Псы войны - Антон Первушин

– Вакцина – не моё изобретение…

– Но именно вы пристроили Трофимова. Если бы не ваше участие, эта вакцина осталась бы формулой на бумаге. И вы – автор технологии массового производства.

– Нет ещё никакой технологии…

– Не следует приуменьшать свои заслуги. Технология есть. И вы это знаете, и мы это знаем. Но наладить производство вам здесь не дадут. Поэтому мы и предлагаем сотрудничество.

– Но почему именно сейчас?

– Потому что вы сидите в этом кресле, – вмещался Чавез в энергичный диалог. – Но никто не может сказать, насколько долго это продлится…

Брумман понимающе кивнул, но не спешил с окончательным ответом.

– Что вы знаете о вакцине Трофимова? – поинтересовался он.

– Мы знаем, что это идеальное контрацептивное средство, – сказал Кларк. – Его выпуск в свет совершит революцию в медицине.

– Это ещё и трансгенный вирус. При благоприятных условиях он может распространяться довольно быстро. Мы применяем третий уровень безопасности при работе с его штаммами.

– Но мы слышали, вы придумали противоядие. Это так?

Брумману явно не понравился термин «противоядие», но поправлять оперативника ЦРУ он не стал.

– Мы пытаемся разработать эффективную методику нейтрализации. Есть несколько групп вирусофагов, которые теоретически могут убивать вирус, но на практике эффект низок. В половине случаев самки подопытных мышей остаются стерильными. Не решили мы и проблему распространения, поскольку неясен механизм передачи от пациента к реципиенту. Первоначально предполагали, что промежуточным звеном могут быть только самцы, но потом вирус был выявлен и у «контрольной группы», которую изолировали от самцов, – следовательно, существует механизм передачи от самки к самке. Как это происходит – загадка. В идеале, конечно же, хотелось бы увидеть такую вакцину, которая индивидуальна для каждой особи, а потому не может распространяться по определению. Теоретическое обоснование подобного модификата Трофимов уже вывел, но что касается практического осуществления, то при сегодняшнем финансировании понадобится лет пятьдесят-шестьдесят…

– Вот видите! – снова ввернул Чавез. – Значит, мы пришли вовремя. Если будет заключён договор, оформлен патент, мы сможем обеспечить должное финансирование…

– По какой линии? – уточнил Айн Брумман.

– Что?

– По какой линии вы планируете осуществлять финансирование нашей разработки? По линии ЦРУ? Как «чёрный проект»?

И опять инициативу в разговоре перехватил Кларк:

– Зачем же такие ужасы? То, что мы из Оперативного Директората, вовсе не делает нас шпионами. Мы числимся в штате консульства и вправе устанавливать контакты с любыми организациями. Финансирование будет осуществлять либо Министерство здравоохранения США, либо какой-нибудь из университетов.

– Это очень соблазнительное предложение, – признал Брумман, хотя на его лице не появилось даже тени удовлетворения. – Что потребуется от меня?

– Это уже деловой разговор, – кивнул Кларк. – Мы предполагаем, что именно вы будете руководить всем проектом – здесь или в Штатах, по вашему выбору. Но перед тем нам нужно предоставить некоторые материалы по вакцине Трофимова – для того, чтобы руководство убедилось: это первосортный товар.

– Какие именно материалы?

– Образцы вакцины. Базу данных по испытаниям. Пока всё. Как видите, главное остаётся при вас. В отличие от наших русских коллег из Управления научно-технической разведки мы не крадём чужие достижения, а предлагаем долевое участие… Если вас беспокоит моральная сторона вопроса, то будьте уверены: мы не делаем ничего, что противоречило бы интересам вашей страны. Даже мистер президент Брумман признал это. Более того, мы гарантируем, что Биармия будет первым государством, которое сможет пользоваться всеми благами от применения вакцины Трофимова…

Айн Брумман то ли засмеялся, то ли закашлялся.

– Вы что же… – спросил он, – совсем нас за кроликов держите?

– Не понимаю, – сказал Кларк.

– Всё вы понимаете. Может, даже лучше, чем все мы… – пробормотал Брумман. – Ну да ладно. В конце концов это не моё дело. Пусть отец решает – ему и отвечать перед народом. С чего начнём, господа?

– Наверное, с осмотра лаборатории… – предложил Чавез.

Однако осмотреть лабораторию у них в этот день не получилось. В кабинет директора без стука ворвался один из офицеров Сил самообороны, охранявших административный корпус:

– Айн Борисович! – крикнул он. – Рабочие пошли на штурм!

…Становилось скучно. Народ роптал, Дэвид задавал стандартные вопросы, Ефим крутился с камерой, но ничего нового (тем паче, сенсационного) на острове не происходило.

