Рыцарь с железным клювом - Сергей Карпущенко

- Вы - старый осел и больше никто. Я вас предупреждал уже неоднократно прекратить свои идиотские опыты, пока вы не уничтожили замок и всех нас вместе с ним! Но вам угодно было наплевать на предостережения, так знайте: то, что случилось этой ночью, произошло с вами последний раз! Другого раза не будет! Я вас выгоню вон из замка, метлой выгоню и не посмотрю на ваши седины! А теперь идите!

Раздалось невнятное бормотание, словно пытались оправдаться, но тут же скрипнула дверь, и, к великому удивлению Виктории Сергеевны, Володи и Иринки, из кабинета буквально выбежал горбун Станислав Сильвестрович Ржевусский. Лицо его, сморщенное, жалкое, искажала гримаса страдания. Он почти что плакал и, увидев свидетелей своего позора, стоящих в коридоре, закрыл глаза ладонью и, проходя мимо, пробормотал:

- А, Иисус Мария, Иисус Мария!

Оробевшие, сконфуженные "петербуржцы" стояли и не знали, что им делать. Наконец мама, покусав в раздумье губы, решительно сказала:

- Заходим! - и постучала в дверь кабинета директора Плоцкого замка.

Они зашли, услышав "войдите", и Петрусь Иваныч, простирая к ним руки, встал из-за широкого стола, радушно приветствуя своих гостей, и Володя подумал: "Да неужели этот джентльмен мог всего три минуты назад так безобразно отчитывать старика?"

- Я рад, я счастлив! Заходите! Заходите! - полилось из его медоточивых уст. - Как спали? Как завтракали? Что, уже и поработать хотите?

И директор минут пять говорил все в том же духе, так что Володе даже стало противно слушать его пустую болтовню. Он стал рассматривать убранство кабинета, украшенного куда богаче, чем охотничий зал: картины, оружие, включая два полных рыцарских доспеха, что понурились забралами шлемов по углам большой комнаты, изделия из бронзы, мрамора - чего здесь только не было!

Но особенно Володю поразило то, как раздвинулась резная дубовая обивка стены, образовался проход, оттуда вышла жена директора Эльза Жоржевна, не в брюках, как вчера, а в богатом платье с блестками и с ожерельем на открытой шее.

- Здравствуйте, - сказала она с видом величественным и довольным из-за того, наверно, что уловила впечатление, произведенное своим неожиданным появлением.

- Не пугайтесь, - сказал директор, - это не привидение, а моя жена. Просто спальные комнаты у нас совмещены с кабинетом этим секретным проходом. Так удобно работать. А, кстати, - очаровательно улыбнулся Петрусь Иваныч, - призрак вас не беспокоил?

- Не беспокоил, - отвечала мама, - и мы на него при этом не в обиде. Впрочем, вы вчера нас так заинтриговали, что я теперь не против познакомиться, если ваш призрак будет себя вести, как подобает джентльмену.

Директор снова улыбнулся:

- Еще не все потеряно, Виктория Сергеевна! Не все потеряно! - И тут же он словно осекся, принял деловой вид, порылся в своих бумагах. - Вам нужна работа, нужна работа... - машинально, про себя, говорил он при этом. - С вами, Виктория Сергеевна, у меня нет проблем - вас Эльза Жоржевна отведет сейчас в наши фонды и покажет коллекцию, а также тематико-экспозиционный план. Так что вы приступите к работе уже через несколько минут. А вот ваши дети, ваши дети... - И Петрусь Иваныч снова глубоко задумался, а пока он думал, заговорила Иринка с отчаянной слезой в голосе:

- Вы меня, пожалуйста, простите, но я вам скажу... я не дочь Виктории Сергеевны, вы что-то путаете... я просто дружу с Володей, и в этом ничего такого нет... - И замолчала.

Володя покраснел, пожалуй, больше, чем сама Иринка или смущенная мама. "Ну что за дура?! - подумал он в сердцах. - Не хочет быть моей сестрой, что ли?". А любезный Петрусь Иваныч, ничуть не смутившись, понятливо закивал:

- О мадемуазель, я все понял, все понял и прошу меня простить. Вам, Ирочка, я следующее место назначаю: идите с Викторией Сергеевной и будьте ей помощницей, своего рода лаборанткой. Работа непыльная - пыль, где надо, вытрите, - за каламбур простите, - коробочку с места на место переставите, этикеточку клейком намажете. Согласны?

Иринка улыбнулась благодарной и счастливой улыбкой:

- Да, да, согласна!

- Вот и прекрасно! Ну, а с вами, юноша, - сказал он, с улыбкой глядя на Володю, - дело посложнее. Хотел я вас археологу Ковчуну отдать, чтобы вы поковырялись в землице плоцкой, но он мне сегодня утором сцену уже устроил: зачем-де замку ещё один археолог... короче, обижен человек. Так что отправлю я вас на помощь оружейнику нашему, Захарову Александру Фомичу...

- Но вчера, - мягко прервала директора мама, - этот... Готфрид Бульонский был навеселе. Он не каждый день такой?

Было видно, что мама опасается за сына, и Володя уже был готов сам вмешаться в разговор и заверить всех, что на него ничто не может подействовать, - так ему хотелось попасть в подручные к оружейнику! Но сам директор, защищая, наверно, свой собственный престиж, заверил маму:

- Умоляю вас, Виктория Сергеевна, не тревожьтесь! Я пригрожу Захарову увольнением, если он позволит себе употребление спиртных напитков в присутствии вашего Володи. Я знаю, что такое влияние среды... Вообще, скажу вам честно, если бы Александр Фомич не был первоклассным специалистом, я бы его давно турнул...

- Да, у вас здесь строго, - отметила мама, намекая, как показалось Володе, на грубый выговор, полученный несчастным горбуном.

- Строго, - мрачно подтвердила Эльза Жоржевна, сидевшая в низком кресле у стены с картинами. - Даже меня турнуть могут...

И Володя успел заметить бешеный взгляд, брошенный директором в сторону своей жены, даже не на нее, а куда-то мимо. Петрусь Иваныч хотел было что-то сказать, но сдержался, сглотнул пару раз воздух и лишь потом произнес уже в своей обычной манере любезного мужчины:

- Дамы могут быть свободны, а Володя пусть подождет минуту - мне нужно сделать одну запись.

Эльза Жоржевна, мама и Иринка поднялись и вышли из кабинета, а Володя остался. Он сидел на стуле рядом со столом директора, который на самом деле принялся строчить на листке бумаги, потом вдруг поднял голову и зачем-то спросил:

- Ты любишь свою маму, Володя?

Мальчик опешил - столь неожиданным показался ему вопрос директора.

- Ну да, конечно, очень люблю, - пролепетал он.

- А отец-то есть у тебя? - снова поинтересовался Петрусь Иваныч, и этот вопрос выглядел ещё более странным.

- Да, есть, - отвечал Володя. - У меня очень хороший папа.

- В этом я тоже не сомневался, - расплылся директор в очаровательной улыбке. - А кем он работает, твой папа?

- Кузнецом работает, на заводе, - сказал Володя, чувствуя, как начинает краснеть. И он тут же вознегодовал на себя: "Да что я, стесняюсь, что ли, своего отца-рабочего?"

- Кузнецом?? - не просто удивляясь, но даже изумляясь, переспросил Петрусь Иваныч, и его брови поднялись к волнистым волосам.

- Ну да! - ожесточился Володя, понимая, что директор никак не мог подумать, что его папа может быть простым кузнецом. - А что в этом дурного? Знаете, какой он сильный, хоть и не молотком по наковальне бьет, а на огромном механическом молоте работает? И он ещё очень благородный!

- Что ты, Володя, что ты! - замахал рукой директор. - Я нисколько не думал, что работать кузнецом - дурно. Наоборот, это чудесная профессия, такая мужская... Впрочем, - сказал он, вставая, - нам нужно идти. Дел у меня обычно невпроворот. Весь заповедник на мне - это не шутки!

Володя тоже встал, и они вышли из кабинета. На душе у Володи отчего-то было мрачновато, он на кого-то злился, хотя не мог понять - на кого же: на директора за его глупые вопросы, на себя ли за нелепые ответы или на отца за то, что работал кузнецом, а не директором музея.

ГЛАВА 5

КРЕСТОНОСЕЦ ГОТФРИД БУЛЬОНСКИЙ

Петрусь Иваныч и Володя вышли из дворца и прошли по замковому дворику к одной из четырех башен цитадели. Двор был вымощен булыжником, и каждый шаг идущих со щербатых, округленных временем камней взлетал куда-то к стенам, отражался от них гулким шлепком, повторялся несколько раз, перепутываясь с летящими вслед новыми шагами.

- Мы идем к юго-западной башне, там наш арсенал, - говорил дорогой директор. - О, ты увидишь, какие богатства собрал я там! Любой мальчик, ни секунды не колеблясь, отдал бы все на свете, чтобы хоть на час войти в тот зал! А ты будешь там работать, целый месяц, а, если хочешь, - и Петрусь Иваныч заглянул в глаза Володи, - то и гораздо дольше! Я - хозяин замка! Я все могу!

Они подошли к невысокой деревянной двери башни, обитой кованым железом, и Петрусь Иваныч огромным ключом с затейливой бородкой, висевшим на кольце размером с блюдце рядом с множеством других ключей, стал отворять эту дверь. Вошли в темноту, и Петрусь Иваныч тут же закрыл дверь. Потом, поддерживая Володю за руку, направил мальчика на винтовую лестницу, похожую на штопор, так как поворачиваться, поднимаясь, приходилось очень часто. Время от времени лестницу освещали нежданно появлявшиеся оконца-бойницы, прорубленные в толще стен, наверное, специально для обстрела нападающих на замок.