Фантазм 1-2 - Мэри Флауэрс

Мы оба были как в бреду.

— О черт!

— Нет!

Мы вопили на всю округу.

— Надо помочь им! — кричал Реджи. — Надо вытащить их!

— Нет!!!

Дом с треском обвалился. Реджи снова вырвался, но через несколько шагов зашатался и упал.

Он тоже понял, что уже поздно…

РЕДЖИ

Я ненавидел день за его яркость и безоблачность — солнце светило не для них…

Я не мог нести гробы — я почти не жил в этот момент. Тело не слушалось, голова кружилась. Я не мог даже стоять.

На кладбище были расставлены стулья. Я сидел на одном из них, Майк тоже был где-то рядом… Встретились…

Горе мешает мне нормально рассуждать. Мысли теснятся, но все они расплывчаты и бестолковы…

Их нет… нет и никогда больше не будет.

Как объяснить себе это страшное ощущение? Их нет!!!

Я смотрю на гробы, покрытые ворохом цветов. В них — самое дорогое… И я ненавижу эти деревянные выкрашенные ящики, которые закрыли им лица… Но там нет лиц. Обожженные скелеты — и все. Лучше их не видеть…

Зачем же они так мучились перед смертью?

Мой дом сгорел, и я был в этом виноват. Рассказы Майка подтверждались кошмарным образом. Скорее всего — они были предсказаниями-аллегориями.

Как он говорил? Будто я взорвал собственный дом, чтобы спасти его от Длинного?

Я хотел спасти Майка от его видений с Длинным, от его сумасшествия — и покинул своих родных, и мой дом взлетел в воздух вместе с ними.

Это я взорвал свой дом. Своим недоверием к предупреждениям Майка, своим отсутствием… Если бы я сразу увеличил скорость по его приказу, я мог бы еще успеть вытащить хоть кого-то. Я не хочу рассуждать, кого именно: и жена, и Барни одинаково мне дороги, и я не смог бы отдать кому-то предпочтение. Я бы спас их обеих — или того, кого оставила бы мне судьба.

Я считал Майка сумасшедшим… Но почему за мою близорукость заплатить пришлось Барни?

Мне стыдно теперь, и я никогда не избавлюсь от этого стыда. Я мог их спасти — и не сделал этого. Я даже не всегда любил их так, как они того заслужили, — и это тоже навеки останется на моей совести. Недоделанное, недоданное…

Майк был прав, тысячу раз прав… Это Длинный убил мою семью. Пусть не своими руками, но он в этом виноват, и при упоминании о нем во мне начинает закипать ненависть.

Рука ложится мне на плечо — подошел Майк.

— Ты знал об этом еще до того, как это случилось… — сквозь зубы говорю я.

Я хочу плакать. Хочу — и не могу, природа не наделила меня этой способностью — выплескивать худшие эмоции из себя наружу.

— Мне жаль, Реджи, — отвечает Майк чужим голосом.

Ему тяжело говорить со мной, как мне было тяжело рассказывать ему о смерти Джоди.

Смерть молчалива. Ей претят любые слова, даже самые искренние. Я тоже не хочу продолжать этот разговор.

Не без усилий я встаю:

— Пошли, Майк. Нам есть чем заняться…

Нам действительно есть чем заняться. Ненависть — хорошее топливо. Я ненавижу — и поэтому готов идти.

Майк кладет руку мне на плечо, я похлопываю по ней: держись, дружище! — и мы оба уходим.

На кладбище не остается никого…

На следующий день мы оба были уже в пути. Моя «Hemicuda» — отличная машина, при желании в ней можно просто жить. Машину ведет Майк. Я пишу дневник. Для себя — любой посторонний засадит меня за такие записи в сумасшедший дом, как я некогда засадил Майка.

Мимо мчатся поля. Дорога ровная, хорошая… И то слава Богу. Писание несколько отвлекает меня от тягостных мыслей, хотя иногда ручка просто валится из рук.

Майку не надо было больше просить меня помочь ему в этом деле: я решил отомстить Длинному… И я сделаю для этого все.

Майк — тоже.

Он сказал, что, может, потребуются годы, чтобы найти Длинного, а если мы найдем его, то нам будет грозить смерть. Может быть… Но мы знали, где искать его: следы Длинного точно указывали нам путь.

Теперь я верил Майку, верил целиком… Жаль, что эта вера пришла так поздно!

Часть 2

МАЙК

Хозяев магазина мы в городе не обнаружили — здесь никто не жил. С другой стороны, это играло нам на руку: покупки, подобные нашим, могли вызвать у продавцов подозрение, и нам, чего доброго, пришлось бы объясняться с полицией. Тут бы и всплыла моя история болезни, а оружие «бывшим сумасшедшим» не полагается.

