Любовь навылет (СИ) - Володина Таня

— Говорят, что мы с Ильёй Михайловичем не самые плохие пилоты в этой компании. Может, даже премию дадут.

— О-о… — растерялась Даша, — премию? А меня когда будут допрашивать?

— А тебя-то зачем? Ты — пассажир, случайно оказавшийся на борту и никак не повлиявший на развитие событий. Считай, тебя там и не было.

— Ну как же не повлиявший? — заволновалась Даша. — Это же всё из-за меня. Это я виновата, что Эдику сорвало крышу.

Матвей не повернул в город, а продолжал двигаться вдоль ограждения.

— Знаешь, я читал все отчёты… У Эдика случился приступ, когда ему передали, что ты была в самолёте. Он потерял сознание, его на скорой отвезли в больницу. Там его подлечили, привели более или менее в нормальное состояние, и вчера он дал показания. Сказал, что случайно выехал на ВПП. Он отработал две смены подряд и чувствовал себя уставшим и разбитым. «Рябило в глазах, звенело в ушах», — Матвей процитировал показания. — Он думал, что едет по рулёжной дорожке, и не заметил, как свернул на полосу. Ещё он написал, что признаёт собственную халатность и готов понести любое наказание. Его коллеги подтвердили, что он действительно отработал две смены без перерыва. Трагическая случайность.

Нина Петровна тоже сказала: «Трагическая случайность».

— Но он же врёт, Матвей! Он не случайно выехал тебе навстречу. Ты видел его лицо? Он улыбался! Ты видел, как он бросил руль и раскинул руки?

— Да, он врёт. Я общался с ним сегодня — без протокола, с глазу на глаз… — Матвей не стал вдаваться в подробности их общения, а Даша не нашла духу расспрашивать. Она примерно представляла, о чём они разговаривали. — Я думаю, он хочет нас защитить.

— Что? Защитить нас?!

— Тебя и меня. Если он расскажет правду о причинах конфликта и о том, что хотел проверить у кого нервы крепче, дело будет переквалифицировано — скорее всего, мы станем обвиняемыми. В лучшем случае — главными свидетелями.

Даша сжалась на сиденье. Смотрела на проносящееся мимо полотно аэродромного забора и думала о том, каково сейчас Эдику. Он по-любому ответит за своё преступление, но один. А мог бы потянуть за собой и её, и Матвея…

— И что с ним будет?

— Я говорил со знающими людьми, они сказали, что Эдик получит условный срок. Года четыре. Ну и, конечно, никогда больше не сможет работать диспетчером. Возможно, ему изначально не следовало идти в авиацию. Он чересчур… — Матвей задумался, подбирая слово: — особенный. Таким у нас тяжело.

— Ты на него не злишься?

— Нет. Я понимаю, что он создал мне кучу проблем, но я не могу на него злиться. И, наверное, не имею права. Я сам во многом виноват, начиная с той старой истории и заканчивая последними событиями.

Даша молчала, пытаясь осознать степень ответственности, которую брал на себя Оленев. Он всегда так поступал, это было частью его натуры, и Даша не могла не восхищаться его великодушием и благородством. За это она его и любила.

— А Лейла, что будет с ней?

— Пока задержана. Мне жаль, но таковы правила безопасности, — Матвей затормозил, вписываясь в узкое пространство между машинами: — Приехали!

Даша глянула в окно: они объехали лётное поле по периметру и остановились у одноэтажного розового здания, так хорошо ей знакомого.

— Зачем ты привёз меня в столовую? — удивлённо спросила она.

— Федя Стародубцев устраивает банкет в честь отъезда в Китай. Мы оба приглашены, — Матвей посмотрел на неё: — Надеюсь, ты не против с ним попрощаться?

Даша помотала головой. В принципе Федя ей нравился.

* * *

Они прошли через крылечко с колоннами и по длинному коридору, увешанному досками почёта, стенгазетами и детскими рисунками, попали в зал. Там за несколькими сдвинутыми столами, застеленными клетчатыми скатертями и заставленными разнообразными закусками, собралась компания мужчин с редкими вкраплениями женщин. Даша мало кого знала по имени, но многих уже узнавала в лицо: встречалась по работе или помнила по корпоративам. Пахло только что испечёнными кексами.

