Революция 2. Начало - Александр Сальников

— Мне только что сообщили по телефону! Лейб-гвардии Волынский и Литовский полки вышли с оружием на улицы! — Керенский нервно засеменил по кухне. — Началось, Сергей Петрович! Пробил решающий час!

Рождественский потер ладонями лицо, окончательно просыпаясь, и тут заметил хозяйку. Ольга Львовна стояла в коридоре, кутаясь в шаль. Лицо ее выражало крайнее волнение. Взгляд был прикован к кухонному столу. Рядом с пустой чашкой на скатерти лежал револьвер.

Рождественский густо покраснел и спрятал оружие за пазуху:

— Что будем делать?

— Нам срочно нужно в Думу! — постановил Керенский.

— Саша! — тревожно донеслось из коридора. — Покушайте хоть!

Керенский махнул рукой. Наскоро поцеловал в щеку жену и бросился одеваться.

Через четверть часа они уже подошли к Таврическому дворцу. Керенский, игнорируя главный вход, а потащил Рождественского куда-то в сторону, к неприметной двери. Минуя библиотеку, они устремились вглубь здания.

Дворцовые коридоры были пустынны и тихи. Редкие уборщики натирали паркет и наводили блеск на бронзу дверных ручек. Но чем ближе становился Екатерининский зал, тем чаще попадались суетливые господа с растерянными лицами. Спорящие и шепчущиеся компании стояли среди колонн. Овальную беломраморную залу наполнял взволнованный галдеж.

— Александр Федорович!

От группы спорящих отделился лысоватый человек. Его редкие волосы топорщились в стороны, козлиная бородка нервно тряслась, словно он беспрестанно что-то жевал.

— Слава богу, вы пришли! — схватился он за ладонь Керенского обеими руками, будто утопающий за соломинку.

— Ну как тут, Николай Виссарионович? — сухо, по-деловому осведомился Керенский.

Рождественский вдруг поразился случившейся с Александром Федоровичем перемене. В царящем море растерянности он казался надежной скалой, уверенным и знающим человеком.

— Император указом распустил Думу! — с придыханием ответил депутат.

— Это недопустимо! — строго ответил Керенский. Брови его сдвинулись. — Разойтись сейчас означает потерять контроль над ситуацией! Потерять страну!

— Я это понимаю, — начал было депутат.

— А Родзянко понимает? — перебил его Керенский. Вытянул шею и завертел головой. — Где он?

Завидев кого-то, он размашистым шагом двинулся к большой группе думцев, толпящихся у золоченых скамеек под окнами. Депутат и Рождественский едва ли не бегом бросились за ним.

Не обращая внимания на окрики и тянущиеся к нему руки, Керенский уверенно пробил людскую стену и склонился к мужчине в летах, грузному и с аккуратной эспаньолкой. Тот сидел на скамье, то и дело отирая платком пот с лысины. Александр Федорович что-то страстно зашептал ему на ухо, обводя взглядом присутствующих. Родзянко сперва склонил голову набок, потом начал комкать платок и мерно кивать.

Рождественский заметил, что глаза Керенского снова сделались разноцветными.

Керенский перестал нашептывать и выпрямился. На губах его мелькнула довольная улыбка.

Родзянко поправил бабочку и поднялся.

— Господа! — громко, привлекая внимание, начал он. — Я принял решение, господа! Наше сегодняшнее собрание будет иметь неофициальный характер! Прошу всех проследовать в Полуциркульный зал. Нам требуется безотлагательно решить, как вести себя в сложившейся обстановке!

Небольшой зал с трудом вместил депутатов. Стульев не хватало, люди стояли вдоль стен. Керенский одним из первых влетел в помещение и занял им с Рождественским места у прохода.

— Господа! — пробасил думский председатель. — Положение серьезное — в столице анархия! Полицейские участки преданы огню! Взбунтовавшиеся войска стреляют в жандармов и казаков! Рано или поздно они будут здесь!

Зал наполнился тревожным гомоном:

— Где министры? Что мы будем делать? Нужно организовать оборону!

Воздух словно пропитался электрическими разрядами. Керенский чувствовал, как они проникают в него, заставляя быстрее бежать кровь по венам.

— Окажем сопротивление, — мрачно сказали сзади, — так они нас на штыки подымут.

— А если не окажем — развесят на фонарях, — тут же возразил кто-то.

Рождественский наклонился к Керенскому.

— Так и будет, Александр Федорович! Солдатня раздавит здесь всех и пойдет дальше громить винные лавки! Вы бы знали, что творилось на Знаменской!

Керенский сжал зубы и едва заметно кивнул:

— Это только цветочки…

Родзянко отчаянно заколотил карманными часами по графину, призывая к тишине:

— Медлить нельзя, господа! Необходимо срочно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство!

— Объявим Думу Учредительным собранием! — раздался отчаянный крик.

Тут с места поднялся Милюков и поднял руку, пытаясь привлечь внимание.

— Тише! Тише! Да тише же, господа! — зашикали по рядам.

Лидер кадетов откашлялся и поправил пенсне:

— Господа! Для восстановления порядка и сношений с лицами и учреждениями я предлагаю создать Временный комитет! На роль его главы рекомендую кандидатуру Михаила Владимировича!

Зал одобрительно загудел. Родзянко сделался бледным.

Александр Федорович сунул руку в карман и медленно поднялся со стула.

— Товарищи! — рычащий баритон заставил всех стихнуть. — В составе Комитета предлагаю учредить военную комиссию! Для руководства действиями против полиции и верных царизму частей! — Люди в зале замерли. В наступившей тиши Керенский закончил: — С вашего позволения, я готов возглавить эту комиссию!

— Кем вы собрались руководить?! — истерично взвизгнул кто-то. — Мятежниками?!

— Они — борцы за свободу! — прорычал Керенский. — Наши кровные братья в борьбе за равенство! Без их поддержки, без народного представительства революция обречена на провал!

Тут в коридоре раздались крики. Двери распахнулись, и в зал влетел офицер караульной службы. Вид его был страшен. Непокрытые волосы клоками ершились в разные стороны. На шинели не хватало пуговиц и зияли прорехи. Рот кривился ужасом. Под глазом наливалась цветом и сочилась кровью свежая ссадина.

— Господа члены Думы! — с порога закричал он. — Я прошу защиты! Я начальник караула, вашего караула… — Офицер будто выплевывал слова, переводя дух. — Ворвались какие-то солдаты… Моего помощника тяжело ранили… Хотели убить меня… Я едва спасся. Что творится?

— Вот, товарищи! — ткнул Керенский пальцем в несчастного начальника караула. — Происшедшее подтверждает, что медлить нельзя! Я сейчас же обращусь к полкам. Необходимо решить, что я могу им сказать. Могу ли я сказать, что Государственная дума с ними, что она берет на себя ответственность, что она становится во главе движения?