здесь жить. Окрепнешь после больницы – распишемся.

– Ты делаешь мне предложение? – рассмеялся Артем, а глаза его стали странно горячими и влажными. Не хватало еще! «Держись, олух, – сказал он себе, – надо все же выглядеть мужчиной».

– Да, – ответила Элиза. – Тут все ко мне приставали с этим «статусом». Это ерунда. Мне не нужны условности и предлоги. Я просто поняла, что без тебя моя жизнь лишена основного смысла. Я поняла это тогда… Ты всегда был рядом. С детства. Я могла себе позволить строить разные планы на жизнь. С разными людьми. Проверять их на практике. Но необходимо было условие. Ты должен был быть рядом. Вот и все уравнение. Ты – и есть мой план. А если говорить человеческим языком, то я испытала такой страх, когда подумала, что тебя больше нет, что глаз не спущу. Ты согласен?

– Ничего себе! Ты со мной, как с предателем. Шутка. Я не просто согласен, мне больше ничего никогда не было нужно.

– Было нужно, и я в курсе. Артем, этих девушек и дам – список есть – я не потерплю.

– Но ты не будешь как с Иванцовым?

– Шутка плохая, но я тебя прощаю.

Виталий смущенно говорил Ирине:

– Ирина, мы ничего не смогли поделать. Она приехала к вам жить и выходить замуж за Артема. Вам будет тесно и сложно. У нас квартира в десять раз больше. Есть квартира, купленная для нее. Дом. Ее виллы в Черногории и Словакии. Но ей сказали в больнице, что он должен понаблюдаться еще. Элиза решила, что его нельзя отрывать от родителей.

– В этом она права. Только я знаю, что нужно моему сыну, когда он болеет.

– Моя дочь, конечно, считает, что теперь это знает только она. Очень прошу вас ее понять. И прощать. Она добрая и великодушная. Просто категоричная и прямолинейная. Мы ее обожаем, все принимаем, вы…

– И мы примем. Наш сын ее обожает. Все его беды из-за этого. Пусть будут тут, на глазах. Натерпелись мы.

– И мы. Значит, так. Продукты, лекарства, одежда, свадьба, когда дойдет до этого, – мои проблемы. В этом я категоричен, как Элиза. Только, ради бога, не считайте, что я вас хочу унизить, что ли. Для меня это такая возможность приезжать, видеться с дочерью. Короче, мы втискиваемся в вашу жизнь без стыда и совести.

– Ну, что же. Учимся быть родственниками?

– Мы с Галей будем очень рады. Вы нам очень нравитесь. Так я за продуктами?

– Я все купила!

– Да я просто за излишествами. Совсем немного. Дети наши настрадались. У меня есть знакомые… Я к тому, что в магазинах теперь – дорогая гадость. Детям нужно подкормиться.

…Утром, после семейного завтрака за раздвинутым кухонным столом, когда Элиза и Артем, отвалившись, пошли в свою комнату досыпать, Николай сказал:

– Спасибо. Все было как-то необыкновенно вкусно. И наша без пяти минут невестка – всем на зависть. Девушка красивая, умная, популярная. Вот только в ее присутствии мне почему-то встать хочется, стыдно за комнатные тапочки, а когда она заходит, с трудом сдерживаюсь, чтобы честь не отдать.

– Милый ты мой, – рассмеялась Ирина. – Немножко сложно, конечно. Такие у нас перепады. Столько лет жили тихо, незаметно. Зато ребенок остался дома.

– Что это шумит?

– Стиральная машина. Элиза стирку затеяла. О! Она параллельно и пылесосит. Надо позвонить Виталию, чтобы он не присылал никаких помощниц. Элиза, кажется, взялась за мое запущенное хозяйство.

– Ужас. В разных местах мои грязные носки.

– Значит, будут в одном и чистые. Коля, после свадьбы они поедут в дом Элизы в Черногорию. И мы с ними – так сказал Виталий.

