Защита от дурака - Владислав Задорожный

Бешеным, судорожным усилием оператор извернулся — его тело упало, лишь чуть задев возвышение, но не коснувшись Ее. Камера отлетела далеко с силой, едва не убив Бачи.

Несколько антизодовцев подскочили к оператору, чтобы поднять. Он, подлец, даже не ушибся. Смотрел виновато — зуб на зуб не попадает, лицо восково-серое.

— Воды ему, — приказал я.

Я устало огляделся. Те, кто не бросился к оператору, смотрели на меня напряженным, загаженным ужасом взглядом. Да что теперь-то?

Ко мне быстро подошел Пим. Он неотрывно смотрел на мою голову. Странно. Он обнял меня.

— Брат, — сказал он, — у тебя голова стала черной, словно у агломеруна — как обугленная.

Я подошел к возвышению и рванул на себя проводки, ведущие к Кнопке. Оранжевые, синие, зеленые. Все облегченно вскрикнули. Координатор больше не мог погибнуть. Последняя линия Защиты пала.

Я ошеломленно, молча держал в руках проводки. Не было во мне радости. Кто-то подставил стул. Я сел. По щекам неудержимо катились слезы. Присутствующее стали потихоньку выходить. Остались Фашка и Пим. Брат погладил меня по плечу и бесшумно вышел. Трансляцию уже, надеюсь, прервали. Пим хороший, добрый, понятливый. Словом, брат.

— Родная…

Я не знал, как выразить свои мысли.

— Молчи, — сказала Фашка, обхватывая мою черную голову.

Мысль — это логика. Но в том, что роилось в моей голове, не было логики, даже абсурдной.

— Родная, я чувствую себя голым, — сказал я.

Я все еще путался в словах. Мысль заикалась — высказать ее было трудно, особенно Фашке, особенно ей.

— Фашка, — заспешил я, чтобы не спрятать пугающую меня мысль навсегда в тайниках памяти, — мы, мы БЕЗЗАЩИТНЫ!..

— Да, Защита От Дурака пала окончательно и навсегда, — спокойно сказала Фашка.

— Фашка, вдумайся же — мы — беззащитны!

— О, галактика! На тебе лица нет!

— Вдумайся! Я понял это только теперь, после инцидента с Кнопкой. Вот тебе и порождение воображения! Если химера, то кто нажал бы Кнопку, если бы оператор упал на нее? Кто? А? То-то! Не оператор, а все мы, которые создали эту Кнопку. Не было бы Кнопки… Значит, Дурак — есть! Если Кнопка есть — значит, есть и Дурак, который ее изобрел, смонтировал и подключил к нашему страху!

Фашка долго молча смотрела мне в глаза. Усилие мысли явно обозначалось в ее искаженных чертах. Вдруг она словно содрогнулась.

— Бажан! — в ужасе выговорила она. — Мы… мы беззащитны!.. Что мы натворили!

Спазм сжал мне горло. Надо быть достойным своего интеллекта. Достойным своих выводов, своего мышления. Это животный страх: выпасть из уютного гнезда, вылезть из благополучной норки, выпасть из люльки — это жутко, но это первый шаг к полету, к бегу, к самостоятельному мышлению.

— Фашка, как это прекрасно, что мы беззащитны!

И она искренне отозвалась эхом:

— Как прекрасно, что мы беззащитны.

И радость, та непередаваемая радость, крепко настоянная на робости и ужасе, охватила нас.

— Ты иди, милая. Я сейчас приду, — сказал я. — Мне надо немного побыть одному.

Вот и все. Дело сделано, все позади.

Я счастлив. В сущности, я самый счастливый агломерат на планете. Я плачу от счастья.

Через две ступени я перестану быть. Ну и что? Жаль, конечно. Будь я предусмотрительней, прожил бы вдвое больше. Но мне не горько, что я проживу меньше других, — я пережил вдвое больше любого. Обидно, что не увижу результатов своего труда — новой жизни. Но во мне нет иной печали, кроме как о бедах, что могут подкарауливать род агломератов.

