Боярышня Дуняша (СИ) - Юлия Викторовна Меллер

А бой продолжался, несмотря на сбегающихся горожан тушить пожар. Дуня широко

раскрыла глаза, чтобы успевать за всем смотреть и вовремя реагировать на опасности, а может

даже спасти кого-то. Недавняя бестолковая беготня не должна была больше повториться!

ГЛАВА 3

Последнее, что запомнила Дуня, это как только что растерянно оглядывавшаяся Маша, скатившаяся с крыши, вдруг подскочила и рванула к воротам конюшни, чтобы снять засов и

выпустить лошадей. Обезумевшие животные уже выбили перегородки внутри, но никак не

могли выскочить из конюшни. Как только Маша скинула деревянный запор, лошади рванули

вон, сбивая с ног свою спасительницу и разбрасывая в стороны, сцепившихся в драке людей.

Дуня тоже еле успела податься в сторону.

Очнулась она в незнакомом месте, утопая в перине. В ногах лежала Любаша и тихо

посапывала.

— Где мы? — приподнявшись на локтях, хрипло спросила Дуня. Воздух в помещении был

сухой и в горле пересохло.

Любаша вздрогнула, посмотрела на свою боярышню и разрыдалась.

— Что с Машей? Я видела, как её…

Любаша ещё горше заплакала, и у Дуни от осознания непоправимого тут же защипало глаза, а потом она стала задыхаться. Любаша вытаращилась на неё, а Дуняша никак не могла

вздохнуть. Девушка принялась тормошить боярышню. Головёнка подопечной моталась из

стороны в сторону, и тогда Люба закричала:

— Помогите!

Через минуту набежали боярыни, а сквозь них пробилась лекарка. Она приподняла голову

девочки, сунула ей под нос какой-то корешок, и Дуняша открыла глаза.

— Маша? Мертва, да? — слабым голоском спросила она и разрыдалась.

— Да кто тебе сказал такую чушь? — послышался возмущенный голос боярыни Кошкиной.

— Жива Машенька! — подтвердила Милослава. — Мы за тебя боялись…

Дуня вопросительно перевела взгляд на Любашу и это заметили остальные.

— Что ты сказала моей дочери? — накинулась на неё Милослава.

— Я? Я… я ничего, я расплакалась от радости, что очнулась наша разумница!

Дуня буквально упала на постель и прикрыла глаза.

Любашу отчитывали, а Дуня в этот раз не заступилась за неё. Девушка со своей любовью к

Якимке стала рассеянной и витала в облаках, придумывая как заживет с любимым.

Дуня ревновала Любашу. Одно дело, когда старшая подруженька жила интересами Дуни, восхищалась ею, а другое… И вот понимание собственного эгоизма не добавляло Дуне

хороших мыслей о себе. Экой она стала барыней-сударыней!

Вокруг Дуняши захлопотала мама с Евпраксией Елизаровной, им помогала молодая жена

Петра Яковлевича и множество каких-то тёток.

Все пожелания Дуни выполнялись мгновенно! Её усадили в ворох подушек, выставили

огромный поднос с разными сладостями и ждали новых пожеланий. Ей такая забота была

приятна, но,как назло, ничего не хотелось. Она тщательно прислушивалась к себе, надеясь, что

проснется тысяча хотелок, но бесполезно.

И именно эта вялость всех тревожила. Дуня сама расстроилась, что в кои-то веки ловят

каждое её слово, а у неё нет сил ни на что, словно выгорела.

Её на руках отнесли проведать таких же вялых Машу и Ванюшу. Сестра и брат отделались

испугом и тоже оставались в постели. Дуня лениво констатировала для себя, что у всех них

шоковое состояние и приготовилась терпеливо пережидать эдакую несуразицу.

А вечером во двор Кошкиных въехал княжич Иван Иваныч, но Дуня уже уснула, и как ей

потом сказали, её настырный приятель всё равно прошёл и посмотрел на неё издалека. Боярыни

возмущались его упёртостью и попранием приличий, а Дуня, трижды расспросила о визите

княжича во всех подробностях, расцвела и втайне осталась довольна.

Покой и забота сделали своё дело, и утром следующего дня Дуняша уже оббегала всю

женскую половину терема, узнавая новости. Оказывается, по приказу княгини на дворы

Дорониных и Полуэктовых напали боярские дети с её земель. Им приказали вырезать

изменщиков!

Но на помощь пришли люди боярина Кошкина, князя Холмского, окольничего Ощеры и

боярские дети, подчиненные им. Так что Дуне не показалось, что сражающихся было очень

много. Ситуация могла трактоваться как бунт, и вся Москва гудела растревоженным ульем.

Дуня жадно слушала сплетни про себя и счастливо улыбалась. Какая же она известная

личность, оказывается! Может теперь дома её постыдятся наказывать?

Она благосклонно вызнала, что люди приписывают ей создание новых игрушек на базаре и

помнят о прозревшей бабе на паперти, а также ждут новости о судьбе Якимки.

Тут Дуня закусила губу и нахмурилась. Ну что за город? Всем всё интересно и все обо всем в

курсе!

Она уже не удивилась, когда горожане назвали княжича её закадычным дружком и сама

осталась в недоумении, как старая княгиня могла ополчиться на неё, такую славную девчушку!

А вот слухи про ворожею, отравленный пояс и Наталию почему-то ходили путанные. То ли

Мария Борисовна намеревалась отравить свекровь, то ли Ярославна покусилась на невестку…

разное болтали. Но поджоги домов в городе все единогласно осуждали! Вот только опять не

понимали кого винить в них.

Дуня собрала все слухи и села подумать.

Путанные слухи — это неспроста! Похоже, что на ниве информационного поля работают обе

стороны и каждая выдаёт свою версию событий. Ясно одно, Ярославна настроена решительно и

не собирается отступать, хотя кругом виновата.

А Мария Борисовна смиренно ждёт мужа. Ждет, страдает, и ничего не делает.

Разнервничавшаяся Дуня не усидела и сбегала перекусить. Раздобыв себе булочку с изюмом, она сосредоточенно взялась его оттуда выковыривать и есть, а крошки потом рассыпала у

крылечка. Наблюдая за птичками, Дуня попыталась понять пассивность молодой княгини в

этой ситуации. Отстраненную созерцательность скорее можно было ожидать от бояр и князей, но они как раз сцепились друг с другом, используя повод. А Мария Борисовна осталась в

стороне.

Дуня отогнала от налетевших на крошки воробьев ворону и решила, что Мария Борисовна

делает ставку на мужа. Может и правильно. Она не боец, но не дура. А значит, бездействие и

ожидание мужа — это позиция, причем с расчетом на долговременный эффект! Сработала бы

только…

Боярин Кошкин приютил весь двор Дорониных и в доме было шумно. Отовсюду слышались

разговоры о случившемся нападении, о вмешательстве в княгинину расправу знатных родов и

как сложится в дальнейшем.

Яков Захарьич с утра до вечера принимал бояр и князей, щедро угощал яствами, пил с ними

стоялые меды и разговаривал. Дед Дуни был рядом с ним.

Евпраксия Елизаровна с невесткой тоже не сидели сложа руки и общались с другими

боярынями и княжнами. С каждым днём раскол между боярами увеличивался и обострялся.

Все понимали, что ещё немного и приезд Ивана Васильевича уже ничего