1941 год глазами немцев. Березовые кресты вместо Железных - Роберт Кершоу

21 июля даже фон Бок вынужден был признать серьезность намерений противника, пытавшегося прорвать кольцо окружения[36]. «Весьма значимый успех для получившего такой сокрушительный удар противника!» — таковы его слова. Кольцо окружения не было сплошным. И два дня спустя фон Бок сокрушался: «До сих пор не удалось заделать брешь на восточном участке Смоленского котла». Той ночью через кое-как охраняемую долину Днепра из окружения сумели выйти примерно 5 советских дивизий. Еще три советских дивизии прорвались на следующий день. Унтер-офицер Эдвард Кистер, командир отделения в подразделении мотопехоты в составе 17-й танковой дивизии, участвовал в боях с русскими, пытавшимися выйти из котла в районе Сенно и Толочина[37]. Речь идет о частях советской 16-й армии.

«Они надвигались на нас без артподготовки, даже без офицеров во главе наступавших. Вопя осипшими глотками, они неслись вперед, и земля дрожала от топота их сапожищ. Мы подпустили их метров на 50, после чего открыли огонь, кося их рядами. Трупы громоздились друг на друга. Разбившись на небольшие группы, они, даже не пытаясь использовать рельеф местности, не прикрываясь, хотя местность вполне позволяла, двигались прямо на наши пули. Раненые кричали, но все-таки продолжали отстреливаться. Атаковавшие устремлялись вперед волнами, упираясь в груды тел».

Рядовой Менк из роты 20-мм зенитных орудий полка «Великая Германия» описывал свое состояние, когда от ужаса перед этой надвигающейся на тебя массой идущего на явную гибель противника ты начинаешь стрелять, уже ничего вокруг не замечая.

«Орудие приходилось заряжать постоянно, только мелькают руки заряжающего. Приходилось периодически менять перегретые стволы орудия — для этого расчет вынужден был вылезать за бронированный щиток. Раскаленный ствол вытаскивали голыми руками, отчего ладони покрывались волдырями ожогов. Повсюду мелькали руки, эти постоянные крики подать заряды, люди не слышали их, оттого что глохли от выстрелов… за всем этим на страх уже просто времени не хватало — мы были вынуждены вести огонь беспрерывно, потому что русские метр за метром неудержимо приближались».

Кистер признавал, что крайне трудно было сохранить самообладание при таких атаках противника. «Казалось, они готовы были угробить сколько угодно своих, Лишь бы оставить нас без снарядов». Кистеру и его товарищам пришлось в тот день отбить 17 атак.

«Они даже ночью не успокаивались, бросаясь на наши позиции, невзирая ни на какие потери, лишь бы подобраться к нам поближе. В воздухе уже чувствовался смрад начинавших разлагаться трупов — неудивительно на такой жаре. А тут еще стоны раненых, нервов просто не хватало их слышать».

На следующее утро Кистер и его расчет отбили еще две неприятельские атаки. После этого «был получен приказ отойти на подготовленные позиции».

Группа красноармейцев сдается в плен. Сцены отчаянного сопротивления противника германская кинопропаганда оставила за кадром

Так что подобные котлы были не только непрочными, но и подвижными. Танковым частям приходилось непрерывно менять позиции, чтобы воспрепятствовать попыткам частей Красной Армии вырваться из окружения. Эти «блуждающие котлы» сильно осложняли управление постоянно менявшейся обороной и, в особенности, действиями утомленной переходами и спешившей на подмогу пехоты, в задачу которой входило создание внутреннего кольца окружения. Наступавшим вслед за танковыми частями пехотным дивизиям приходилось особенно нелегко. Они часто вынуждены были менять направление, переходить на второстепенные пути следования, чтобы не мешать танкистам решать возникавшие задачи. Вести наступление в таких условиях было делом весьма рискованным. Это подтверждает и фельдфебель Мирзева, следовавший в составе колонны 18-й танковой дивизии.

«Внезапно появились они. Мы издали услышали гул двигателей, но все равно опоздали. Советские танки Т-26 и Т-34, ведя непрерывный огонь, продвигались параллельно нашей колонне. Уже через несколько секунд начался ад кромешный. Следовавшие в центре колонны три грузовика с боеприпасами взлетели на воздух. Жуткий взрыв разметал во все стороны их обломки».

Вопящие от ужаса и боли люди, обезумевшие лошади — все перемешалось. Неожиданно русские танки сменили направление и, ведя непрерывный огонь, врезались в колонну.