В конце концов Хольц умаялся и предложил сделать перерыв. Выпили «колы» из автохолодильника, и бритоголовый спецкор спросил:

– Что дальше собираетесь делать?

– Надеюсь, кто-нибудь приедет. Может быть, Колесничий?

– Это вряд ли, – авторитетно заявил Ефим.

– Почему?

– Потому что если он приедет, то выставит себя идиотом.

– Не понимаю, – признался американский тележурналист.

– А ты подумай, – предложил Ефим. – Что он может сделать? Попробует пройти на комбинат? Так его не пустят. Будет скандалить? Так его пошлют подальше. Будет призывать народ на штурм? Так народ давно уже не тот – на баррикады не пойдёт, ворота ломать не станет, пошумит и разойдётся. И снова окажется, что Колесничий – круглый дурак… Не приедет. Вся надежда на федеральные власти, но они пока раскачаются…

В общем и целом телеоператор Ефим оказался прав. Ошибся он в мелочи. Русские рабочие и лаборанты, разумеется, не собирались штурмовать родное предприятие, но когда на крыльцо проходной выбрался биарм в камуфляже и объявил в мегафон, что они могут расходиться, комбинат закрыт на неопределённый срок, и все они могут считать себя в неоплачиваемом отпуске…

– Что значит в неоплачиваемом? – удивилась толпа.

– В неоплачиваемом – значит, в неоплачиваемом, – с апломбом подтвердил биарм страшную догадку трудящихся.

И вот тут толпа у проходной взорвалась. Мигом в ней образовались круги и завихрения, стоявшие сзади надавили на передних, передние стащили с крыльца самоуверенного биарма, повалили на асфальт, отобрали в и мегафон, и электрошокер, и «удар». Биарм заорал, и из домика ему на помощь попытались выбраться сослуживцы.

– Снимаем! – быстро распорядился Хольц.

В толпу он, разумеется, не полез, но начал быстро наговаривать в микрофон по-английски. События тем временем развивались. Толпа продолжала напирать, стоящие в первом ряду с криками прорвались в помещение проходной, и оттуда донеслись глухие удары, громкие вопли и отборный мат-перемат.

– Вот! – с напряжением в голосе сказал бритоголовый Роман. – Никаких танков не понадобилось!

А со стороны Алонца всё подходили и подходили новые группы работников комбината, тут же смешиваясь с растущей и возбуждённой до предела толпой. Удары прекратились, и сразу же поползли в сторону ворота. Толпа радостно зашумела:

– Так их фашистов! Бей козлов!

Однако не тут-то было, из-за ворот выскочило с десяток офицеров Сил самообороны. Один из них пальнул в воздух их «макарова», и люди, нацелившиеся было просочиться на территорию комбината через образовавшуюся щель, испуганно отступили назад.

Первый биарм – тот, который имел глупость сообщить толпе, что она отправлена в неоплачиваемый отпуск, – с трудом встал на ноги и бочком-бочком, охая и покряхтывая, отошёл за спины своих товарищей.

Ситуация складывалась острая: с одной стороны в конфликте участвовала обученная, но малочисленная команда офицеров Сил самообороны, с другой – огромная и практически неуправляемая толпа, которая жаждала хоть чьей-нибудь крови. Чтобы толпа пошла на приступ, презрев инстинкт самосохранения, нужен был только один толчок: чей-то возглас, призыв, метко брошенный камень. Итог же этих действий был неясен: если дрогнут биармы, победа однозначно будет на стороне толпы, а если не дрогнут?..

Всё разрешилось самым неожиданным образом. С юга, со стороны реки, донёсся нарастающий вой, в несколько секунд превратившийся в рвущий барабанные перепонки рёв двух турбин. Над руслом Виэны-Алонки, на малой высоте, шёл истребитель «МиГ-29» серо-зелёной окраски и с красными звёздами на крыльях и хвостовых килях.

Поражённые зрелищем приближающегося боевого самолёта, люди забывали о своей ярости, поворачивались, опуская руки.

И тут заработала авиационная пушка, установленная в крыльевом наплыве слева от кабины пилота. Тридцатимиллиметровые снаряды с визгом прошли над головами, а потом всех настигла звуковая волна такой мощности, что повылетали стёкла в домике проходной. Истребитель пролетел над островом за секунду, а потом стал разворачиваться в глубоком вираже.

Второго захода со стрельбой собравшиеся у проходной не выдержали. Они хлынули к мосту, в одно мгновение растеряв весь боевой задор. «МиГ» выпустил неприцельно ещё серию снарядов и ушёл по руслу в сторону Ладожского озера – в том направлении, откуда только что появился.