Я агломерат, я стал таким, каким должен быть агломерат. Это оказалось неимоверно сложно. Зато куда проще, чем казалось поначалу. Животное, от которого произошел агломерат в глубокой древности, сумело стать глупцом. Почему же глупец не может стать нормальным агломератом, таким, каким агломерата задумала природа? Дурак непременно рано или поздно превратится в умное, проницательное, культурное, исторически мыслящее, неэгоистичное, доброе существо.

Да, я умен, образован, добр, справедлив. Я пришел к этому не сразу, я подвержен рецидивам глупости, невежества, злобы и несправедливости. И все же я побыл настоящим агломератом. Мне нестрашно после этого перестать быть. Поэтому лучше не будем об этом.

Как мне хочется, чтобы агломерат был умен. Не один какой-нибудь, не сотня, а поголовно. Мы летаем в другие галактики, контактируем с иными цивилизациями, наши технические и технологические достижения превысили границы воображения — бедные земляне даже не заметили большей части наших изобретений, они оказались выше их понимания, половиной изобретений мы уже просто не пользуемся — единственно от пресыщения. Так что же нам мешает поумнеть? Не в смысле изощренности науки: тут у нас достижения неоспоримые. Я говорю об уме политическом, экономическом, бытовом. Так что же нам мешает? Для чего думать только о сегодняшнем, о похлебке, переросшей в роскошный обед?

Нельзя доверять будущее, как это было извечно, воле случая и стечению обстоятельств.

Как кто-то из великих сказал: завтра мы можем стать умнее нас сегодняшних.

И еще: заблуждения не опасны, когда дозволено их критиковать.

Нам предстоит Духовная Революция — событие размытое на бесконечно долгое время. Более точное определение его — духовная эволюция. Она ставит конечной целью своей создание общества интеллигенции. Причем не за счет усекновения всего прочего, а лишь привитием всем единой одухотворенности труда. Интеллигентность — это генное усвоение высших достижений гуманитарных и естественных наук, переосмысление исторического опыта общества. Интеллигентность — это высокая нравственность, вошедшая в плоть и кровь. Мы должны создать умственную элиту, которую будет составлять все общество. Рабами станут машины. Созданное таким образом общество будет однородным. Лучшие его представители должны быть еще лучше остальных.

Запомните, молю, запомните:

Вакцины от глупости не было и быть не может.

Каждый из нас способен совершить глупость. Чаще, чаще» чаще останавливайтесь и спрашивайте себя: а не глупость ли я сотворил, а не глупость ли я сказал? Только Он уверен в себе — в своих делах и словах.

Чаще, чаще, чаще вслушивайтесь, вглядывайтесь в привычные, навязшие в ушах, глазах слова, дела, убеждения, догмы: а не глупость ли и то, и другое, и третье, и четвертое? Только Он, не ведая сомнений, некритично принимает чужие слова, дела, убеждения, догмы.

Чаще, чаще, чаще — всегда! — отстаивайте свое достоинство: позволить унизить себя в обществе, которое утверждает, что оно защищает ваше достоинство, — высшая глупость. Только Он легко поступается своим достоинством; только Он проглотит оскорбление и даже не поймет его; только Он свое спокойствие поставит выше чести своей.

Помните семь условий возможности победы разума:

Вы ни глупы, ни умны. Вы продукт своего времени. Чем умнее вы, тем умнее эпоха. Чем умнее эпоха, тем умнее вы.

Прежде поступка — «зачем?» и «к чему приведет?»

Если «зачем?» смутно, поступок не рождается.

Если «к чему приведет?» смутно, поступок не рождается.

Сокрытие ошибки страшнее наказания за нее.

Невнимание к чужой ошибке — ошибка.

Кто не выполняет вышеперечисленных условий, тот обкрадывает себя. Он сам в себе несет наказание.

Я ласково смотрю на разноцветные проводки. Милые, милые разноцветные жилки — беспомощно и безобидно склонились вы, будто ветви плакучей ивы над рекой времени.

Вот и все. Дело сделано.

Нет, я не устал. Я смогу еще много сделать. Пусть мне жить ступени две — надо успеть. Поумнеть бы. Буду учиться, буду думать, не буду принимать на веру.

Поумнеть. Задача дня.

Будущее есть. Оно создано нами.