снарк снарк: Чагинск. Книга 1 - Эдуард Николаевич Веркин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что это значит?
— Ничего.
— Нет, эта скотина ведь намекает…
Показался Хазин. На шее у него висела колесная лира, взгляд блуждал. Хазин увидел машину и взял курс. Кажется, его опять развезло, он шагал, взбрыкивая ногами и взмахивая руками.
— Ладно, я ему устрою…
Хазин занял место за рулем.
— Сейчас поедем, — сообщил он.
И стал искать ключи, в карманах, в бардачке, снова в карманах.
По тропинке между соснами шагала Зинаида Захаровна с пластиковым пакетом, рядом с ней библиотекарь Нина Сергеевна, они направлялись к автобусу, внутри автобуса было темно, водитель почему-то не включал свет.
Перед автобусом остановились.
— Спасибо, Зина! — Нина Сергеевна обняла Зинаиду Захаровну. — Мы очень хорошо отдохнули сегодня! Чудесно отдохнули! Настоящий праздник!
— Спасибо тебе! — Зинаида Захаровна обняла Нину Сергеевну. — Спасибо! Жаль, что девчонки твоей не было, красавица!
— Ангина…
— Жаль. Слушай, а можно я к тебе человечка пришлю, а? У него диплом скоро, распечатать надо…
— Да, пусть приходит на неделе, придумаем что-нибудь.
Зинаида Захаровна вручила Нине Сергеевне пакет.
— Это твоим, — улыбнулась Зинаида Захаровна. — Специально оставила, самое мягкое. Аглае передай обязательно, Мишеньке…
— Передам-передам… Знаешь, она совсем от рук отбилась. Съела на спор ведро мороженого, теперь лежит с температурой…
Нина Сергеевна махнула рукой.
— Пусть йодом полоскает, — посоветовала Зинаида Захаровна и подтолкнула Нину Сергеевну в автобус.
Нина Сергеевна огляделась, словно чего-то искала. Я вдруг испугался, что она заметит нас и станет напрашиваться в машину, а мне не хотелось с ней ехать, я ткнул Хазина в шею:
— Двигай, Хазин!
— Сейчас, ключи потеряли… А, нашел!
Хазин завел двигатель, поехали.
Мы опять никак не могли выехать. То ли Хазин в каждый поворот сворачивал не туда, то ли дороги в этой роще были перепутаны, но мы все рулили и рулили, и перед фарами был лес и лес, сосны и откатанная дорога.
Роман обнимался с дельфином и стукался головой о дверцу, когда машину качало, Хазин, впившись в руль, смотрел поверх, о лобовое стекло бились жуки. Мы ехали совершенно медленно, но жуки умудрялись шмякаться, прыгая со встречных сосен, стараясь погромче расшибиться, а дворник у Хазина работал только левый.
— А этот-то что…
Возле обочины стоял пикап Светлова.
— И этот заблудился, — усмехнулся Хазин.
— Не останавливайся! — заорал сзади Шмуля. — Хазик, не останавливайся!
Хазин остановился напротив пикапа.
Светлов сидел за рулем. Он не двигался, словно спал с открытыми глазами.
— Эй! — Хазин посигналил. — Алексей Степанович!
Светлов ожил, опустил стекло, улыбнулся.
— Заблудились, — пожаловался я. — В темноте не разобраться…
— Да, такое часто случается, — сказал Светлов. — Второй поворот налево, не пропустите.
— Спасибо!
— Спасибо! — Хазин посигналил, и поехали дальше.
Свернули во второй влево и через полкилометра вырулили на шоссе. Хазин прибавил скорости, неожиданно выскочили к переезду. Переезд играл белыми огнями, был открыт, в домике смотрителя пили чай. Хазин остановился.
— Странно… — сказал Хазин. — Мы же были по ту сторону железной дороги, а теперь по эту…
— Мы и были по эту…
— Мы под мостом проехали, — сказал Шмуля.
— Мы не проезжали, — возразил Хазин.
— Ты нажрался и не заметил, — хихикнул Шмуля. — А потом подкинул мне стального клопа…
— Поедем уже… куда-нибудь, — попросил я. — Сейчас смотритель напряжется…
— Это ты у меня его спер! Верни, между прочим!
