Фантазм 1-2 - Мэри Флауэрс

Свечей были тысячи — или десятки тысяч, все пространство было усыпано маленькими трепещущими огоньками. И — никого… Свечи чуть слышно потрескивали. Я пригляделся и убедился, что их зажгли недавно, едва ли не перед нашим приходом. Майк тоже глядел на эти огоньки как завороженный.

Склеп можно было назвать почти уютным — если такое определение вообще подходило к склепу. Отдельные секции из нескольких ячеек разделяли тяжелые портьеры; между ними, на небольших выступах, поодиночке и группами, ютились свечи. Потолки здесь не были высокими, и освещение не резало глаза искусственной холодностью. Свечи горели мирно — словно специально дразня нас.

Город был пуст — но ведь кто-то должен был зажечь всю эту иллюминацию перед нашим приходом?!

Майк шел все время впереди меня. Мы миновали коридор, притормозили возле странного креста из деревянных планок (вначале, не разглядев, я принял его за распятие) и вновь принялись осматриваться. Отсюда шло уже два коридора.

— Надо проверить, что там, за дверью, — указал в одну сторону Майк. — Разделимся.

— Ладно…

Мы переглянулись и пошли в разные стороны. Мне предстояло спуститься в подвал.

Майку досталось еще менее приятное занятие — насколько я разбираюсь в расположении здешних комнат, за той дверью должен был находиться анатомический зал…

МАЙК

…Мне показалось, что я узнаю эту дверь. Реджи правильно сделал, что захотел пойти со мной сюда — сейчас должно было решиться, псих я или нет. Если бы я увидел там знакомую комнату с готовыми к отправке коконами и столбиками Дверей между мирами, а он — нет, мне следовало бы вернуться в клинику.

Перекладины делили плоскость двери на квадраты — точь-в-точь как я видел во время первого контакта с миром Длинного.

С замирающим сердцем я приоткрыл дверь — и увидел темноту. Точнее сказать — полутьму, синюю полутьму позднего ясного вечера. Я находился в анатомическом зале. Это простое открытие и потрясло меня, и успокоило. Уже немного смелее я шагнул внутрь и снова испытал легкий шок: во-первых, на меня кто-то смотрел, а, во-вторых, в центре комнаты, на каталке, лежал труп. Обнаженный.

Я оглянулся, стараясь понять, откуда на меня смотрят, — но безуспешно. Наверное, это было игрой нервов, но все равно мои волосы встали дыбом не просто так. Опасность была вокруг, и я не мог ее игнорировать.

Что-то темное, отдаленно напоминающее человеческий силуэт, притаилось в углу. Когда мой взгляд упал на него, по нервам пробежала горячая волна — но темное пятно оказалось всего лишь неумело повешенной шторой. Похоже, в комнате действительно не было никого.

Кроме мертвеца.

Он выглядел настолько «свежим» и неповрежденным, что поневоле настораживал. Я поднял маску и осторожно двинулся вперед, держа огнемет наготове. Вот будет «весело», если покойник вдруг вскочит с места и бросится на меня… Но он не двигался.

Не выпуская его из виду, я прошел к полкам в другом конце комнаты. Там помещался лабораторный стол. На полках блестели баночки с химикатами. Черт побери! За восемь больничных лет я совершенно забыл химию! Ни одно из названий, написанных на стеклянной таре, мне ни о чем не говорило.

Я наклонился к полкам поближе и тут же пожалел, что отвлекся от своего основного занятия: сзади раздался какой-то неприятный звук. Больше всего он походил на бульканье, но мог оказаться чем угодно — сперва я был слишком сосредоточен на реактивах, потом слух перекрыл страх.

Я резко развернулся — и ничего не заметил. Комната была по-прежнему пуста, и в ней не нашлось бы места спрятаться даже крысе!

Оставался мертвец. Похоже, я не доверял ему не случайно.

Я подошел к каталке. Он не шевельнулся. Лежащий передо мной парень был молод. Его лицо показалось мне немного знакомым — чуть позже я понял, что он напомнил мне собственное отражение, хотя очевидного сходства не было. И еще было в нем что-то женственное, так что поначалу я даже принял его за девушку. Он лежал, вытянувшись спокойно и чинно, как и подобает порядочному мертвецу. Даже если бы я захотел, то не знал бы, как к нему придраться. Труп как труп… Я рассмотрел его с ног до головы и не заметил ничего необычного. Но откуда же тогда взялся этот звук?

Я слегка наклонился над мертвецом, заранее напрягаясь на тот случай, если он вдруг вздумает меня схватить, осмотрел его — и снова без результата.

И тут звук повторился!

Я вздрогнул, будто от удара, и повернулся. Звук донесся от двери. В этом можно было не сомневаться Кто-то или что-то только что покинуло комнату.

