Черным по черному - Тим Пауэрс

Он ринулся вверх по лестнице и постучал в дверь Аврелиана рукоятью меча. Волшебник распахнул дверь, с удивлением уставившись на так быстро вернувшегося ирландца.

— Что такое? — спросил он.

— Я… не хочу брать этот меч. Достану где-нибудь другой Держи. — Аврелиан молча смотрел на него. — Слушай, — чуть не со слезами настаивал Даффи, — забери его, не то я зашвырну его в канал. Или в то озеро под луной, когда окажусь там снова, — добавил он самому себе.

При этих словах Аврелиан побледнел и отшатнулся.

— Что? Какое озеро под луной? Спаси нас Ллир, ведь еще только апрель! Говори!

Ирландец оторопел от подобной реакции:

— Не переживай так. Не иначе, просто привиделось спьяну. И не…

— Говори.

— …о чем беспокоиться… Ладно. В пятницу дважды среди ясного дня я вполне отчетливо видел широкое озеро под полной луной и даже чувствовал холодный ветер оттуда. А потом..

— С кем ты был? — выпалил Аврелиан. — Рядом должен был находиться кто-то обреченный либо стоящий у преддверия смерти.

Даффи был неприятно озадачен.

— Да со мной вообще-то был старый отец Ипифании.

Волшебник немного успокоился.

— Я надеялся на нечто в этом роде. Но что представилось тебе… в видениях… оно… было?..

— Место, где умер король Артур, — сказал Даффи.

— Откуда ты узнал? — вновь встревожился волшебник.

— Оттуда, что прошлой ночью я видел все снова, яснее и дольше. Я, раненый, умирающий король, был перенесен на берег озера. Одному из оставшихся приближенных я повелел бросить мой меч — вот этот самый — в озеро. По его словам, из воды поднялась рука и поймала меч. Потом появилась лодка, куда меня внесли, и где была моя сестра, а я сказал ей, что наш сын — наш сын? — убил меня.

Волшебник в смятении глядел на него.

— Даже помня жизнь Артура, ты пока едва ли способен узреть ее конец. Где был ты, когда увидел это, и кто был с тобой?

Даффи не хотелось сознаваться в краже кружки черного, поэтому он пожал плечами и сказал:

— Я был один. В трапезной, когда все отправились спать.

Аврелиан рухнул на единственный не заваленный вещами стул.

— Ужасно, — пробормотал он. — Нечто стремительно приближается, и в твоем разуме оно связано с памятью об озере в лунном свете. Ведь в последний раз все случилось именно так. — Он поднял глаза. — Иными словами, в скором времени дух Артура вернется в Авалон — загробный мир.

Даффи приподнял брови.

— А что ожидает меня?

— Проклятие, я не знаю! Вернее всего, смерть, ибо тогда дух Артура будет вынужден отойти.

— Великолепно. А не готов Артур отойти так, чтобы оставить меня в живых?

— Ты подразумеваешь, готов ли он избрать уход без извлечения из твоего тела посредством твоей смерти? Это возможно. Только и в этом случае ты, скорее всего, умрешь от психического потрясения.

Полагая, что вчерашнее ночное видение вызвано в большей степени кружкой черного, чем близостью неминуемой смерти Артура ли, его собственной или их обоих, ирландец был не столь уж напуган, однако новости все равно не слишком обнадеживали.

— Какого дьявола тебе не узнать бы точно? — гневно потребовал он. — Ты ведь волшебник, чародей, колдун, гадатель на куриных потрохах? Так давай! Достань хрустальный шар и посмотри! Узнай, переживу ли я все это.

— Когда б ты знал, как мне этого хочется, — спокойно, в противовес воплям Даффи, ответил Аврелиан. — Беда в том, что все гадания и знамения бесполезны для теперешней ситуации и предстоящей битвы. Мне это совсем не нравится — мысль, что Заполи мог находиться рядом и быть в курсе всего, что происходит, а я оставался в неведении, приводит меня в трепет, а еще больше то, что как раз сейчас он может оказаться где угодно и, возможно, с вооруженными приспешниками. Видишь теперь, отчего короля нужно немедля доставить в безопасное место?

Волшебник покачал головой, разглядывая старый меч.

— За минувшие полторы тысячи лет дар предвидения постепенно теряет ясность, точно зрение с наступлением сумерек. Заметь, начало его восходит к древним халдейским принципам астрологии, полагавшимся на предсказуемый ход вещей, предопределенную мировую историю. Тысячи лет все так и шло. Но за последние пятнадцать веков согласованность судеб все более искажается стихией… хаоса или того, что представляется мне хаосом… — Голос его становился все тише. Глаза по-прежнему смотрели на меч, но взор был обращен внутрь.

Поразмыслив, ирландец пожал плечами:

— Боюсь, я на стороне хаоса. Для меня понятие предопределенности, лишение свободы воли само по себе омерзительно. Равно и астрология всегда была мне противна. Вдобавок пример твой не совсем удачен — не то чтобы зрение человека теряет остроту с наступлением ночи, скорее, сова хуже видит, когда встает солнце.

По морщинистому лицу Аврелиана промелькнула кривая ухмылка.

— Боюсь, твоя аналогия лучше, — признал он. — Ибрагим и я, равно как и Бахус, и твои альпийские проводники, и крылатые ночные противники — все суть создания долгой и жестокой ночи мироздания. Ты и Король-Рыбак — создания наступающего дня, и пока предрассветные сумерки тебе не вполне по нутру. Впрочем, возвращаясь к моей мысли, и при нынешнем упадке дара предвидения за ним еще добрых одно-два столетия. Я вместе со многими другими привык полагаться на него, как ты на свои глаза и уши. Но в этом деле, где замешаны и Вена, и пиво, и Артур с Сулейманом, любой дар предвидения слеп.

Даффи поднял брови.

— Что за чудесное сияние способно ослепить всех ваших подвальных жителей?

Аврелиан начал терять терпение.

— Не гони лошадей, — огрызнулся он. — Все оттого, что происходящее завязано или скоро станет завязано на тебя. Твой феномен идет вразрез с законами природы, так что ты сам и деяния твои — непостижимая тайна для древней природной магии.

При последних словах Даффи просветлел.

— Да ну? Стало быть, ты не знаешь о моих планах на будущее?

— Догадки есть, — признался Аврелиан. — Но не больше. По сути, нет, я не вижу ни твоей судьбы, ни ее влияния на ход вещей.

Даффи потянулся через стол и двумя пальцами зацепил откупоренную перед тем бутыль. Вволю глотнув из горлышка, он поставил бутыль назад.

— Ну и ладно. Когда соберешься, я буду внизу.

Он вновь миновал лабиринт диковинных препятствий и вышел из комнаты.

Глава 14

— Ипифания! — завопил он, оказавшись в трапезной. — Черт возьми, Ипифания!

«У меня нет причин подчиняться старой обезьяне, — подумал он. — С чего бы? Мои интересы он никогда не принимал близко к сердцу, используя меня как пешку в своих колдовских играх. Доверять Мерлину — все равно что пригреть за пазухой осеннего скорпиона».