Мы сорвались с места не подготовившись, да и денег у нас могло не хватить. Дом Реджи сгорел слишком основательно, чтобы сохранилось хоть что-то. Восстанавливать же массу документов для снятия денег со счета моей семьи (я до сих пор не имел права им пользоваться как психический больной) заняло бы слишком много времени, а его у нас не было.

Итак, выход был один — ограбление. К счастью, полицейский участок этого городка тоже опустел — с этой стороны нам нечего было опасаться неприятностей.

Замечательно было то, что весь товар в магазине стоял на своих местах. Заходи и бери…

Сигнализации не было. Мы поддели брусок-засов и сбросили его с петель. Вот и вся процедура…

Удивительно, ограбление как метод получения необходимого не вызвало у меня, в отличие от Реджи, никакого внутреннего морального протеста. Наверное, я слишком долго прожил вне общества и отвык мыслить законопослушными категориями. У меня была цель, для всех в конечном счете выгодная, — если, разумеется, я смогу ее достичь, — и все остальное для меня ничего не значило. Я словно переступил какую-то невидимую грань, за которой можно было все. Грабить, убивать… Лишь бы это пошло на пользу человечеству.

Реджи было немножко не по себе — он будто стеснялся этого занятия. При входе в магазин он сразу поник, осунулся и старался на меня не смотреть. Я заглянул в открывшееся помещение и вошел в него первым. Реджи последовал за мной.

В магазине было темно. Но я знал, что в нем обязательно должны найтись фонари, необходимые нам не только для этого дела. Фонари — как раз два — дожидались нас на первой же полке. Я снял их оттуда и водрузил, включив, на покупательскую тележку. Ей-богу, они выглядели как две фары! Мне это даже понравилось.

— Вперед, за покупками! — бросил я клич.

Тележка покатилась между стеллажами, уставленными всяческим хозяйственным инвентарем.

Сложно даже представить, какие неожиданные вещи могут понадобиться человеку в хозяйстве. Так вот, у владельцев этого магазина фантазия оказалась богатой. Чего тут только не было!

Сначала мы ехали по «садово-огородному» отделу, переполненному разнообразными граблями, лопатами, тяпками и массой других инструментов, ни названия, ни назначения которых я точно не знал. Со всех сторон торчали обточенные ручки и рукоятки, на концах инструментов поблескивал металл.

Мы сняли по дороге пару лопат, затем осмелевший и чуть повеселевший Реджи пристроил в корзинку еще что-то, что я в темноте разглядеть не смог. Главное — штучка была удобная: и копать, и в случае чего — ударить врага по голове…

Безлюдный магазин представляет собой довольно занятное зрелище. Даже уходить из него не хотелось.

Проход вывел нас прямо к прилавку. Здесь тоже была масса любопытных штуковин, но я уже устал их разглядывать. Главное — за прилавком висели ружья и кое-что еще, на мой взгляд — более интересное. Ну вот взять обыкновенную паяльную лампу: немножко смекалки, умелые руки — и из нее получится замечательный огнемет…

Реджи сразу устремил свой взгляд на ружья. Он перемахнул через прилавок и схватил одно, стараясь рассмотреть его в свете наших несчастных фонариков. Оно ему чем-то не понравилось, и он снял второе… Я думал, он первое повесит, но нет — он принялся их сравнивать. На мой взгляд, эти ружья были близнецами…

— Реджи, оставь в покое ружья, — сказал я ему, протискиваясь к соседней секции шкафа. — Они нам не понадобятся…

Я правильно разглядел заинтересовавший меня предмет. Здесь висели мотопилы — отличное оружие против этих живучих монстров. Что могут пули, когда в каждом пальце Длинного больше жизни, чем в целом человеке? Другой вопрос, какая это жизнь…

А пилы были шикарными, на любой вкус.

— Я думаю, эта штука нам поможет!

Реджи скептически посмотрел на мое «приобретение».

— Пожалуй, для ближнего боя сгодится, — согласился он, присмотревшись повнимательней.

Этот магазин оказался очень удобным еще и потому, что в нем был огромный выбор слесарных инструментов и подобного оборудования.

Вскоре мы нашли небольшой станок и еще целый ряд необходимых приспособлений и принялись за работу. Я подыскал себе несколько автогенов и принялся сооружать огнемет. Реджи занялся изготовлением какой-то абсолютно невероятной четырехстволки с косо обрезанными стволами.

Вмешиваться в его работу я не стал, хотя штуковина у него получалась совершенно жуткая.