Люди Весны - Ольга Онойко

— Но что случилось с клятвой поручителя?

— Крадон собрал войска и Элестанна благословила их. Еретиков разбили и разогнали. Афрасса сражался до последнего. Его захватили живым. Но мудрый Крадон понимал, что это ещё не конец. Бичеватели по–прежнему верили Афрассе. Если бы пророка просто казнили, его последователи начали бы сражаться во имя его, ещё злее, чем прежде. Он стал бы их знаменем. Чтобы этого не случилось, нужно было заставить его раскаяться. Заставить самого Афрассу подтвердить, что учение его — ложь.

— Его подвергли Закону Прощения.

Судья кивнул и уточнил:

— Он должен был прожить достаточно долго, чтобы его услышали все. Элестанна стала его поручительницей.

— И это закончилось бедой.

— Во всём винят Элестанну, — сказал Преподобный Судья. — Одни говорят, дело в том, что она была священницей Джурэны, слишком милосердной для трона Судьи. Другие считают, что корень беды в её гордыне. Стань поручителем Крадон, всё обернулось бы иначе. Третьи полагают, что Элестанна просто влюбилась в Афрассу.

— Не тогда ли родилась сказка о том, что однажды Веленай полюбит Улдру?

Арга думал вслух и не ожидал ответа, но Судья улыбнулся:

— Нет, — ответил он. — Сказка много старше. Думаю, она и вызвала к жизни такую догадку. Элестанна, женщина, ставшая Преподобной Судьёй, вряд ли могла пойти на поводу у чувства. Тем не менее, к Афрассе она была добра. Она надеялась изменить его. Показать ему, что не все в этом мире под солнцем злы и жестоки.

— Что же случилось?

— Афрасса говорил на площадях и просил у людей прощения. Казалось, всё идёт как должно… После выяснилось, что он не только говорил, но и писал. Он писал своим последователям, что по–прежнему убеждён в своей правоте. Он не хотел зла. Он хотел спасти мир. Он сожалеет о неправосудно казнённых и искалеченных, но преступления вновь совершаются и кара за них будет ужасной. Наконец Бичеватели собрались и вышли на последнюю битву. Они решились погибнуть в бою и своими смертями искупить вину мира. Крадон вмешался и их встретили во всеоружии, но избежать жертв не мог даже Крадон. Когда пал последний из Бичевателей, умер и Афрасса.

Арга долго молчал. Судья обернулся и встретил его взгляд.

— Так, — сказал Судья тяжело, — стало известно, что Закон Прощения не всесилен. В действительности это было известно и прежде. В самой клятве сказано: «Признаю за тобой право убить его, если ты заподозришь в нём новую порчу». Элестанна совершила ошибку. Она недостаточно глубоко размышляла над словами клятвы. Не повтори её ошибку, Арга Двуконный.

Арга ещё раз поклонился Судье.

— Благодарю тебя, Преподобный, — сказал он. — Мне будет о чём поразмыслить.

— Сейчас под солнцем нет человека опаснее, нежели Чёрный Вестник, — прибавил Судья. — Среди слуг Железной Девы он был не самым могущественным, но самым коварным. Если ты говоришь с ним, не верь ни одному его слову.

Арга поднял ладонь, прерывая Судью.

— Благодарю, — повторил он сухо. — Есть и другие вопросы, которые я хочу задать.

Судья понимающе склонил голову.

— Я слушаю тебя.

— Я получил известия, которые насторожили меня, — сказал Арга. — Не слишком ли много дарственных заверяют в Цании в последнее время? И хорошо ли помнят свой долг обвинители? Законы сменились недавно, они могли что–то упустить.

— О! — проронил Судья, — да, это…

— Мы — народ Фадарай, — продолжал Арга веско, — но Джандилака мы почитаем, и Правда Лаги составлена со всем почтением. Я ожидаю такого же почтения к ней от вас.

Судья покивал.

— Я понимаю, — ответил он. — Не гневайся, инн Арга. Всё немного не так. Если бы речь шла только о дарственных, мы скоро начали бы протестовать. Но многие всего лишь пишут доверенности на управление имуществом. Против этого нечего возразить. Женщин в Цании до сих пор учили только ведению домашнего хозяйства. Они не в состоянии управиться с серьёзной торговлей, тем более — с играми на бирже.

— Ходят слухи об убийствах.

— Я знаю и о них. В храме Неумолимой трудятся день и ночь. Но обвинению нужны доказательства. Никого нельзя обвинить, основываясь лишь на слухах.

— Трудитесь усердней. Если вам угрожают, обращайтесь прямо ко мне.

— О, если бы нам угрожали! — Судья мрачно усмехнулся. — Это стало бы надёжным доказательством.

— Я слышал об угрозах.

— От кого?

— Это важно?

Размеренным шагом Судья прошёл от изваяния Джурай к статуе Кевай и встал перед Дщерью Неумолимой. Каменная богиня смотрела на него теперь: со всей неукротимой свирепостью, со всем бешенством высоких небес. Арга взглянул ей в лицо и отвёл взгляд.

— Хотя бы одно имя, — потребовал Судья. — Того, кому угрожали. Того, кто угрожал. Это дало бы нам зацепку.

Строгое достоинство его было подобно огню в железном светильнике. Черты Судьи озаряло серебристое пламя. Арге подумалось, что Эрлиак никогда не выглядел настолько величественным. Разве что Каудрай… да, лишь Святейшая Каудрай могла бы сейчас сравниться с этим цанийцем.

— Весенние узнают имена, — сказал он.

— Я буду благодарен, если вы поделитесь знанием. Должен сказать, инн Арга, пожар в архивах Союза Гильдий сильно осложнил нашу работу.

— Архивах Союза? — Арга удивился. — При чём здесь они?

Судья сплёл пальцы и уставился на свои перстни. Брови его сдвинулись, лоб прорезали морщины.

— Эти Архивы считались самым надёжным местом, — ответил он с сожалением. — Там хранились не только торговые документы.

«Вот оно!» — Арга постарался скрыть охватившее его возбуждение. Не здесь ли крылась тайна Кастариана Шанора? Арга не мог бы ответить, почему это кажется ему таким важным. Нечто едва уловимое, глубинное, неясное подсказывало: он должен знать.

— Что могло сгореть там?

Судья помолчал.

— Большой купеческий род — это маленькое княжество внутри города. Такова Цания! Купцы следили друг за другом, подмечали слабости и промахи. В войнах за торговые пути редко льётся кровь, но они жестоки… Некоторые сведения хранились записанными.

Арга хмыкнул.

— Нелёгок труд обвинителей в Цании.

— Он повсюду нелёгок. Часто жестокие и бесчестные поступки совершаются с полным уважением к закону. Инокам, особенно юным, трудно признать, что это не их дело. Тогда приходится напоминать им об Афрассе.

Арга поколебался.

С того места, где он стоял, видно было лицо Джурай. Богиня смотрела на отца. Ваятель сделал её прекрасной. Никогда Арга не видел у статуи столь прекрасного лица. Но не было в красоте Дочери Милосердной ни радостной силы Фадарай, ни тонкого искушения Элафры, лишь беспредельная печаль и глубокая жалость. Она выглядела усталой. Арге показалось, что он постигает замысел ваятеля. Саму Джурай становилось жалко; и всякий благородный душой здесь захотел бы выступить на её стороне.