Ну, здравствуй, перестройка! (СИ) - Иванов Дмитрий

— Анатолий, а вы можете выйти? Я разденусь и спать лягу, — попросила Виктория.

— Без проблем, — согласился я.

Вернулся, вижу, джинсы висят на ручке над диваном, а девушка уже лежит под простыней. Парень тоже лежит на своем нижнем месте. Лезу к себе наверх, поворачиваюсь набок и вижу Викину грудь! Не всю, ту часть, которую видно в вырез майки. Простыней она прикрылась не с головой. Муж, очевидно, заметил этот разврат и потребовал у жены поменяться местами. Его место подо мной.

— Да как скажешь, Пашь, — сонно сказала девица, и, вставая, показала под приоткрывшейся простыней белые трусики.

— Ты куда смотришь? — зло спросил меня Павел Леонидович, распрямившись во весь рост.

Глава 38

Глава 38

— Я сплю, вообще-то, — с возмущением говорю ему, так как чел перекрыл мне весь обзор — это раз, и раздражал меня — это два.

Парень немного успокоился и, проворчав что-то себе под нос, тоже лёг спать. Всё ничего бы, но сосед храпел, поэтому уснул я не сразу. Проснулся от какого-то движения в купе. Поезд стоит на станции, свет от фонаря падает в окно, а спиной ко мне стоит извивающаяся Вика, снимая тесные джинсы. Сон пропал, смотрю на спину, а точнее ниже, девицы, и та, каким-то образом почувствовала мой взгляд.

— А ты нахал! — погладила меня по щеке красотка в трусиках и майке.

Муж храпел, а мы с Викой разговорились. Живут они у её родителей, хотя скоро им обещали дать жильё от Моссовета, где работает муж. Вика посоветовала мне место, где можно провести время до заселения в гостиницу, ведь заселят меня только после двенадцати часов. Рядом с гостиницей «Советская» на Ленинградском проспекте есть столовая, которая работает с девяти утра. Внезапно муж перестал храпеть, и Вика, чмокнув меня в щёчку, нырнула к себе под простыню. Вот сучка, усни теперь, попробуй. На самом деле, что мне делать завтра я уже решил, надо заехать получить именной пропуск с утра. А потом уже заселение. Гостиницу я выбрал вместо ведомственного жилья от «Динамо» по двум причинам: из-за знаменитого ресторана «Яр», он сейчас, конечно, не так называется, а носит название гостиницы — «Советский», и из-за цыганского театра «Ромэн». В ресторане этом я был в нулевых с друзьями, тогда ему уже вернули старое название «Яр», хорошо посидели. Хотелось узнать, как там было в советское время? Если пустят. Жильцов, наверное, должны пускать?

Утром вместо спортивного костюма надел джинсовую жилетку со значками: мастера спорта, чемпиона СССР по боксу, Сборной СССР, со съезда демократической молодёжи в Венгрии, со всесоюзного форума комсомольских инициатив, почетный знак ЦК ВЛКСМ «за активную работу в комсомоле», простой комсомольский значок, ещё пара значков с боксёрских соревнований и знак ГТО — удосужился сдать этой весной. Джинсы и кроссовки, в ушах плейер.

Изумление на лицах супружеской четы можно было есть ложкой, а интерес со стороны Вики уже приобрел мечтательный характер, что и было замечено мужем.

— Комсомолец бы деловой костюм надел, — резюмировал он.

— Он в сумке и мятый, в гостинице поглажу, — отмахнулся я и, попрощавшись с попутчиками, вышел из вагона одним из первых.

На перроне, несмотря на раннее утро — ещё нет и семи часов, уже многолюдно. В глаза бросается группа ребят в нарядных фирменных спецовках и с гитарой. Не иначе, с какой-нибудь комсомольской стройки возвращаются. Поют что-то своё, походное, типа: «… мы едем за туманом», или что-то идейно близкое. Весело им. Ностальгически пахнуло забытой романтикой советских стройотрядов! Везде много работавших уже с утра торговых точек. Из нового в первый раз в этом теле попробовал «Миринду», купил маленькую бутылочку. Очевидно, компания — спонсор фестиваля.

Становится немного неловко за свою несоветскую одежду, а впрочем, шут с ним, не мятое же мне носить.

