Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович

Находясь в Таллинне все два месяца его обороны, Юрий Инге редактировал сатирические плакаты из серии «Бьём!». В сатирическом разделе газеты «Красный Балтийский флот» «Полундра» постоянно присутствовал придуманный им герой — матрос Митя Клотик. Его стихотворение «Боевой листок» обошло многотиражные газеты всех фронтов. Но, видимо, события первых месяцев войны, проходившие совсем не так, как представлял их себе на волне своего восторженного романтизма поэт в стихотворении «Война началась!», где советские корабли и танки с первых же минут войны развернули глобальное наступление на Германию, смяв вермахт и кригсмарине, оказали сильное влияние на настроение Инге. Старые друзья не узнавали его. Поэт стал замкнутым, держался отчужденно и уже почти не шутил.

Когда Николай Браун и остальные писатели спустились в нижние помещения ледокола, Инге остался на верхней палубе — мрачный, отчуждённый и задумчивый.

Позднее Николай Браун скажет, что Инге, видимо, предчувствовал свой близкий конец...

Николай Браун, спустившись в кают-компанию ледокола, к своему удивлению, обнаружил там известную артистку театра КБФ Валентину Богданову и её мужа — руководителя концертной бригады Мирского, одетого во флотскую форму с нашивками политрука. Большая концертная бригада была вчера вечером на каком-то буксире доставлена из городка Кууре-Сааре на острове Сааремаа. С начала войны бригада успела побывать на Ханко и во многих гарнизонах архипелага.

Все артисты, к удивлению Брауна, были настроены очень оптимистично. Через сутки они уже будут в Ленинграде!

Смеющиеся миловидные женщины подняли настроение Николаю Брауну.

На ледоколе, хотя и было много народа, но не было такой тесноты и скученности, как на «Виронии». Да и выглядело все гораздо добротнее и крепче, чем на бывшем круизном лайнере.

19:00

Капитан 2-го ранга Нарыков пытался держать «Сметливый» на месте, подрабатывая машинами. Матросы вывалили за борт парадный трап. К эсминцу с левого борта подходил катер, наполненный важными пассажирами, которым штаб флота определил следовать из Таллинна на эскадренном миноносце «Сметливый». Старпом эсминца старший лейтенант Климов встал у трапа, держа руку у козырька фуражки.

Первым на палубу эскадренного миноносца ступил нарком внутренних дел ЭССР Кумм. Он был мрачен. В Ленинграде ожидалась встреча с Берией и Кумм справедливо полагал, что она не обещает ему ничего хорошего.

Вслед за Куммом по трапу поднялся его заместитель Гульст, а за ним — политический руководитель армии и военного министерства Эстонии (было и такое!) Пауль Кээдро. Следующим на «Сметливом» появился последний из секретарей ЦК компартии Эстонии, ещё не сбежавших к немцам, Каротамм. Эстонцы дисциплинированно и молча проследовали в отведенные для них каюты. Все были при тяжёлых портфелях и саквояжах. На другом катере подвезли целую кучу каких-то коробок и чемоданов, которую матросы сгрузили в командную баню, а у входа выставили часового.

Затем на палубу «Сметливого» стали грузиться зловещие чины военного трибунала Таллинна, отправившие на тот свет военных и гражданских моряков не меньше, чем бомбы и мины противника. Председатель военного трибунала генерал-майор юстиции Колпаков, утвердивший только в Таллинне 1875 смертных приговоров; член коллегии военного трибунала бригадный комиссар Акимов, приговоривший к расстрелу среди прочих и моряков «Атиса Кронвалдса»; дивизионный юрист Дорман и ещё пятеро членов трибунала. Они поднимались по парадному трапу «Сметливого» с чувством выполненного долга. Им не пришлось маяться на причалах и штурмом брать сходни транспортов. Их организованно доставили на катер, а затем на эсминец. Правда, в Ленинграде их упрекнут, что они плохо выполняли свои обязанности в Таллинне. Расстреляй они больше, может быть и город дольше продержался.

Следуя по палубе «Сметливого» военюристы настороженными глазами искали на рейде буксиры, на которые заблаговременно были погружены их мебель, машины и прочее имущество, благоприобретённое в ещё недавно буржуазной Эстонии.