Готовясь к драке, я прошел к двери — все мои мышцы были похожи на взведенную пружину. И что же?! За дверью никого не было! Я растерянно оглянулся в сторону трупа и снова испытал удар: трупа не было.

Он, такой материальный на вид, самый материальный из окружающих меня предметов, — исчез, растаял в воздухе. Каталка опустела…

И снова меня прошиб пот.

Я боялся не угрозы, реальной или мнимой, — я понял, что все происходящее вновь могло оказаться плодом чьего-то гипноза. Если это так… не знаю. Это было бы для нас концом. Мы с Реджи могли верить только друг другу или собственным глазам. Если шутки неведомого гипнотизера подкидывали нам что-то постороннее, мы могли потерять взаимное доверие и друг друга. А без этого можно было сразу вывешивать белый флаг и стреляться.

Нужно было удваивать — нет, утраивать! — свою осторожность… И я решил пока не говорить Реджи об этом неприятном инциденте. Во всяком случае, до тех пор, пока сам в нем не разберусь.

— Майк! — голос Реджи вернул меня к действительности.

Он звал меня, — значит, ему попалось нечто существенное.

Или он сам попался.

Я сорвался с места и помчался на его крик.

— Майк! — снова донесся голос Реджи.

Проклятая акустика не позволяла мне разобраться в его интонациях: с равной вероятностью он мог быть удивлен или напуган.

Звук его голоса привел меня в подвал.

Подвал… Неприятное место — все мое сознание восставало против необходимости идти туда.

Реджи уже поднимался по ступенькам, когда я вошел. В его руках что-то было; он вскинул оружие, я автоматически приподнял огнемет, направляя ствол прямо на него.

Мы обменялись взглядами. Реджи явно был испуган и не сразу узнал меня.

Убедившись, что мы есть мы, я и Реджи опустили оружие.

— Сюда, Майк. Здесь еще осталось кое-что, — очень невесело сообщил мне Реджи.

Я спустился по лесенке вниз и проследил за его взглядом. В первый момент мне показалось, что в углу сидит связанный карлик (связанный — потому что он не пробовал удрать или накинуться на нас), но потом я присмотрелся: судя по размерам, это был человек. Человек, покрытый черным плащом из той же ткани, что и балахоны карликов, сидел, изогнувшись в очень неудобной позе, и силился выпрямиться. Может быть, это смешно, но при виде его я испугался. Как знать, может, его присутствие здесь и эта неудобная поза были ловушкой…

Я опустил огнемет и достал пистолет. Наверное, сидящий незнакомец услышал мои шаги — он дернулся, но не произнес ни звука.

Во избежание неприятностей я поднес пистолет к его голове и приподнял дулом край плаща. Тотчас раздался приглушенный стон.

Почти наверняка несчастный был жертвой, и все же что-то заставляло меня подозревать в его появлении ловушку. Я ощущал это всей кожей: под личиной этого бедняги мог прятаться кто угодно… если, конечно, он не был посажен сюда в качестве наживки, а слуги Длинного в это время не ждали за дверью, когда мы потеряем бдительность.

— Кто ты?

Незнакомец не ответил.

— Где мы можем найти Длинного?

Молчание…

Осмелев, я откинул тряпку с его лица и… Сложно передать, какая лавина чувств обрушилась на меня!

Передо мной была Лиз… Растрепавшаяся челка до половины закрывала ее лицо, рот и нос были закрыты широкой полосой пластыря, обезумевшие от страха и боли глаза переполнены отчаяньем.

Лиз, моя Лиз… Я узнал бы ее среди тысяч.

Я думал, что Длинный подстроил ловушку, но все было проще и хуже: он «всего лишь» преподнес мне самый неприятный из возможных сюрпризов.

Лиз приподняла голову, обращая на меня свой страдающий взгляд…

— Бог ты мой! — вырвалось у меня. — Лиз! Что он сделал с тобой?

За моей спиной что-то зашевелилось — это подошел удивленный и растерянный Реджи.

— Реджи, — начал объяснять я, — это девушка из нашего городка, но она…

Я не успел договорить, потому что произошло нечто настолько ужасное, что я так и замер на месте, раздираемый болью, страхом, отвращением и… даже не знаю, чем.

Охватившее меня чувство было настолько сильным, что я просто потерял способность соображать.

Ткань на спине Лиз зашевелилась, будто вздымаемая изнутри. Картина, возникшая через секунду, на всю жизнь отпечаталась в моей памяти: кусок спины Лиз был вырезан, а на месте удаленного позвоночника шевелился нечеловеческий эмбрион. Он некоторое время возился, разбрызгивая во все стороны мерзкую слизь, затем приподнял лысую уродливую головку. Его взгляд был направлен прямо на меня.