«Никогда не забыть, как вопили несчастные лошади, попадавшие под гусеницы танков. Автоцистерна с горючим взорвалась, подняв огромный ярко-оранжевый гриб. Один из Т-26, совершая маневр, оказался слишком близко от нее и тут же в одно мгновение сам превратился в пылающий факел. Царила ужасающая неразбериха».

Из хвоста колонны удалось выкатить 50-мм противотанковое орудие, оно выстрелами в гусеницы остановило пару Т-34. Обе машины, потеряв управление, отчаянно завертелись на месте. Тем временем более маневренные и легкие Т-26 стали методично поджигать один за другим грузовики. Трупы тех, кто безуспешно пытался выбраться, усеивали дорогу. «Помню, как вопили раненые, — вспоминает Мирзева, — но недолго — пока один русский танк не проехал по ним гусеницами». За дело взялся продвинувшийся вперед взвод противотанковых орудий. Первыми под его огонь попали неповоротливые Т-34. Затем противотанковые снаряды угодили прямо в ведущие огонь Т-26.

«Удары снарядов о броню смешались с жутким воем бушевавшего пламени. В воздухе свистели искореженные куски металла. Как только пехотинцы попытались укрепить на броне рядом со щелью мощные заряды, застучали танковые пулеметы. Но тут же прогремели взрывы. Адское зрелище усиливали взрывавшиеся повсюду танки. Стальные колоссы, образовав огненную стену вдоль нашей колонны, догорали у обочины дороги.

Даже на нашей позиции не было сил терпеть жар горящей бронетехники. Но самым ужасным было видеть десятки трупов наших солдат, усеявших дорогу. И при этом сознавать, что их родным и близким никогда не узнать, как погибали их дети».

«Блуждающие котлы» представляли собой постоянную головную боль. Фон Бок, не стесняясь в выражениях, писал: «…мысль фюрера сводится к тому, чтобы, не организовывая крупных, стратегических котлов, создавать мелкие, тактические и уничтожать в них неприятеля. Мол, так было бы быстрее и куда эффективнее, нежели согласно методе, используемой до сих пор. К сожалению, должен был заявить о порочности подобной практики». Это означало бы подчинить стратегию блицкрига мелким тактическим стычкам. Командующий группой армий «Центр» со всей остротой сознавал опасность продолжавшей увеличиваться бреши между танковыми и пехотными частями, сводившей на нет все недавние успехи блицкрига, основанного на взаимодействии этих двух родов войск. Танки вполне справлялись и с решением оборонных задач, а вот пехота оставалась не защищенной на марше.

Советское командование неоднократно предпринимало попытки деблокировать свои окруженные войска. Но все его усилия оставались тщетными из-за того, что контратаки, как правило, готовились наспех, а взаимодействие между войсками было налажено плохо. Но вот по части агрессивности и отчаянного отпора врагу, тут Советам равных не было. Фон Бок досадовал по поводу возникновения новых русских формирований: «На многих участках предпринимаются попытки организовать контрнаступление. Все это довольно странно для, казалось бы, наголову разбитого противника; для этого необходим колоссальный людской и материальный потенциал — наши войска продолжают жаловаться на интенсивный артиллерийский огонь русских». На следующий день «удается с севера блокировать смоленский котел».

Однако битва затянулась еще на две недели. Когда она достигла кульминационной точки, вермахт вынужден был задействовать полевые части 32 дивизий, включая 2 танковых группы в составе 16 танковых и моторизованных (а также одной кавалерийской) дивизий и 16 пехотных дивизий. Это составляло 60 % боевой мощи группы армий «Центр». С 24 июня по 8 июля примерно половина ее сил удерживала белостокско-минский котел. Этим же войскам предстояло продвинуться дальше на восток для участия в создании еще более внушительного котла в районе Смоленска в сражении, продолжавшемся с 10 июля по 11 августа. В кольце окружения оказались 16-я, 19-я и 20-я советские армии. К 8 июля, согласно данным ОКХ, было уничтожено 89 из 164 советских дивизий. К этому моменту уже стало ясно, что блицкриг в России получился не таким триумфальным, как на Западе. Немцы больше не располагали крупными соединениями, способными решать задачи подобного стратегического размаха, — у них попросту не хватало сил для продолжения наступления на восток с одновременным разгромом окруженного противника. И какими бы убедительными ни казались победы, цену их теперь понимали все командующие фронтовыми соединениями.