– Здорово! А ты считала, сколько времени мы не работали? Все стоит. Я вчера подумал, что нас не уволили только потому, что забыли.

– Не потому. Никого не найдут на такую зарплату. А мы все же что-то собой представляем. Ну, значит, не поедем с ребятами. Будем работать. Для нас это нормальнее, чем не работать.

Утром Олежек с порога позвал Мая:

– Май, ты со мной идешь гулять. Папа устал, а про маму по радио передавали. Она теперь известный адвокат. Нам нужно всем рассказать. Не все же слышали.

Настя от ужаса натянула одеяло на голову. Когда сладкая парочка вышла из квартиры, она сказала Сергею:

– Ты представляешь, какой кошмар? Он же сейчас будет всем это говорить!

– Ты же не хочешь заткнуть рот ребенку. У нас свобода слова. К тому же ты действительно на процессе здорово себя повела, с экспромтом, слезой. Люди в зале зарыдали. Пусть говорят. Передача такая есть. Сегодня об этом узнают собаки. Раз к пиару привлечен Май.

– Ты соображаешь, что говоришь? Зачем мне это нужно? И не оправдали, главное. И потом все сделала Элиза, у меня были мурашки на коже, когда она говорила.

– Она на свободе. Дальше дело техники. У Никитина есть юристы, которые доведут все до конца. Это ведь не Элиза, это какая-то Кармен. У тебя действительно был отличный дебют. Предыдущие дела по сравнению – просто разминка. Я временами даже сомневался, что ты пошла по верному пути. Теперь не сомневаюсь. Очень мало адвокатов, которым удается судью довести до состояния нормальной женщины. Что касается Элизы – давай закроем тему. Вообще. Надоела. В печенках сидит. Такой тяжелый человек! Завтра приезжает Земцов, передаю дело в его бесстрастные руки. Все, на свободу, в глушь, в Саратов. Обними меня. Пусть я тебя втянул в этот кошмар. Но я очень люблю тебя, нам есть ради чего выплывать из любого омута.

Сергей стоял в вольере питомника служебных собак и смотрел, как принимает его угощение овчар Дик. Тот проглатывал, практически не жуя, один, довольно большой кусок вырезки, поднимал голову, улыбался, потом принимался за другой.

– Я к чему… – беседовал с ним Сергей. – Жена меня гением называет, когда чувствует вину. А я к тебе пришел, чтобы честно, по-мужски сказать: ты – гений. Но и на старуху бывает проруха. Хотя ты отличный кобель, а не старуха, конечно. Но ты с легкостью мог бы привести нас к двери настоящего убийцы, пусть даже он организовал себе алиби и дома его не было. Но ты пошел по легкому пути, Дик. Ты привел нас к Артему, который ни убегать, ни прятаться, ни сопротивляться и не подумал. Он даже тебе почти поверил, согласился, что мог убить любовь своей жизни и забыть. Накачали его немного, ну чтобы все забыл. Так это меня мучило, Дик. А тебя? Тебя, вижу, не очень. Но талантов твоих это не отменяет. Поблагодарить я пришел. Как всегда.

«Это все?» – удивленно посмотрел Дик.

– Конечно, нет. Я тебя знаю. Самое сладкое оставляю на потом. Чтобы ты понимал, как я тебя ценю и уважаю.

Сергей вынул из кармана еще один пакет и торжественно выложил перед Диком еще три больших куска.

– Не, ну че? – раздался за ним голос сотрудника питомника. – Мы что, собак не кормим? У них нет режима?

– Не мешай, – спокойно сказал Сергей. – Твоя работа – покормить, выгулять, научить чему-то. Молодец. Но у нас с Диком отношения чисто интеллектуальные и сотрудничество психологическое. «Бог в деталях», – сказал когда-то известный многим, но не тебе, архитектор Мис ван дер Роэ. Для нас с Диком деталь – это иногда судьба человека. И мы разобрались! Так что если бы он пил, я бы выставил.