Вернуть на круги своя - Антон Демченко

— Думаешь, будет трудно определить, что выплаты затягивались искусственно? — недоверчиво хмыкнула Лада мне в шею.

— Ну, если бы речь шла о каком-то другом банке, я бы не был уверен в ответе, но в случае с "ладожцами"… — вздохнул я. Черт, что за жизнь. У меня в объятиях самая красивая и умная женщина в мире, и чем мы с ней заняты?!

— Так, дети, марш спать, — обернувшись к внимательно наблюдающим за нами Родику и Беляне, проговорила Лада. Похоже, мысль о пустой трате времени, пришла в голову не мне одному.

— А… а можно, мы… — начала было дочь, но Родион дернул ее за руку и, спрыгнув с кресла, потащил упирающуюся сестренку к выходу, что-то настойчиво нашептывая ей на ухо. Мне еще удалось расслышать обрывок фразы "о маленьком братике", после чего Белянка резко перестала сопротивляться и, через секунду, дверь кабинета захлопнулась, отрезая нас от внешнего мира. Хм… надеюсь, он не станет читать пятилетней девочке лекцию о принципах размножения? С него станется, акселерата…

Впрочем, благодаря Ладе, мысли об этом доморощенном десятилетнем профессоре-биологе, быстро покинули мою голову…

А на следующий день, наш техник-механик-и-вообще-мастер-на-все-руки отправился на прием к Рейн-Виленскому, с прошением Лады о разрешении ей покинуть Хольмград и присоединиться к мужу в Каменграде, ввиду неподобающего поведения некоторых личностей, решивших воспользоваться отсутствием ее защитника, и уверенных в своей безопасности, очевидно из-за гуляющих по столице слухов о якобы высказанном государем неудовольствия в отношении ее мужа…

На самом деле, текста было куда как больше, а уж его витиеватость вообще, по-моему, была способна заплести извилины нормального человека в совершенно дикий узел. Тем не менее, уже к вечеру, в нашей гостиной нарисовался сам секретарь Государева кабинета, да не один, а вместе с князем Телепневым. Старый лис не стал вдаваться в подробности, лишь удостоверился, что супруга его хорошего друга пребывает в здравии и, посетовав на склочный нрав иных представителей света, покинул наш дом, опять же, вместе с промолчавшим всю встречу главой Особой Канцелярии. Правда, на консоли в прихожей осталось два листа с разрешениями для Лады и детей покинуть город. Одно из Особой канцелярии, другое от комиссии, заверенное Рейн-Виленским.

— Интересно, а князь-то, зачем приходил? — протянула Лада, когда за визитерами закрылась дверь, и я смог спуститься в гостиную.

— Хм. Учитывая, что прошение было направлено, чуть ли не сразу после стремительного вылета Ратьши Гремиславича из дверей нашего дома… — усмехнулся я.

— Ой, — на лице жены появилась огорченная гримаска. — Так это, что же… теперь его будут считать… Нехорошо. Совсем, нехорошо, Вит!

— О, на этот счет можешь не расстраиваться, — я приобнял разволновавшуюся жену. — Наш полковник не зря возглавляет службу филеров. Его и в лицо-то мало кто знает. Так что, дело ограничится лишь шепотками о том, что нахалом, подкатившим к тебе, был один из служащих Особой канцелярии. Потому и Телепнев приехал. Вроде как, извиниться…

— Но… если так, то кто же узнает о служащем канцелярии?

— А вот об этом, позаботится сам Ратьша. В собирании и распускании слухов, ему нет равных. Поверь, уже послезавтра, это будет первой новостью в столице, — я чмокнул жену в кончик носа… и почувствовал, как ее настроение стремительно падает. — Что такое, милая?

— Вит, я… Я не знаю. Мы правильно поступаем? — Лада заглянула в мои глаза. Черт, если бы я сам был в этом уверен… С другой стороны…

— Да. Другого выхода у нас нет, — я постарался вложить в свой голос максимум уверенности.

— Тогда… тогда, пообещай мне одну вещь, — видимо, я был убедителен, поскольку ее беспокойство улеглось. Вроде бы.

— Все, что пожелаешь.

— Когда это закончится, мы уедем отсюда куда-нибудь, где нас не достанут никакие телепневы.

— Обещаю, — я уверенно кивнул.

— Тогда… у нас ведь еще много времени, да? — Лада повеселела и, улыбнувшись, потянула меня в спальню. Хм, может, стоит прислушаться к Родиону и Беляне, и выполнить их желание? Пусть не сейчас, пусть после окончания этой чертовой эпопеи…

А через три дня, среди "особо осведомленных" людей, действительно поползли невнятные слухи о некоем перешагнувшем все правила приличия синемундирнике, из-за которого, "эта выскочка наконец поняла, что в столице ей не место, и подала прошение о разрешении покинуть город". Коктейль из слухов, получился просто убойный. А уж когда "вдруг" стало известно, что "чертов Старицкий нарушил волю государя и направляется в Хольмград", свет пришел в совершеннейший ажиотаж.

И что-то менять стало поздно. Охрана из обмундированных служащих Особой канцелярии, взяла наш дом под плотное наблюдение. На воротах появились караульные, пугая прохожих начищенными пуговицами на кителях и блеском примкнутых штыков. До отъезда Лады с детьми на вокзал и посадки на идущий в Каменград дирижабль, этот конвой стал неотъемлемой частью пейзажа…

Хорошо еще, эти ребята внутрь дома не заглядывали. А то прятаться от них где-нибудь в подвале, у меня не было никакого желания. Зато дети были счастливы. Они, да собственно, как и я сам, уже и не помнили, когда в последний раз нам удавалось провести вместе больше двух дней подряд. Работа в училище и на предприятии, а после и мой отъезд на Урал-камень, уже давно не давали нам такой возможности. Так что, мы просто радовались выпавшей возможности… и пытались набраться впечатлений впрок.

Я все-таки поговорил с сыном, и он, внимательно меня выслушав, после долгого молчания, грустно кивнул. Лада присутствовала при нашей беседе, и честно, я с трудом представляю, как она смогла удержаться от слез. Я бы и сам хотел промолчать, все-таки, не дело возлагать на плечи детей, такие откровения, но… иначе было нельзя. А Родион… сын показал себя настоящим мужчиной.

— Я понял, папа, — он вскинул голову и, взглянув на меня серьезным, черт, совсем не по-детски серьезным взглядом, кивнул. — Не волнуйся о нас. Я уже большой, и пригляжу за мамой и Белянкой.

— Да. Ты уже большой… я в тебя верю, — медленно проговорил я. — Только, помни, даже если кто-то что-то будет говорить тебе обо мне…

— Пап, я уже большой, — по слогам, словно несмышленому, повторил Родик. — Я понимаю, что такое тайна и не буду никому ничего доказывать… Но в нос дам.

— Родион! — вспыхнула Лада, явно не зная, то ли ей плакать, то ли смеяться.

— Он прав. Доказывать, что противник лжет, он не сможет, но и спускать прямые оскорбления, малодушно. Поэтому, пусть лучше, бьет. Молча и ничего не объясняя, — вздохнул я и с легким беспокойством отметил, как сверкнули глаза сына. Черт, он же теперь в Каменграде ни одному ровеснику спуску не даст… А учитывая старательность, с которой сын тренировался даже в мое отсутствие, достаться может и ребятне постарше…