Ну, здравствуй, перестройка! (СИ) - Иванов Дмитрий

— Не порвите там! — заволновался я.

— Не боись, солдат ребёнка не обидит, — пробасил Анатолий Валерьевич.

— Но обожрёт.

Все, кроме ушибленного русской красотой Жаира, хохотнули.

— Да очень надо! Кушайте, но к Машке не лезь! — тыкнул тезка в меня пальцем. — Всё оторву нахрен! И хрен в первую очередь.

— Да вы что! Она же старая! — сделал вид оскорбленного подростка я.

— Вот видишь, брат, к старухе ты приклеился, — весело шептал особист мощному товарищу, уводя того от нашего столика.

Госпидя, да тут амур-лямур, что, впрочем, неудивительно, у девушки таких достоинств наверняка есть ещё кавалеры, возможно и среди работников ресторана. Как бы жаркое нам не пересолили!

Жаир сел мне на уши, рассказывая и инструктируя, что конкретно мне сказать Маше, ещё не зная, как сильно он рискует, влюбляясь в эту девушку. Причем, от кого больше опасности — от девицы или от её ухажёров — можно ещё поспорить.

Вскоре Маша принесла нам салат со сложным названием, типа «гнездо зяблика в лесу», или около того. Два салата. Жаир, с такой страстью ухватил меня за руку, требуя, очевидно, донести его слова, что я не выдержал и сказал Маше:

— Маша, этот тип смуглой наружности, просит твоей руки и сердца! Прямо сейчас готов жениться, но приходил твой квадратный воздыхатель и требовал даже не смотреть на тебя и руками не трогать.

— Кто приходил? — не поняла девушка, но твёрдо добавила. — А «трогать» — только после загса!

— Я не знаю фамилию, но имя и отчество у нас с ним совпадают. Анатолий Валерьевич! Его КГБшник ваш увёл потом.

— Опять! Как я устала от него! — расстроилась девушка и собралась уйти.

— Стой! Что этому передать? — крикнул я, указывая взглядом на Жаира.

— Тощий он какой-то, ты и то интереснее, — выдала своё заключение деваха.

— Ну, уж нет, я завтра переду в «Дружбу» и — прощай-досвидание. Ждать, пока мне твой кавалер хрен оторвёт, не в моих интересах, у меня на этот орган на фестивале особые планы, — честно сказал я. — А этот тип — миллионер, яхта у него есть, кольцо тебе с бриллиантом купит, — напропалую вру я, ибо ничего подобного Жаир не говорил, он упирал на свои душевные качества: религиозность, порядочность и прочее.

— Прямо идеальный мужчина, — не поверила мне Маша.

— Есть и недостатки! Он верующий и…

Тут меня бесцеремонно перебили.

— Милая, а почему нам не несут мой «мусс», — протянула гнусаво звук «ууу» молодящаяся старушка за соседним столиком.

Маша тут же упорхнула, а старуха спросила меня — правда ли, что мой друг — миллионер?

Подслушивала. Старая карга.

— Воч!? — уставился на меня Жаир.

— Всё сказал как есть, жди! И вон та леди тобой тоже заинтересовалась, — я ткнул в жеманящуюся старушенцию, в таких массивных бусах, что были бы они из настоящего жемчуга, то миллионершей была бы она сама.

— Фак! — некультурно выразился иностранец.

— Что ты понимаешь в русских женщинах! — стебался над парнем я. — Да у неё это будет в последний раз, она так выложится — ты свою Бразилию забудешь!

Жаир смотрел на меня с отвращением. Молчаливая Маша заставляла наш стол тарелками. Грибной суп и жаркое в горшочках, ну и морс с вином.

— Вино — двадцать семь рублей, — шепнула мне напоследок официантка.

Мы поужинали, я с аппетитом, а Жаир нет. Когда пришла очередь расплачиваться, Жаир достал толстый бумажник и выудил оттуда среди кучи разноцветных денег советский полтинник.

— Бесс сдачи! — решительно сказал он Маше.

«А может он и вправду миллионер? Вон какая куча бабок в кошельке!» — пришла в голову мне мысль.

— Скажи, если достанет билет на открытие фестиваля, то с ним схожу завтра, — сказала вдруг официантка, которую, скорее всего, посетила та же мысль. — Завтра выходной, но и день аванса, в два часа я приеду сюда.

Перевел, заставив Жаира обнажить в улыбке свои лошадиные белоснежные зубы. Я понял, что завтра кто-то из его спутников лишится возможности наблюдать открытие фестиваля. Жаир обещал железно, что в два часа он будет её ждать внизу с двумя билетами.

