Черные Вороны. Реквием - Ульяна Соболева

Ее голос сорвался на крик и перешел в стон. Артур резко привлек ее к себе.

— Я не знал. Мне не сказали, что ты приходила. Инга, поверь, послушай меня!

— Скотина! Как же я тебя ненавижу! Ненавижу!

Она ударила его по лицу, а Артур перехватил ее руки, прижав к себе так сильно, что почувствовал, как сбивается ее дыхание.

— Я не знал.

— Ложь! Наглая и трусливая ложь!

Она яростно пыталась высвободиться, но Артур продолжал ее удерживать.

Внезапно Инга обмякла в его руках и зарыдала.

— Никогда тебя не прощу. Никогда.

Артур гладил ее по дрожащим плечам, по растрепанным волосам:

— Тссс. Я докажу тебе, что это не я. Я сделаю все, чтобы ты мне поверила. Я сейчас ненадолго уеду, пообещай мне, что дождешься моего возвращения. Просто подожди, и я привезу доказательства. Я, кажется, начинаю догадываться, кто мог это сделать.

Инга резко оттолкнула его от себя:

— Тебе не кажется, что это мы уже проходили? Я больше не Васька, чтобы ждать у моря погоды, ясно? Я не буду тут сидеть и считать ворон. Найдешь доказательства — флаг тебе в руки. Для меня ты все равно подлец. Где мои вещи?

Артур не верил, что все это происходит на самом деле. Впервые он так умолял, впервые хотел, чтобы ему верили, а получал от нее удар за ударом. Она словно ядовитая змея жалила его в самые больные места. Каждое слово иголками в сердце. Чернышев схватил ее за плечи:

— Я не знаю, как мне загладить свою вину. Я никогда раньше не извинялся за то, чего не делал, но ты… ты заставляешь меня чувствовать себя полным дерьмом. Только нет суда без следствия, ясно? Нет. Просто дай мне шанс доказать тебе, что я невиновен в смерти нашего ребенка. Не твоего, Инга, а нашего. Может мне не так больно, как тебе. Я не знаю, что такое быть отцом, но я никогда, слышишь, никогда бы не позволил моему сыну умереть. Хотя бы потому, что в детстве дал себе слово, что у моего ребенка будет семья и счастливое детство, в отличие от меня. А теперь уходи, если хочешь.

Чернышев открыл шкаф и швырнул ей вещи.

Они оба замолчали. Воздух наэлектризовался, казалось было слышно, как гулко бьются сердца у них обоих.

Инга одела юбку, стянула футболку через голову, повернувшись к нему спиной. Артур сжал челюсти. Сердце отсчитывало удар за ударом. Вот и все. Сейчас она уйдет.

— Помоги застегнуть, — попросила Инга внезапно, приподняв волосы. Артур дрожащими руками застегнул лифчик на кнопки. Девушка надела кофточку, поправила воротник.

— Поехали со мной, Артур. Потом будешь искать доказательства.

Чернышев в удивлении смотрел на нее, но не возразил, быстро оделся, подхватил пиджак. Когда они сели в его джип Артур тихо спросил:

— Куда едем?

— Туда, где лгать невозможно.

Глава 17

Мне это было необходимо. Я должна была видеть его лицо, чтобы понять. Нет, не простить. К такому шагу я еще не готова, только понять — лжет ли он мне снова. С той секунды как мы ступили за каменную ограду кладбища, мы не обмолвились ни словом. Артур шел за мной настолько тихо, что иногда я оборачивалась проверить, не сбежал ли он, испугавшись страшного груза вины. Нет, не сбежал. Мне было трудно определить, что именно он чувствовал в эту минуту. С того самого момента, как Чернышев понял, куда мы едем, он словно отстранился от внешнего мира, его лицо превратилось в непроницаемую маску.

Я привела его к знакомой серебристой оградке и пропустила вперед. Звонко чирикали птицы, жужжали пчелы над цветами. Мне казалось, я слышала удары своего сердца. Не знаю, сколько времени мы простояли молча. Здесь царит вечность, и время теряет свой смысл, оно или бежит, или останавливается. Для меня оно всегда тормозило свой неумолимый ход. Я ждала. Терпеливо ждала, когда Артур обернется и что-то скажет или просто посмотрит на меня. Когда это все-таки произошло, я почувствовала, как ком подкатывает к горлу. Артур изменился, если вообще люди способны меняться за считанные минуты. Оказывается, способны. Наверное, он стал старше лет на десять. Нет, у него не появились вдруг морщины или седые волосы, просто пропал блеск в глазах. Потух. Черты лица заострились, он побледнел, между бровей пролегла скорбная складка. Так притворяться невозможно. А потом он привлек меня к себе. Не властно, не резко, а просто протянул мне руку, и когда я вложила горячую ладонь в его подрагивающие пальцы, он обнял меня. Это были иные объятия. В них смешалась горечь, боль и сожаление. Я услышала его шепот:

— Мне жаль, мне так жаль… если бы я мог все изменить…если бы мог. Прости. Я не знаю, что еще можно сказать, каждое слово пустой звук. Мне жаль, что ты пережила это сама, без меня.

Я не знаю, что со мной произошло, наверное, я ему поверила. Может, мне хотелось поверить, но жестокая ядовитая ненависть перестала грызть мою душу и отравлять каждый мой вздох. Она отпустила меня. Дала мне спокойно вздохнуть. На меня навалилась пустота, черная тоска. Я смертельно устала, выдохлась, развалилась на мелкие кусочки. Оказывается все это время я жила, дышала, двигалась только благодаря жажде мести. Она кормила меня изо дня в день, давала силы, а теперь я сломалась.

— Я хочу сменить табличку на памятнике, — шепотом сказал Артур, поглаживая меня по спине и плечам, — я хочу, чтобы здесь было написано — Чернышев Егор.

Я освободилась из его объятий.

— Это право нужно заслужить. Ты не был ему отцом никогда.

Прозвучало жестоко, но это правда. Если Артур думает, что его вины в этом нет, то он ошибается. Может он и не писал той записки и не знал о рождении сына, но он и не пытался узнать. Он меня бросил на произвол судьбы. Такое не прощают. Уж точно не я. Пусть нет ненависти, но и доверия и прощения так просто не вернуть и не заслужить.

Артур промолчал, он не ответил на мою колкость и не пытался оправдаться. Теперь он вез меня домой, и я видела, как стиснуты его челюсти, как пульсирует жилка на виске. Можно подумать, что он в ярости. Каждый мускул на его теле напряжен, он натянут как струна.

— Ты права — это нужно заслужить, — сказал он вдруг и посмотрел на меня, — я не жду от тебя прощения, я не о чем тебя не прошу. Я понимаю тебя. Может тебе трудно в это поверить, но я понимаю. Ты вправе мстить, у тебя были для этого все основания.

Я промолчала. Знаю, что права, без него знаю, но этого не легче. Я ничего не добилась. Разве что заполучила его в свою постель. Вызвала в нем угрызения совести и узнала, что на самом деле это письмо писал не он. Я хотела не этого. Я хотела его раздавить, сломать, уничтожить, а сломалась сама.

Когда я выходила из машины, Артур схватил меня за руку.

— Прости, — сказал он снова, а я яростно выпалила: