Избранница Наполеона - Мишель Моран

Мой ребенок, Полина, будет такой же Бонапарт, как ты — королевская особа.

— Вызывали, ваше величество?

В дверях моей студии возникает Поль, я киваю из-за деревянного мольберта.

— Пожалуйста, входите и присаживайтесь.

Он озирается — наверное, слышал, что мне не велено оставаться наедине с мужчинами. Но это особый случай.

— Дверь закрыть, ваше величество?

— Да, будьте так любезны.

Я смотрю, как он входит в комнату, и удивляюсь, что о таком привлекательном мужчине при дворе не сплетничают. Если верить Гортензии, однажды его внимание привлекла хорошенькая фрейлина Жозефины, да еще говорили, что одна из фрейлин Полины принимала его у себя по ночам. Но он так и не женился, и после восьми лет служения Полине на их возможную связь никто даже не намекал. Если он мудрый человек, то ни за что не даст ей себя соблазнить. Ведь в тот момент, как ее охота увенчается успехом, она потеряет к нему всякий интерес.

Он садится в кресло напротив меня и оглядывает студию. Это уютная комната с забрызганными краской столами, парой деревянных мольбертов и мягким креслом возле камина. Он с улыбкой смотрит на Зиги и ждет, пока я начну разговор.

— Сегодня днем я зашла к княгине Боргезе.

Он мгновенно настораживается.

— Надеюсь, ваше величество получили удовольствие от визита?

— Не совсем.

Он медленно кивает, будто ничего другого и не ожидал.

— Месье Моро, — начинаю я.

— Пожалуйста, зовите меня Полем.

— Поль, с ней что-то не так. В качестве подставки для ног у нее дамы, а глаза…

— Вы правы, ваше величество. Она больна.

— А что с ней?

Он смотрит на свои руки, которые держит на коленях, и шепчет:

— Не знаю. В последнее время я стараюсь поменьше у нее бывать, — признается он. — Она сделала много такого, чего я, наверное, никогда не смогу ей простить, хотя в моем присутствии она чувствует себя лучше.

— А она всегда была такой? — продолжаю я.

— Раньше с ней такое случалось только в состоянии большого стресса. Но сейчас… — Он обрывает фразу на полуслове.

— А лекарства она принимает?

— Этого, боюсь, я вам сказать не могу, ваше величество.

— Не хотите говорить?

— Просто не знаю. Есть вещи, которые она даже от меня скрывает. Могу только предположить, что она принимает ртуть.

Хоть в Шенбрунне я и вела уединенный образ жизни, я и то знаю, что ртуть применяется для лечения заболеваний типа сифилиса и триппера. Женщины принимают ее внутрь, мужчинам же, у которых симптомы обычно проявляются сильнее, ее вводят с помощью шприца в кончик пениса.

Что же она, подхватила венерическое заболевание?

— В прошлом месяце я видел у нее в будуаре эти пилюли, — поясняет он. — Но это было всего один раз, ни до, ни после я ничего подобного не замечал.

— Может, ей назначено какое-то другое лечение?

— Не знаю. Но в последнее время ее болезнь заметно усилилась. Если ваше величество не станет говорить императору, то я… я пойду к ней и сделаю так, чтобы она больше не издевалась над своими фрейлинами.

— Значит, она и раньше так делала? — Я не верю своим ушам.

— При мне — никогда. А вообще — да.

Я пристально вглядываюсь в него и пытаюсь понять, что его держит здесь после стольких лет. И словно прочтя мои мысли, Поль говорит:

— Я приду к ней, и она попросит почитать ей из Руссо, а потом мы станем говорить об идеалах Французской революции. А завтра будем читать Расина. Нельзя мне ее бросать, ваше величество. Она больна, а когда я с ней, ей легче. Спокойнее. Надежнее.

— И ее… выходки вас не задевают?

— Нет. Меня задевает ее черствость.

В Мальмезон, императрице

12 марта 1810 года

«Любовь моя, надеюсь, ты будешь довольна тем, как я обустроил Наварру. В этом ты увидишь новое доказательство того, что я хочу видеть тебя счастливой. Вступай в свои владения. Можешь отправиться туда 25 марта и провести там весь апрель.

Прощай, любимая.

Жозефина — Наполеону

Наварра

10 апреля 1810 года

«Сир, сегодня утром я получила вашу приветственную записку. Познав всю сладость разделенной любви и все страдания любви, более не разделенной, — исчерпав все счастье, какое способна даровать высшая власть, и насладившись счастьем восторженного обладания любимым мужчиной, остается ли мне желать еще чего-либо кроме покоя? Какие еще меня могут тешить иллюзии? Все они исчезли вместе с необходимостью отказаться от вас. Итак, единственное, что меня еще привязывает к жизни, это мои чувства к вам, привязанность к моим детям, возможность еще творить добро, а главное — уверенность в том, что вы счастливы.

Так что не сочувствуйте мне, что я теперь нахожусь здесь, вдали от двора, о котором, по вашему мнению, я должна скучать.

Не могу в полной мере выразить свою благодарность вам, сир, за то, что позволили мне выбрать себе приближенных, из коих каждый служит украшением приятного общества. И лишь одно обстоятельство причиняет мне боль, а именно — придворный этикет в одежде, соблюдать который за городом весьма утомительно.

Вы боитесь, что стоит этим господам дать малейшее послабление в плане костюма, и сохраненный мною титул тотчас потеряет в весе. Но боюсь, вы неправы, когда думаете, что кто-либо из них способен хоть на миг забыть о надлежащем уважении к женщине, являвшейся спутницей вашей жизни.

Их уважение к вашей светлости, вкупе с искренней привязанностью ко мне, усомниться в которой я никак не могу, служат для меня залогом того, что мне никогда не придется напоминать им о том, о чем, по вашему убеждению, им надлежит помнить. Мой почетнейший титул оставлен мне не потому, что я была коронована, а исключительно в силу того, что на меня пал выбор вашей светлости.

Ничто другое не имеет никакой ценности — одно лишь это служит залогом моего бессмертия.

Я ожидаю Евгения. Мне вдвойне не терпится его увидеть, поскольку он, без сомнения, доставит мне новое свидетельство того, что вы обо мне помните; и ему я могу без стеснения задать тысячу вопросов обо всем, что меня волнует и о чем я не имею возможности спросить у вас; как и о тех вещах, о которых вы не должны со мной говорить. Моя дочь приедет тоже, но позднее.

Короче говоря, в этой лесной глуши я чувствую себя совершенно как дома и умоляю вас, сир, не думать более, что вдали от двора нет жизни. Кроме вас мне не о чем жалеть, тем более что скоро со мной будут дети.