Ястреб - Стивен Браст

Ну и ладно. Зато у меня имеются некоторые преимущества: Лойош, Ротса, точное знание цели — и еще тот факт, что я много, много лучше любого из бандитов-орков.

Я осмотрелся еще раз.

Есть у торговцев — даже высшего разряда — одна общая черта: предсказуемость. Если они не живут в апартаментах над собственным магазинчиком либо в задней его части — а многие поступают именно так, — то где-то в шесть вечера они закрывают лавку, уходят домой и до утра уже на улице не мельтешат. По мне, это глупо, но им такой распорядок по душе. А в этом районе обитали именно торговцы, то есть с приближением темноты улицы практически опустели. А я предпочитаю работать либо в очень большой толпе, либо как раз когда никого нет.

В должное время на город опустилась ночь, воздух был прохладным, но влажным — в Адриланке такое случается. Я закутался в плащ, чтобы согреться, и тут же вспотел. Настроение у меня начало портиться; ну ничего, авось смерть Териона это исправит. Обычно убийство мне настроение не поднимало, а вот разработка плана и подготовка собственно к "работе" — еще как, в них я утешение всегда и находил. Что до убийства, можно сказать, что оно на мое настроение не влияло вовсе. Возможно, сегодня будет иначе. Я очень на это надеялся.

"Босс, с каких это пор ты так беспокоишься о настроении? В кого ты превращаешься, и как мне это остановить?"

"Уладим это дело, и все остановится."

"Ну да, а если не сможешь, будет уже неважно."

"Это я как раз и хотел сказать."

Адриланка вокруг меня шипела, стонала, гудела и бормотала; я ждал.

Я люблю этот город. Хотя порой он бывает безобразен, воняет скотобойней и раздражает, как стадо орков посреди улицы.

Поднялся ветер, бросив прядь волос мне в глаза; так, а вот об этом я забыл. Поспешно связал их в хвост. О чем я еще забыл за эти годы?

Ротса устроилась у меня на левом плече.

Много лет Терион действовал мне на нервы. Запугивал меня, причинял мне вред. Я просто хотел, чтобы его не было. А сейчас он попытался убрать Крейгара. Но мое желание увидеть его мертвым не значило, что я лучше готов к тому, чтобы его убить; а то, что я не готовился к его убийство должным образом, не значило, что я не хочу видеть его мертвым. Примерно так, да.

Время сочилось медленными каплями, как всегда — как бывало раньше — на обычной "работе", вроде той, которую я когда-то делал а деньги, когда я жил иной жизнью, которая сейчас, с высоты прожитых лет, выглядела проще, хотя тогда простой совсем не казалась и, вероятно, разница на самом деле не так уж велика. Но ожидание — часть работы, та часть, которую всегда следует учитывать. Когда время ожидания подходит к концу, когда приближается момент М, приходит возбуждение — и, в то же время, спокойствие; все становится четче и яснее, и когда момент наконец наступает, сознание и тело к нему полностью готовы. В те дни я ни разу не работал с трехчасовым ожиданием, предпочитая подобрать другое время, другое место, другой способ.

Я вытер вспотевшие ладони.

Снова прикинул, не взять ли стилет, но отказался и достал из ножен шпагу. Дело не будет чистым. А чтобы его не смогли оживить, надо повредить спинной мозг; тут тоже не до чистоты.

Шпагу я прижал к боку острием вниз.

Терион показался, насколько я мог судить, к восьми часам или за несколько минут до. С флангов его прикрывали двое, которые, судя по виду, знали свое дело.

"Все, начали," — сказал я, и Лойош и Ротса снялись с моих плеч. В моих ушах еще шумел поднятый их крыльями ветер, а они уже вышли на цель.

Теперь главный вопрос — это засада на Териона, или все-таки на меня.

Оказалось, что все-таки на него, и все прошло нормально.

Это слишком конспективно? Желаете подробностей? Их не будет. Это не было ни красиво, ни элегантно, ни чисто. Совсем не похоже на расклад, когда вся подготовка проведена загодя и идеально просчитана, ничего не оставляя на волю случая. Совсем не похоже.

Если любопытство все же мешает вам заснуть, скажу вот что: как только на сцене возникли Лойош и Ротса, один из телохранителей с воплями бросился бежать по улице, а второй отступил, так что Лойош и Ротса занялись Терионом, которого я поймал врасплох. Так что шансов у него не было, и все-таки это не было чисто.

Он меня узнал, и когда я нанес смертельный удар, выглядел он удивленным.

Если вы вдруг конспектируете, добавлю вот еще что: один из признаков, насколько чисто проделана "работа", в прямом и переносном смысле — это количество крови, когда все кончено. Если все прошло правильно — скажем, один удар сквозь глазницу в мозг, мой любимый — на руке и капли крови не останется, потому что в план входит "не пачкаться". Это чрезвычайно важно, ведь если на маршруте отхода после свершения антиобщественного действия вдруг попадется гвардеец Феникса, отсутствие крови на руках не даст ему повода взять под стражу подозрительного выходца с Востока.

А вот грубая работа — всегда, в общем, грубая.

И эта была грубой.

Когда все кончилось, задерживатся я не стал. Шпагу я вытер о собственный плащ, которому уже было все равно. И оружие оставил при себе; в конце концов, Терион успел обнажить свое оружие, и если все-таки дело будет расследовано и мое имя всплывет, у меня найдутся аргументы для защиты в суде.

Держась в тени стен, переулками, я ни с кем не сталкивался, да и прохожие не обращали на меня внимания. Даже Лойош вел себя тихо. Добрался до входа в туннель, миновал свою старую лабораторию, поднялся по лестнице и ввалился в комнатку, где плюхнулся в кресло. Тут я понял, что весь дрожу от усталости.

Вошел Дерагар, скользнул по мне взглядом. Я не мог пошевелиться.

Он спросил:

— Где вы покупаете одежду?

Тут я вспомнил, что при себе у меня есть только теплые вещи, совсем неподходящие для Адриланки. Я назвал ему адрес, потом он уточнил мои размеры; я назвал те, которые помнил, и вручил ему империал. Он кивнул и удалился. Кровь с сапог я так и не отчистил — и хорошо, а то сейчас пришлось бы повторить.

Я плюхнулся на пол.

"Ты в порядке, босс?"

"Не уверен."

"Тебе следует поесть."

"Желудок не примет. Подожду."

Териона больше нет. Все. Тип, который столько лет был моим мучителем, превратился в кучу мяса и костей. Я не жалел; сожаление отстояло так далеко от всех одолевавших меня чувств, что сообщениями они могли бы обмениваться разве что с помощью конной почты. Но чувствовал я себя странно. Словно это должно было быть сложнее, или каким-то более значимым. Я попробовал разобраться, почему я так себя чувствую, и вдруг понял, что со мной такого никогда не бывало. В смысле, я никогда прежде не убивал сугубо потому, что хотел убить. Я убивал бесстрастно, когда мне платили; я убивал в сердцах, потому что был зол; я убивал в отчаянии, потому что на меня напали. Но никогда не выходил за охоту за кем-то по личным причинам, все подготовив и убив, словно это "работа".