Афганская ловушка - Олег Брылев

В этом смысле слегка повезло многим тем, чей период службы пришелся на этап «национального примирения», особенно с конца 1986 года. Появившиеся у «духов» в большом количестве «стингеры» и «блоупайпы» начали пачками сбивать летательные аппараты обеих армий. В результате ранее имевшееся за счет авиации превосходство быстро утратилось. Боевые действия сворачивались. Вылеты на них сокращались.

И еще о личном. За два года у меня за вычетом отпуска набралось целых два выходных. Оба раза почему-то на 8 ноября, соответственно в 1984 и в 1985 гг. И вовсе не потому, что не хотелось. Дело в том, что у афганцев, как и у всех мусульман, выходной был в пятницу. «Джуму» они чтили свято, за исключением периода нахождения на боевых. У советников, тем более центрального аппарата, — день рабочий. Работал Генштаб и главные управления МО СССР, поэтому мы всегда должны были быть на связи. Да и вообще нам, православным, положено отдыхать в воскресенье. Но в воскресенье рабочий день у «подсоветных». Естественно, пропадая в командировках, стремишься потом наверстать упущенное и использовать по максимуму каждый день нахождения в Кабуле. К тому же советники ЦК НДПА и Совмина, с которыми приходилось много взаимодействовать, также отдыхали в пятницу, работая в воскресенье. В этом, наверно, тоже заметна разница между военными и гражданскими.

Вот так у меня и получились два «ежегодных» выходных.

Напряженными бывали командировки в Кандагар. Взаимоотношения между местными и советской 70-й омсбр там были, мягко говоря, неприязненными. Даже днем при прохождении колонн случались засады и нападения. Центр был заметно разрушен. Особенно часто бои шли в районе так называемой Черной площади на западном выезде из Кандагара по дороге в сторону Гиришка-Герата. Как верно описал Виктор Верстаков, на «Черной площади броня горит средь ночи и средь дня…»

В окрестностях столетиями существовала развитая подземная система орошения — кяризов. Там и сям колодцы выходили на поверхность, как по всей округе, так и у самой дороги. Внезапно появляясь буквально из-под земли, мятежники лупили в упор из гранатометов по бронетехнике и машинам и тут же уходили. Некоторых, заметив нередко с опозданием, «косили» с других машин. Нападавший, только что подбивший советскую или афганскую броню, стоя на коленях и воздев руки к небу, умирал с выкриками «Аллах Акбар!». При этом он был абсолютно уверен, что сейчас же отправляется прямо в рай.

Позже было принято решение в наиболее опасных местах очистить прилегающую к дороге территорию от виноградников. Кое-где на приличное расстояние, а у Черной площади — почти на километр. Конечно, это только усиливало ненависть со стороны местных.

Неподалеку находился гарнизон, где дислоцировался штаб 2-й ак с частями обеспечения, 15-й пд и 7-й тбр. Там же размещался и БАО. Военный городок был ухоженный, весь в цветниках и кипарисах, что особенно напоминало мне Сочи. Это являлось особой гордостью командира армейского корпуса и губернатора генерал-лейтенанта Улюми. В 1990 году он, кстати, гостил у нас в Сочи, отдыхая в Центральном военном санатории имени К. Ворошилова, где мы вместе вспоминали былое.

Однажды утром в июне 1984 года, готовясь к выходу на операцию, услышали, как на Черной площади разгорелся бой. Советские «вертушки», интенсивно работая по прикрытию двигавшейся колонны «наливников», по ошибке нанесли удар по расположению БАО. Один офицер погиб. Возмущение афганцев в адрес «шурави» и нас, присутствовавших, зашкаливало.

Вскоре отправились в район кишлака Синджарай, километрах в 20 к западу от Кандагара. Все как обычно — упор на звуковещание, митинги, беседы, медпомощь. Там сплошные виноградники. Слегка увлеклись, оказались в их глубине. Было жарко, но внутри «зеленки» прохладнее. Расположились на привал. Конечно, было выставлено охранение. Подошла группа бачат. Говорят, тут неподалеку есть отряд моджахедов, желающих перейти на сторону народной власти и якобы готовых тут же отправиться с нами для «сдачи» той самой власти. «Мы, — говорят, — быстро сбегаем и приведем их». Почти обрадовались — вот он, результат работы! «Давайте, ведите их сюда!» Бачата исчезли. Мы же, поразмыслив и оценив не слишком благоприятные условия нашей дислокации и сплошные скрытые подступы вокруг, решили из виноградников поскорее выйти. Да и неизвестно было, какой численности окажется тот отряд и чем все может закончиться. Скорее — ловушкой. А желающие «сдаться» и сами могут это осуществить, коль подобное решение созрело. Вспоминая эпизод, считаю, что поступили благоразумно.

Тогда же мы отработали и в уезде Панджвайи, расположенном в 40–45 километрах к западу от Кандагара. Двигались по проселочной дороге в колонне 7-й танковой бригады. Мы с А. Вахедом восседали на башне Т-54, где-то за первой ротой. БАО-2 следовал в хвосте. Вдруг оглушительный взрыв — подорвался головной танк. Колонна вначале остановилась — кинулись оказывать помощь пострадавшему экипажу. Следующая машина начала обходить место подрыва слева — вновь подрыв. Третья ушла вправо — то же самое, да и еще с отлетевшей в сторону башней. Так же плачевно закончилась и попытка четвертого танка. Погибшие, раненые, крики, стоны. Оказалось целое крестообразное поле из фугасов и противотанковых мин. Случайно ли оно совпало с нашим маршрутом или кто-то заранее его знал и указал?

Здесь же, в Панджвайи, я получил первое наглядное представление, в чем заключалась разница между «парчамом» и «хальком». Выяснилось, что в этом уезде находились владения члена политбюро ЦК НДПА и одного из ближайших соратников Б. Кармаля — «товарища» Н.А. Нура. Мы стояли на высотке с начальником уездного ХАДа. Он, указывая на местность, рассказывал: «Вот видите, все эти виноградники — более 900 джерибов земли (180 га) — это земля товарища Нура. Ее обрабатывают душманы. Примерно 50 % доходов с этого урожая имеет Нур, 50 % — душманы».

Начальник ХАДа являлся бывшим учителем истории уездной школы, местный житель. Там вырос, дышал этим воздухом, знал буквально все. Хочу подчеркнуть, что для афганцев тайн и секретов не существовало. Стоило лишь одному из них что-либо узнать — будет известно всему Пуштунистану.

«А вот та территория, — продолжал он, — владения командующего царандоем провинции Кандагар…»

По возвращении в Кандагар в провинциальном комитете НДПА я встретился с партийным советником Шабуниным А.Е. Социалистический стереотип моего менталитета, столкнувшись с началом познания афганских реалий, вызвал необходимость задать ему вопрос: «Анатолий Егорович, вы хорошо знаете своего командующего царандоем?» — «Конечно. Это бывший рабочий фабрики, затем был мастером, начальником цеха. Потом стал директором. Когда началась революция, он пришел в царандой. Скоро генерала получит…»