Черным по черному - Тим Пауэрс

Вернулся приближенный.

— Сир, я сделал, как повелели.

«Черта с два», — подумал он.

— И что же ты увидел, когда бросил меч?

— Увидел? Всплеск. И круги на воде.

— Вернись и сделай на сей раз то, что я велел.

Пристыженный человек ушел назад.

«Все из-за драгоценных камней в рукояти. Ему невмоготу представить, что они опустятся на дно озера», — подумал умирающий.

Когда приближенный вернулся во второй раз, он был напуган и подавлен.

— Сир, я исполнил.

— Что ты видел?

— Рука поднялась из воды и на лету поймала меч за рукоять. Три раза описала им в воздухе круг и скрылась в глубине.

— О… — Он наконец успокоился. — Благодарю. Я не хотел оставлять долгов.

У кромки воды теперь покачивалась лодка, и женщина в залепленных грязью ботинках заботливо склонилась над ним.

— Наш сын убил меня, — сказал он ей, сдерживая дрожь, чтобы не клацали зубы.

— Уложите его в мою лодку, — произнесла она. — Он больше не для этого мира.

В ужасе очнулся он на жестком деревянном полу, не осмеливаясь шевельнуться, чтобы не привлечь к себе внимания неведомого. Вокруг была тьма, и рыскать в памяти ему совсем не хотелось. «Что бы ни случилось, — думал он, — где бы я ни оказался теперь, как бы ни назывался мой враг, да и я сам — лучше оставаться в неведении. Ничего не сознавать, не чувствовать, не помнить — возможно, тогда меня оставят наконец в покое и позволят заснуть». Он снова погрузился в блаженное небытие.

Глава 13

— Пьян в стельку! Точь-в-точь, как я и думал. Напился моим пивом, за которое, смею заметить, не удосужился заплатить, а?

Даффи с трудом разлепил глаза и снизу вверх посмотрел на Вернера. Попытался заговорить, но лишь издал хриплый стон, довольно уместный, ибо ничего, кроме ругательств, не подворачивалось на язык. Ирландец находил мало приятного в пробуждении на полу. Не натянешь на себя одеяло, чтобы еще немного подремать. Ты вынужден не мешкая подняться и вернуться к прозе жизни. Встать на ноги оказалось не так уж трудно, как он ожидал.

— Заткнись, Вернер, — спокойно произнес он. — Не суйся в дела, тебя не касающиеся. И вели служанке подать мне завтрак посытнее.

Вернер только таращился, гнев в нем разгорался, как пучок тлеющей соломы под ветром.

— Ты хотя бы слышал, — продолжал Даффи, — что вчера ночью кое-кто пытался разнести это заведение из осадной мортиры? Когда б не викинги на конюшне, копаться бы тебе и прочему городскому отребью здесь в груде мусора. — Пыл Вернера поутих. — Твое пиво, — презрительно добавил Даффи, плюхаясь на стул за своим столом.

Точно жертва разбойников, сидящая после в сточной канаве и проверяющая целостность зубов и ребер, ирландец осторожно пытался восстановить свои воспоминания.

«Я Брайан Даффи, — со сдержанной радостью констатировал он, — влюбленный в Ипифанию Фойгель и нанятый Аврелианом. Сейчас день после Пасхи, года 1529-го. Я Брайан Даффи, и никто иной».

Завтрак появился в одно время с Лотарио Мазертаном. Даффи сосредоточился на первом.

— Брайан, — сказал Мазертан, бросив накидку на скамью и растирая замерзшие руки, — близится час. Я вновь собираю вокруг себя своих рыцарей. И для тебя, — милостиво улыбнулся он, — найдется место за новым круглым столом. Мне ведомо про твои доблестные деяния прошедшей ночью. — Он испытующе воззрился на ирландца. — Скажи, чувствуешь ли ты что-либо, например, полузабытые отзвуки минувшего, когда я произнесу имя… Тристан?

Даффи с набитым ртом помотал головой.

— Уверен ли ты? — не отступал Мазертан, голос которого едва не прерывался от сдерживаемых чувств. — Тристан! Тристан! — Он наклонился и заорал прямо в лицо ирландцу: — Тристан, ты слышишь меня?

Даффи схватил со стола миску с молоком и выплеснул ее в лицо Мазертану.

— Хватит, Лотарио.

Оскорбленный и мокрый Мазертан поднялся на ноги.

— Я ошибался, — прошипел он. — В Камелоте нет для тебя места. Не ведаю, кем ты мог быть когда-то, сейчас же твоя душа осквернена, подобна болоту с аспидами, жалящими рассудок.

Даффи не смог рассердиться, так его душил смех.

— Богом клянусь, — выговорил он наконец, — до твоего, Лотарио, появления день обещал быть очень мрачным. Аспиды, говоришь? Хе!

Мазертан развернулся и величественно удалился. Когда Даффи уже дожевывал горбушку черного хлеба, в комнату влетел Шраб.

— Мастер Даффи, — обратился он. — Верно, что прошлой ночью случилась резня?

— Нет. По крайней мере до той поры, пока я оставался трезвым.

— Но разве турки не пытались взорвать бомбу?

— Да, пожалуй, что так. На что похож двор сегодня с утра?

— На поле битвы. Сожженная повозка торчит посредине, точно черный китовый скелет, булыжник заляпан засохшей кровью, а кожевенная лавка и склад господина Венделя разнесены по камушку. Он просто вне себя. Говорит, что обдерет Аврелиана как липку. — Образ ободранного Аврелиана явно потряс воображение Шраба.

— Ага. В остальном все в порядке?

— Да. Разве что какие-то ребятишки, по-моему, лазили по крыше. Валяли дурака.

— Ребятишки? Ты видел их?

— Нет, но черепица разрисована какими-то рожицами, а на стенах мелом написаны латинские слова и еще кресты и звезды.

— Вот что… Возьми-ка пару ребят, налейте в ведра воды, заберитесь наверх и смойте эту ерунду, где достанете. Хорошо? Полагаю…

— Нет, Шраб, не надо, — прервал Аврелиан, неслышно появившийся за спиной Даффи. — Оставь эти знаки и не позволяй никому их стирать.

— Да, сударь, — кивнул Шраб и кинулся к кухонной двери, обрадованный менее трудным заданием.

Даффи поднял глаза на Аврелиана, который пододвинул освободившуюся после Мазертана скамью. Старик был бледнее, чем обычно, но глаза искрились необычайной энергией, а черные одеяния сегодня лучше сидели на его тощей фигуре.

— Могу я присесть? — поинтересовался он.

— Разумеется. К чему эти рисунки на стенах?

— К чему доспехи в бою? — Он издал скрипучий смешок. — После всех злоключений, которые мы претерпели внизу, чтобы вызвать стражей, ты хочешь теперь стереть их охранные знаки? Не пренебрегай советами — если не хочешь принять вызов… созданий, коих отгоняют эти руны, чары и лики.

— О-о… — Ирландец нахмурился. — Что до этого, могу заверить, что последнее время у меня нет желания принимать чей-либо вызов.

Аврелиан снова рассмеялся, точно Даффи пошутил.

— Доедай, — сказал он. — Думаю, этим утром мы с тобой можем перевезти в город короля.

— Интересная задумка, — ответил ирландец, — боюсь только, не сегодня. Я чувствую себя неважно, к тому же я намеревался навестить старого свихнувшегося отца Ипифании.