Последним на эсминец прибыл командир дивизиона капитан 2-го ранга Солоухин. Он поднялся на мостик, выслушал рапорт Нарыкова и приказал поднять на мачте свой вымпел. Он также решил следовать на «Сметливом».

С мостика эсминца хорошо были видны красивые башни, соборы и кирхи Таллинна, охваченные огнем и дымом. Почти весь день «Сметливый» вёл огонь по прорвавшимся в город немецким войскам, выпустив более 200 снарядов.

Разгулявшаяся волна мешала артогню. Посоветовавшись с Солоухиным, Нарыков решил временно отвести эсминец под защиту острова Найссаар. Раскачиваясь с борта на борт, «Сметливый» стал разворачиваться, чтобы взять курс к острову, когда с мостика увидели ещё один катер, мотающийся на волне в туче брызг и пены.

— На эсминце! — закричали с него. — Примите людей! Тонем!

Катер захлёстывало волной и он еле держался на плаву.

Не останавливая корабль, Нарыков приказал вывалить шторм-трапы. На палубу вскарабкались 22 мокрых до нитки человека. Это оказались офицеры аэродромной службы 10-й авиабригады и команда катера.

Следующим ударом волна перевернула катер, закружила в водовороте, ещё раз на мгновение выкинула на поверхность и утащила на дно.

19:15

Капитан 2-го ранга Спиридонов вёл свой эсминец «Яков Свердлов» в широкий пролив между островами Найссаар и Аэгна. Встречная волна захлёстывала полубак эсминца, брызги долетали до мостика.

Весь сегодняшний день капитан 2-го ранга Спиридонов ожидал прибытия на корабль командующего флотом. Он привёл «Яков Свердлов» в Минную гавань и ошвартовался у стенки за кормой «Пиккера».

Через некоторое время приехала машина, с которой несколько краснофлотцев с «Пиккера» под командованием главстаршины сгрузили личные чемоданы адмирала Трибуца, что служило ещё одним подтверждением намерения командующего КБФ поднять свой флаг на любимом эсминце «Яков Свердлов». В конце концов, это был единственный корабль, которым адмиралу Трибуцу приходилось в своей жизни командовать.

Томительно текло время, а командующего все не было. «Пиккер» то куда-то уходил со своего места, то его было видно стоящим на якоре на рейде, то он снова возвращался на своё место. Но Трибуц всё не прибывал.

Наконец, пришло распоряжение выводить «Яков Свердлов» из гавани к острову Найссаар — на внешний рейд Таллинна. Командующий принял решение руководить переходом с крейсера «Киров», а «Яков Свердлов», согласно утвержденной диспозиции главных сил, должен прикрывать флагман со стороны левого борта.

Капитан 2-го ранга Спиридонов испытывал по этому поводу смешанное чувство удовлетворения и досады.

Присутствие командующего флотом на борту любого корабля всегда создает лишние хлопоты и напряжение у всего экипажа, в первую очередь у командира. Но, с другой стороны, разве это не огромная честь командовать флагманским кораблём флота во время такого перехода, который предстоит завтра? Тем более, что после переоборудования в штабной корабль в 1940 году на эсминце был развёрнут современный и мощный узел связи и управления. И, конечно, с «Якова Свердлова», не очень заметного эсминца, командовать таким количеством боевых кораблей и транспортов было бы куда надёжней, чем с «Кирова», который наверняка немцы будут бомбить на всём пути от Таллинна до Кронштадта. Да и в Кронштадте наверняка тоже...

Эсминец уменьшил ход, войдя в водное пространство между островами. Там на якоре уже покачивалось более двух десятков различных судов и боевых кораблей. С другой стороны, за небольшим мыском, также торчал частокол мачт и труб.

Капитан 2-го ранга Спиридонов перевёл телеграфы на «Стоп» и приказал отдать якорь. Хотя здесь, между островами, волна была гораздо меньше, но всё-таки достаточно большой, чтобы нещадно мотать тонкий как веретено корпус бывшего «Новика», вздымая его вверх и вниз и бросая с борта на борт.

19:35

Капитан парохода «Элла» Лепни с тревогой смотрел на выбитые в рубке стекла — результат взрыва немецкого снаряда, когда пароход принимал раненых в Купеческой гавани. Пароход отошёл на рейд, где стоя на якоре продолжал приём раненых и здоровых, словом, всех, кого подвозили баржи и катера.