Тогайский дракон - Роберт Сальваторе

— И ты убила это создание? — спросил Барачак.

— Нет, дракон едва не прикончил меня.

— Ах да, дракон… — протянул тот по-прежнему с недоверием в голосе.

Бринн тем не менее постаралась сохранить спокойствие.

— Но я сбежала от него и даже кое-что прихватила с собой.

— Дорогая моя, да с тобой не соскучишься, — заметил старик.

Девушка в ответ лишь улыбнулась. На этом разговор закончился. Она устала, а завтра ей предстояла важная встреча.

ГЛАВА 11

МНОГОЦВЕТНЫЙ ПОЯС

Астамир смотрел на красный пояс, свисающий с крюка, прибитого к двери его маленькой скромной комнаты. Красивый пояс — множество оттенков красного, близкого к цвету крови; символ жизни его древнего тайного ордена мистиков Джеста Ту. Астамир был одним из четырех среди полутора сотен братьев и сестер ордена, удостоившихся пояса Жизни, и все же, снимая его с крюка и повязывая вокруг талии, чтобы приталить коричневую тунику, не испытывал какой бы то ни было гордости.

Если бы он испытывал это чувство, то был бы недостоин красного пояса.

Нет, Астамир носил пояс с чувством скромного оптимизма, распространяющегося не только на него самого, но и на всех людей в мире. Он был Джеста Ту, ведущим жизнь вдали от мирских страстей, в неспешных размышлениях и в надежде, что обретя в конце концов истинное понимание жизни, смерти и своего предназначения, достигнет абсолютной просвещенности.

Джеста Ту был маленьким орденом. Их единственный монастырь, Обитель Облаков, находился высоко в горах, там, где заканчиваются тогайские степи и пустыни Бехрена; да еще немногие собратья странствовали по большому миру.

Очень немногие, поскольку бехренские ятолы были нетерпимы к Джеста Ту, а тогайру мало что знали о них.

Большинство Джеста Ту вели происхождение от бехренцев, а корни остальных, и среди них Астамира, уходили в тогайские степи. Однако все они оказались в Обители Облаков в очень юном возрасте и почти не сохранили воспоминаний о прошлой жизни. Кое-какие представления о большом мире они получали из ученых трудов и рассказов собратьев, но по большей части вели замкнутую жизнь в горном доме, построенном на вершине утеса, куда вела лестница длиной в пять тысяч ступеней.

Сквозь обращенное на юг маленькое окно до Астамира донесся сначала треск, потом оглушительный грохот, но это лишь позабавило, а ничуть не напугало сорокалетнего мистика. Молодые Джеста Ту практиковались в работе с магическими камнями, готовясь к празднику осеннего равноденствия, который должен состояться сегодня вечером. Тогда молнии и огненные шары осветят вечно затянутое туманом ущелье под мостом Ветров. Астамир улыбнулся; предстоящий праздник радовал его, и к тому же он знал, что его вклад в действо доставит удовольствие его младшим собратьям.

В Обители Облаков мало кто умел работать с магическими драгоценными камнями так хорошо, как Астамир, хотя и он, без сомнения, уступал в этом монахам церкви Абеля из северного королевства Хонсе-Бир. Дело в том, что в глазах Джеста Ту эти камни вовсе не были священными; во всяком случае, не более, чем трава, ветер и другие творения и проявления природы. Мировоззрение мистиков основывалось на чувстве внутреннего мира и удовлетворенности, на гармоничном слиянии разума, тела и природы. Джеста Ту высоко ценили магические драгоценные камни. И тем не менее не считали их священными и уж тем более Божьим даром.

Снова послышались треск и грохот. Оторвавшись от размышлений, Астамир подошел к окну, выглянул в него и увидел группу молодых людей, собравшихся на мосту Ветров. Из ущелья под ними поднимались облака тумана. На большинстве мистиков были белые пояса Воздуха, символизирующие не столько определенные достижения в области знаний, сколько желание открыть им свой разум. Некоторые имели желтые — следующие по рангу, уступающие коричневым поясам Земли.

Астамир увидел лишь один голубой пояс Воды — очень высокий ранг — на женщине лет тридцати, из рук которой вырвалась молния, сопровождаемая грохочущим звуком.

За первой молнией последовала вторая, скрывшаяся в тумане. Люди на мосту разразились радостными криками и захлопали в ладоши.

Мистик разделял их радость, но внезапно она погасла, вытесненная отчетливым пониманием того, что сегодня ночью он не будет участвовать в празднике.

Астамир отошел от окна, пораженный этой мыслью.

«Он не будет участвовать в празднике. Сегодня вечером и ночью он не сможет покинуть — и не покинет — свою комнату». Перед внутренним взором мистика молнии чистейшей энергии снова и снова причудливыми зигзагами прорезали туман.

Дыхание вырывалось изо рта резкими толчками; такое дыхание не упорядочить тому, кто носит белый пояс и владеет лишь обычной техникой дыхательных упражнений. Астамир отступил от окна. Все глубже погружаясь в свои мысли, он вновь представил себе молнию, но на этот раз она проложила путь внутри тела, пронизывая его от головы до паха зарядом невероятной силы.

Расчистив место на полу, мистик расстелил коврик со сложным узором, который собственноручно плел из овечьей шерсти целых два года. Уселся на него, скрестив ноги, очень медленно развел руки и опустил их на колени, ладонями вверх. Мысленно представляя себе все части тела по очереди, привел их в состояние полной расслабленности.

Добившись этого, Астамир позволил образу молнии снова возникнуть перед своим внутренним взором. Однако на этот раз он сосредоточился на растущем ощущении собственной жизненной энергии, которая в большей степени выражала его суть, чем любые проявления и даже достижения смертного тела.

Потеряв всякое представление о времени и пространстве, мистик погрузился в себя так глубоко, как никогда прежде.

И, находясь в этом состоянии, впервые обрел ощущение идеальной гармонии.

Астамир открыл глаза и вперил взор в темноту. Медленно, очень медленно соединил руки перед грудью. Неспешно, глубоко задышал, используя технику, которую освоил, еще нося белый пояс, и мысленно представляя себе, как потоки вдыхаемого воздуха растекаются по всему телу.

Он плавно поднялся, по-прежнему держа руки перед грудью.

Пытаясь сообразить, сколько времени прошло, мистик вышел в коридор и обнаружил все двери закрытыми. Спустился в Зал света — круглую комнату, уставленную рядами горящих свечей, с висящими под разными углами зеркалами и маленькими фонтанчиками, установленными в тех точках, где они в максимальной степени ловили и преломляли свет.

В одном из зеркал он увидел отражение своего лица, тронутого удовлетворенной улыбкой от сознания того, что совсем недавно произошло нечто очень важное.