Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль - Николай Яковлев

Японские специалисты не допускали и мысли, что "розовый код" может быть раскрыт - машина давала миллионы комбинаций. Тем не менее это случилось. Когда группа криптоаналитиков военной разведки во главе с У. Фридманом в августе 1940 года после 20-месячных трудов представила дешифрованные тексты "розового кода", в узком кругу руководителей разведки их прозвали "кудесниками ". От этого прозвища и пошло название источника "чудо". Шифровальная машина "розового кода" выглядела как увеличенная пишущая машинка, только с двумя клавиатурами. На одной отбивался текст, печатавшийся на другой в зашифрованном виде, и наоборот.

Эти машины как бы овеществили многолетние усилия более чем 700 работников ОП-20-Дж и 350-СИС. Ф. Рузвельт, К. Хэлл, Г. Стимсон, Ф. Нокс и высшее командование вооруженных сил - а только эти лица были в курсе "чуда" - не могли нарадоваться: важнейшая шифр-переписка Токио для них была теперь открытой книгой. Из 227 шифрованных документов между Токио и японским посольством в США, касавшихся американо-японских переговоров в феврале декабре 1941 года, не были перехвачены только 4! В Вашингтоне посвященные в тайну не усмотрели парадокса: "чудо" вводило их только в курс высших политических тайн Токио. Но не военных. Для проникновения в военные тайны нужно было читать менее сложные, но многочисленные японские коды, а американские криптоаналитики раскрыли только часть из них.

Адмирал-дипломат Номура в США

14 февраля 1941 года Но мура наконец явился в Белый дом для беседы со своим старым "другом" Рузвельтом и Хэллом. Они договорились встретить Номура, говоря словами президента, "с постными физиономиями и прочитать ему серьезную нотацию". Государственные деятели США заняли места друг против друга, посадили между собой посла, и президент стал держать речь. О том, что и как было сказано, сам Ф. Рузвельт несколько спустя рассказывал со значительным чувством юмора.

Он напомнил, как в свое время "президент Мак-Кинли сделал все, чтобы избежать войны с Испанией, но случилась одна из тех ужасных вещей, которые называются инцидентами. Никто не знает, был ли "Мэн"{*8} потоплен испанцами или нет, но президент Мак-Кинли и Джон Хэй не могли сопротивляться требованиям американского народа начать войну (вздох). Когда японцы потопили "Пэнаи"{*9}, волна негодования охватила страну. Я и г-н Хэлл (вот он сидит напротив) с большим трудом успокоили новую волну негодования и, благодарение богу, преуспели в этом (вздох). Я надеюсь, что адмирал Номура передаст своему правительству, что здесь прилагаются все усилия к тому, чтобы все было спокойно, однако терпение американского народа на исходе, и, если плотину прорвет (три вздоха), цивилизации придет конец"{143}.

Едва ли исторический экскурс мог произвести глубокое впечатление на Номура, а ссылки на гибель цивилизации звучали явным плагиатом: Мацуока в речи на завтраке, устроенном японо-американским обществом в связи с отъездом Номура в США, нарисовал куда более душераздирающую картину "гибели мировой культуры" в случае войны между США и Японией. Конкретно Номура не мог ни о чем говорить - Коноэ не озаботился проинформировать посла о сути начатых в Токио тайных переговоров.

В феврале 1941 года в Нью-Йорке появился Викава. Он был связан с Коноэ, для переписки с которым использовал особый шифр. Новый посланец встретился с Дж. Уолшем и Дж. Дроутом, с ними он уже имел дело в Токио. В начале марта эти трое выработали и передали Хэллу японскую программу переговоров. Прежние предложения повторялись, а договоренность между США и Японией надлежало увенчать исторической встречей Франклина Рузвельта и Фумимаро Коноэ на полпути - на Гавайских островах. Престарелого государственного секретаря озадачила сложность ходов японской дипломатии и то, что противная сторона осмеливалась хитрить, покушаясь на его монополию в этих делах. В свои 70 лет Хэлл ощущал себя достаточно сильным, чтобы переиграть любого.

Разве не сумел он из бревенчатой хижины в глухом штате Теннесси перебраться в кресло государственного секретаря еще в 1933 году. Никогда не дрогнув, сочетал ригоризм религиозного фундаменталиста с отнюдь не христианскими качествами - ничего не забывать и не прощать. Пуще всего он не терпел, когда посторонние совали нос в его дела, что сразу оказалось очень уместным для переговоров с Номура.

Коротко говоря, он предложил: переговоры с японским послом вести в номере отеля, чтобы не привлекать внимания. Этот порядок сохранялся до 7 декабря 1941 года. Собеседники были вежливы и никогда не повышали голосов даже в пылу острых споров. При первой встрече с Номура с глазу на глаз 8 марта Хэлл хотя и воздал должное усилиям "ответственных, чудесных и способных граждан" урегулировать американо-японские отношения, все же просил передать этим "добрым людям", что не может вести переговоры с ними, если официальный представитель, Номура, не возьмет на себя ответственности. Посол был также крайне сконфужен, ибо находился в неведении о действиях Коноэ. Он ограничился тем, что часто и вежливо кланялся во время монолога Хэлла. Беседы не получилось.

Двинуть дело вперед попытался Рузвельт. 14 марта во время второй встречи с Номура президент весь светился благожелательностью и попытался показать глубокое понимание профессиональной этики, именуя Номура адмиралом, а не послом, и проблем, стоявших перед Японией. "Ему удалось поднять вопрос о Китае и настояниях Японии держать там войска для борьбы с коммунизмом. Он пытался убедить Номура, что китайские коммунисты вовсе не похожи на русских коммунистов, и поэтому страхи Японии необоснованны"{144}. Номура уклонился от обсуждения (как раз в эти дни Мацуока находился на пути в Европу), а в Токио направил раздраженную телеграмму, прося прислать ему в помощь офицера армии, чтобы тот объяснил послу, о чем идет речь. Тодзио распорядился командировать полковника Хидео Ивакуро{145}.

25 марта Ивакуро явился в Вашингтон и посвятил наконец Номура в переговоры, протекавшие пока без участия посла, а сам занял пост заместителя военного атташе. 9 апреля Хэлл получил японские предложения, которые повторяли проект, разработанный Уолшем и Дроутом. Япония подтвердила свою верность Тройственному пакту в случае нападения США на Германию. Что касается "урегулирования" японо-китайской войны, то президенту США предлагалось взять на себя посредничество и предложить Китаю следующие условия: вывод японских войск из Китая, учитывая при этом необходимость совместной борьбы с коммунизмом; применение к Китаю доктрины "открытых дверей" в японо-американской интерпретации, которую надлежит выработать позднее; признание Китаем захвата Японией Маньчжурии. Если Китай откажется принять эти предложения, США должны прекратить оказание ему помощи. В заключение предлагалось провести совещание Рузвельта с Коноэ в Гонолулу с предрешенной повесткой дня: восстановление торговых отношений между США и Японией, свободный доступ Японии к источникам сырья и предоставление ей займа.