— О, смотрите, наши герои пришли! — воскликнул Илья Михайлович. — Опоздали-опоздали! Штрафную!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Из-за стола встал Федя Стародубцев. Он подошёл к Даше, сказал: «Добрый вечер, Дарья Алексеевна, рад вас видеть», — и улыбнулся во все тридцать два идеальных зуба. Потом повернулся к Матвею и решительным жестом протянул руку для рукопожатия. Разговоры за столом смолкли, все смотрели на бывших друзей и ждали, чем закончится их встреча. Матвей не раздумывая подал Феде руку, как будто и не было между ними трёх лет раздора и непонимания. Федя дёрнул его на себя, неожиданно поцеловал в губы и стиснул в медвежьих объятиях, похлопывая по спине. Они стояли так целых пять секунд. Кто-то в компании присвистнул, кто-то ободряюще зааплодировал. Даша не удержалась и прошептала себе под нос: «Ура!».

Что ж, теперь все разговоры о домогательствах утихнут. Если проблема между друзьями решилась, то остальным плевать, что случилось на том давнем злополучном рейсе. Главное — больше не нужно выбирать чью-то сторону, рвать дружбу, молчать в ответ на глупые домыслы.

Не успели они усесться, как Илья Михайлович продолжил:

— Так вот, я реально узнавал у местных оленеводов, они подтверждают: кто спасёт оленя, у того будет две жизни. Звучит как бред, но ведь работает! Ну хватит ржать! Я и правда думаю, что весь секрет в том олене, которого Матвей и Дашенька вытащили весной из реки.

— Пойти, что ли, по тундре погулять, тоже спасти кого-нибудь? — раздался чей-то задумчивый голос. — Ну, в качестве профилактики авиационных происшествий.

— Суслика?

— Песца?

— Тюленя, блин! Вытащи из проруби тюленя — он скажет тебе «спасибо»!

Зашумели разговоры, зазвенели бокалы. Илья Михайлович подсел к Даше и Матвею, протянул две рюмки, наполненные водкой:

— Давайте выпьем, ребята. Могли бы сейчас тут не сидеть.

Даша потянулась к рюмке: и правда, за это стоило выпить. Но её руку перехватил Матвей:

— Дашеньке нельзя, — сказал он кратко, но так значительно и с таким толстым намёком, что Илья Михайлович крякнул.

— Ну раз такое дело, то пей за двоих.

— А я завтра в рейс, ты же сам составлял расписание. Некогда пить, Михалыч. Теперь только томатный сок.

— Ой, да ну вас, — улыбнулся Илья Михайлович и повернулся к коллегам:

— У меня созрел тост…

Пока мужчины выпивали и закусывали, Даша тискала под скатертью горячую руку Матвея. Теперь это была её рука, её мужчина и её жизнь. От этой мысли вырастали крылья — такие же сильные и красивые, как у «боинга», который доверился пилотам и в нескольких метрах от земли прекратил падение и пошёл на взлёт.

Федя встал и постучал ножом по бокалу:

— Что ж, спасибо всем, кто пришёл проводить меня… нет, не в последний путь, типун тебе на язык, — кинул он кому-то в сторону, — а в Поднебесную, страну безграничных возможностей для русских лётчиков. Вы знаете, я давно собирался с духом, чтобы принять это сложное решение, долго взвешивал все «за» и «против», даже списки составлял…

— Теперь-то уж чего, заявление на увольнение подписано…

— Да, заявление подписано, чемоданы собраны, все точки над «ё» расставлены, но я тут посидел и подумал: а зачем мне в Китай? — и добавил дрогнувшим голосом: — Я люблю «Север-Авиа», люблю людей, которые здесь работают, люблю город, где я родился и научился летать…

Все замолчали, услышав это признание, и уставились на Федю. Он сглотнул и продолжил:

— Ребята, я хочу остаться с вами, если вы не против, — и посмотрел на Матвея, прямо ему в глаза: — Что скажешь?

Вслед за его взглядом все головы дружно повернулись к Матвею. Он отставил стакан с соком и ответил:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я не против. Я буду рад летать с тобой.

* * *

Матвей гнал машину по пустой трассе в сторону микрорайона Северный. Даша свернулась на сиденье и млела от счастья, разглядывая его профиль. Замечательный крупный нос с прямой спинкой, массивный подбородок, высокий лоб… Хоть бы ребёнок был похож на отца! Даша незаметно скрестила пальцы. Судя по улыбке Матвея, он ощущал её влюблённый взгляд, но не мешал ей наслаждаться. Иногда он протягивал руку и ласково гладил Дашу по коленке. Возможно, он тоже думал: «Это моя коленка, моя девушка, моя жизнь».