— Поехали!
— Да едем, едем…
Машина с грохотом преодолела железные переездные пластины и направилась к городу. Вел Хазин медленно, но уверенно, как по рельсам.
В районе телевышки, не доезжая километра до города, свернул с асфальта. Дорога была обсыпана опилками, на опилках качало; я вдруг вспомнил эту дорогу, она вела к лесному бочагу, бочаг недалеко от вышки, врали, что в нем водятся карпы. Мы с Федькой три раза пытались их поймать, но ничего не поймали. Опилками дорога была обсыпана всегда, сколько себя помнил.
— Тут короче, — пояснил Хазин. — Прямая дорога.
— Качает… — пожаловался Шмуля. — Прямая дорога качает…
Мы проехали мимо леспромхоза с конторой, мимо гудящих электросетей, мимо гортоповских делянок с мрачными сосновыми хлыстами, мимо белых срубов бань, приготовленных к продаже в Волгореченск, на улицу Кирова, затем на Рабочую, освещенную фонарями, потом повернули на Любимова, лежащую во тьме, потом на Советскую, после этого я перестал ловить улицы.
— Куда рулишь? — спросил.
— К Чичагину, — ответил Хазин.
— И он здесь? — наивно спросил Роман.
— Он всегда здесь, — ответил Хазин. — Надо лишь вглядеться в эти колченогие переулки, в эту невыносимую… нечеловеческую длину…
Хазин поморгал дальним светом.
— Да, други, он здесь, — повторил Хазин. — Не как покровитель военно-морского флота… или ПВО… не как патрон ерша или, допустим, мыши… но как некий дух… распространенный в воздухе… некий Яша…
Я с опаской посмотрел на Хазина. Сегодня Хазин бесспорно перебрал, про Яшу я раньше не слышал. Но рулит ровно.
— Его зовут не Яша, — поправил Роман. — Он словно бы Игебод…
— Сам Игебод! — возразил Хазин.
— Ты просто этого еще не понимаешь…
— Едем к Чичагину, — сказал Хазин.
— К памятнику нельзя, — напомнил я. — Чичагин не достроен, ты же видел…
— Чичагин достроен, — заявил Хазин и повернул направо.
Мы въехали в переулок Хлебозаводской, я его узнал и почуял, а потом повернули еще и еще, я начал подозревать, что Хазин опять заблудился.
— У меня здесь карта, — Хазин постучал себя по голове. — Я тут могу с закрытыми глазами, в этом городе все направо…
Машина уперлась в тупик. Заблудился.
— Чертов город, — пробормотал Хазин. — Ночью абсолютно другой, чем днем…
— Сейчас меня опять стошнит, — поведал Роман.
— Держись, Шмуля, — посоветовал Хазин. — Держись, друг…
Роман икнул.
— Предлагаю домой, — сказал я. — В гостиницу. Спать.
— Но мы же хотели к Чичагину, — возразил Хазин. — Там как раз никого сейчас… К Чичагину!
Хазин включил заднюю скорость, некоторое время мы ехали задом, на Воронина он все-таки развернулся.
— Зачем нам к Чичагину? — спросил я.
— Я тебе кое-что удивительное покажу, — пообещал Хазин. — Это отлично подойдет для книги!
Я промолчал.
— Если ты не поедешь, я тебе припомню!
— Ладно.
— Паша Воркутин украл у меня песню, — сообщил неожиданно Шмуля. — Она называлась… как-то…
— А у меня камеру, — добавил Хазин. — Я буду жаловаться в мэрию! Этому… Пёдору… Приехали!
Хазин остановился в переулке. Я хотел оставить Шмулю в машине, но он сказал, что боится и, если что, угонит машину. Пришлось Шмулю тащить, он болтался, потом мы нашли колонку и пробовали пить, но воды из нее не выжали, только рычание и кислый железом воздух.
Я устал уже зверски, я устал куда-то идти и тащить Шмулю, или идти в «Растебяку», или говорить с Зинаидой Захаровной, а день не заканчивался, день не заканчивался, длился, этот долгий день, в