Вернувшись в номер, я обнаружил, что соседи уже проснулись частично, по крайней мере, Боб долбился ко мне в двести второй.

— Боб, я тут! — кричу ему под недовольный взор коридорной, мимо поста которой прохожу.

— Напились, ведите себя прилично! — недовольно проворчала она.

Жаир перекинулся с Бобом словами, насчет билета по-моему, ведь португальский мне незнаком. Нет! Точно насчёт билета! Кукиш Боба под носом у Жаира явно указывал на то, что влюблённому парню отказали. Но ничего, у него есть ещё четыре попытки.

Боб попытался меня уломать насчёт ночной прогулки по Москве, куда-то аж к метро на Площадь Революции! Там якобы крутые тусовки. Тут уже пришла моя очередь вертеть кукиш. Спать охота, вроде, и спал днём.

Утром, раздобыв утюг, погладил свой парадный костюм, нацепил значки и, сдав номер той же коридорной, вышел на улицу. До ВДНХ добирался около двух часов, заплутал по дороге, потом искал нужный павильон с советской торговой экспозицией. По пути я посетил павильон «юные натуралисты и техники». Там было что посмотреть — игрушки, поделки из керамики, вышивки — это подарки для зарубежных делегаций.

Зашёл в павильон «Советская печать», купил «Огонёк».

Около центрального павильона уже зажигали некие орловские «ливенские гармоники». Дяди и тети лет за сорок со смешными, узкими и длинными гармошками (похожую я видел у крокодила Гены в мультике) так задорно играли — ноги сами в пляс пустились.

На своё рабочее место я уже пришёл в хорошем расположении духа. И мне моё настроение сразу попытались испортить.

— Штыба, какой Штыба? — морщил лоб здоровяк в рубашке и брюках как у меня. — Лен, тут блатной пришёл!

— Почему я блатной? — попытался возмутиться я.

— Мы уже неделю тут готовимся, а ты заявился только что, — уставилась на меня девица, неуловимо похожая на Барбару Стрейзент.

Что? Вот такой я замшелый пень, помню, как выглядит эта актриса. В основном носом похожа. Ноу-хау Кристины Орбакайте — силикон в нос, явно от Барбары пошло.

— Пардон, мадам! Я был на сборах! Я член сборной СССР по боксу, готовимся к чемпионату Европы, вчера только приехал в Москву, — расшаркался я.

— Мадмуазель я! Клоун! Ладно, причина уважительная! Дуй в Гвинея Бисау, им там помочь чем-то надо, — озадачила меня Барбара Стрейзент. — Вот ты непонятливый! Выставка торговая у них тут, Сашка, дай план экспозиции ему.

В торговой лавке африканцев меня ждала улыбчивая, черная как ночь, девушка. Я помог подключить ей освещение, а мне в подарок дали «фиесту» ноль тридцать три и страшненькую куклу. Сувениры и изделия сделаны были своими руками. Хенд мэй, так сказать. На выставке работал фестивальный базар солидарности, где эту продукцию и продавали, а деньги пропивали. Шучу! Наверняка сдавали на общак! Блин, на доброе дело сдавали.

— Что это? — тыкнула пальцем Лена в куклу, выглядевшую убожески.

— Это кукла-вуду! Буду порчу на своих врагов наводить, — стал радостно врать я, ибо мне опять тут понравилось.

— О, дитя! Дай мне силы! Украл куклу? — строго спросила Лена.

— Это допрос? Попрошу адвоката! Почему сразу украл! Кукла сама ко мне пришла! — дурачусь я.

— Ну, Толя-я-я, — неожиданно просительно протянула Лена.

— Подарок! Гвианка заземление найти не могла, я всё сделал, получил куклу, — сдался я.

— А как ты с ней общался? — якобы между делом спросила девушка.

И я попал ногами в жир!

— Она на английском разговаривает и неплохо.

— А какие ты ещё языки знаешь? — опять невинный вопрос.

— Немецкий, ну и венгерский немного, в Венгрии был зимой, — решил похвастать я.

Дебил. Сейчас иду в венгерский торговый раздел, там тоже нелады какие-то, потом иду к немцам в ГДРовскую лавку, потом Ангола и Куба! До двенадцати управился, получив бонусом к приглашению в гости в гостиницу к симпатичной и длинноногой венгерке ещё и кучу мелких сувениров.