— Шеф, Хмельницкого, три дробь тринадцать, доеду? — зачитываю по бумажке адрес, где находится ЦК ВЛКСМ таксисту.

— Да хоть до Лубянки, — флегматично буркнул водила, — попутчиков брать будем?

— Некогда, и так час в очереди простоял, — ворчу я, садясь в машину. — И можно не курить?

— Спортсмен, что ли? — насмешливо спросил водила, но, обернувшись и увидев значок с боксёром, всё-же выкинул папироску на асфальт.

Четырехэтажное здание оказалось старой постройки, и было увешано плакатами с эмблемой форума.

«Молодцы какие, украсили! Или закрывают что-то неприглядное», — подумал я, расплачиваясь с таксистом.

— Покедова, — сказал тот, внаглую увозя мои двадцать копеек сдачи.

— Откуда вы с утра все взялись? — ворчит милиционер на вахте, ища меня в списках. — Как на вокзале работаю! Тебе в двести второй за пропуском.

Действительно, народа на первом этаже собралось уже много, все сидячие места заняты молодёжью, большинство с сумками и чемоданами. Иду к окну, где ещё есть свободное место на подоконнике, посидеть, подождать минут десять до начала рабочего дня.

— Это моё место, мальчик, — говорит мне девушка с такой лошадиной физиономией, что становится ясно — у неё талант к общественной деятельности за неимением личной жизни.

Без слов уступаю место, постою чуток, или уж сразу идти на второй этаж?

— Что ты, Маша, мальчика выгнала, — смеётся другая девица — гораздо симпатичнее. — Может, он тебя бы на коленки посадил!

— Много таких желающих! Мал ещё! — явно соврала про «много» прокуренным голосом мадам.

— Толя? Штыба! Приехал, молодец! — слышу я голос солидного мужчины, смутно мне знакомого.

Все на меня оборачиваются. «Это кто такая знаменитость?» — читаю у них на лицах.

— Доброе утро, Петр Александрович, — наконец вспоминаю я нашего командира с форума комсомольских инициатив.

— Не забыл меня, вижу, значков у тебя прибавилось, и всё больше спортивных? — смеётся тот.

— Только что со сборов приехал, на чемпионат Европы отбирался, — хвастаюсь я.

— Вижу, что ты в сборной, — опять кивает головой Саныч на мою грудь. — И статью про тебя в «Комсомольской правде» видел. Лихо ты там американку отбрил! Да что мы стоим, милости прошу ко мне в кабинет.

— Мне пропуск надо, — вяло сопротивляюсь я.

— Принесут твой пропуск, распоряжусь, — отмахиваясь как от ерунды, говорит Саныч.

Делать нечего, иду за ним, силы и скорости мне придаёт хищный взгляд лошадиной морды, которая прикинула мои перспективы. Нах, нах!

Пьём чай в кабинете у Вильцева Петра Александровича, который нам заварила его личная секретарша. Сейчас он услал её искать мой пропуск.

— Долго думали, какой тебе объект поручить, решили, раз ты неплохо говоришь на немецком и английском, то будешь работать с иностранцами в Измайлово, — пыхнув сигаретой, сказал «комсомольский» работник, возрастом лет за сорок.

Моя феноменальная выдержка помогла мне не пролить чай. Во-первых, у меня, что будет работа тут? Никто ведь ни слова не сказал про это. Во-вторых, иностранцы в Измайлово у меня сейчас ассоциируются не с американцами и французами, а с представителями бывших советских республик. Тьфу, конечно, пока не бывших.

— У нас там сейчас в пяти корпусах стоят справочные установки комплекса Измайлово. В электронной памяти их ЭВМ на шести языках хранятся десятки страниц со справочной информацией, и работают они круглосуточно. Комплекс этот крупнейший в Европе, одних ресторанов и кафе тридцать шесть залов на двенадцать тысяч человек одновременной посадки!

Я пригорюнился, это я там как привязанный буду ведь!

— А есть и ещё один вариант, посложнее, — возродил во мне надежду Саныч. — На ВДНХ у нас будет работать фестивальный базар, продаваться сувениры и изделия разные, сделанные руками делегатов из разных стран, у нас самый большой торговый раздел там. Кроме этого, в одном из четырнадцати павильонов будет работать экспозиция, рассказывающая о нашей советской молодёжи. Выбирай.

«Хрен редьки не слаще», — подумал я.