Кровь Зверя - Виктор Ночкин

– Не надо, не надо! – замахал Зеленский короткими ручками. – Пусть отдыхает. Вы нам вчера и так помогли, товарищи. Счастливый человек ваш майор, спать ему можно, а мне, видно, нескоро позволят расслабиться. Сейчас к ученым хочу наведаться.

Всех входящих в здание научного центра встречал теперь Шартьев. Зеленский и его попросил не беспокоиться:

– Я знаю, где сидит Баргозов, сам отыщу.

– Ничего, ничего, я провожу, – вскочил прапорщик.

Тогда Зеленский с иной интонацией бросил:

– Отставить!

Армейский рефлекс сработал – прапорщик отдал честь и остался на месте. Но едва масовец прошел на второй этаж, Шартьев побежал предупредить Алехина.

Стучать в устрашающую дверь лаборатории не пришлось – Зеленский обнаружил профессора беседующим с лаборантом в коридоре. Баргозов стоял к гостю спиной и был полностью поглощен собственными мыслями – это позволило масовцу подслушать конец беседы.

– …Нет, не видел я Володю, – вероятно, не в первый раз произнес лаборант. Зеленский припомнил, что парень из новеньких, появился здесь уже после перестрелки в «Светлане». – И Кожинов не видел. Он бы мне сказал.

– Ничего не понимаю! Куда мог подеваться человек? – задумчиво произнес профессор.

Дальше прятаться было невозможно, и Зеленский решил обратить на себя внимание.

– Пропавшего сотрудника разыскиваете? – спросил он, придвигаясь к беседующим. – Такого симпатичного, в красной курточке?

Профессор оглянулся и замер, хлопая глазами. Появление масовца вогнало его в ступор.

– Нам завтра выходить в Сектор, а сотрудник пропал, – пояснил новенький лаборант. – Обычно к вечеру все собираются, а этого нет.

– Он убит, – сообщил Зеленский. – Тело обнаружено вчера в ходе облавы в Шанхае.

– Убит? – Профессор выглядел настолько растерянным, что Зеленский на миг усомнился, нет ли здесь игры, какого-то подвоха. – Как? Как убит?

Масовец собирался подловить профессора на какой-нибудь промашке и выяснить, что от него нужно федералам, а тут такие козыри сами собой пришли в руки!

– Похоже, в драке. Шанхай, как вы знаете, плохое место для ночных прогулок. Скончался от удара в голову. Какие-то наркоманы, по всей видимости. Когда у них ломка, они ж себя не контролируют. Сбили парня с ног, удар в висок – и готово. Правда, есть и другие версии. Заведено уголовное дело, полиция будет разбираться.

– Что за версии? – убитым голосом спросил Баргозов.

– При вашем сотруднике не обнаружено ни ценностей, ни сколько-нибудь существенной суммы. Однако в его портмоне было достаточно денег, чтобы удовлетворить запросы обычного наркомана. Молодому человеку было бы логичней не лезть в драку, а вывернуть карманы. Не злить грабителей.

– Он был упрямый парень, – пробормотал Баргозов.

– Интересный факт, – не обратив внимания на последнюю реплику профессора, продолжал масовец, – вчера у арестованных наркоторговцев изъяли железу в стандартной упаковке. Могу предположить, что такая же используется у вас в центре.

– Вы на что намекаете?

Тут Зеленский собрался брать профессора в оборот и жать до тех пор, пока тот не расскажет, за чем здесь охотится ФСБ. Немного мешало присутствие новичка лаборанта, но Зеленский не выспался, был зол и намеревался покончить с делом немедленно. Однако ему помешали – по коридору затопали тяжелые ботинки. Масовец оглянулся – к ним шагал Алехин.

– Надеюсь, вы найдете возможность навестить меня в Лихославле и дать объяснение всем этим фактам, – твердо, будто гвозди словами вбивая, отчеканил Зеленский. – Добрый вечер, товарищ капитан. Напрасно беспокоились, я уже возвращаюсь в город.

Алехин не понял, что за сцену он пропустил, но явно прозвучало нечто важное. Профессор с убитым видом смотрел в спину коротышке масовцу. А у лаборанта – того самого парня с засекреченной биографией, Олега Свирцева, взгляд был… странный. Капитану это не понравилось. Ему сейчас вообще ничего не нравилось – и ультиматум, поставленный Коростылевым Баргозову, и вчерашняя зачистка, в которую мог угодить полковник… и вообще все здесь не нравилось.

– Олег, иди выспись, – тихо сказал Баргозов. – Завтра трудный день. Нас стало меньше, тем сложней будет каждому.

Лаборант ушел, оставив капитана наедине с профессором.

– Молодой человек, – печально произнес Баргозов, поспешно «надевая» маску рыцаря науки – она до сих пор с Алехиным работала без осечки, – ну хоть вы-то понимаете, что ваш начальник поставил меня в безвыходное положение? Если никто во всем мире не раскрыл тайну биотина в течение десяти лет, как я смогу это сделать за десять дней?

Капитан оглянулся, как будто в пустом коридоре мог прятаться вражеский лазутчик, и тихо ответил:

– Я-то понимаю, но… знаете, в армии существует правило: приказы не обсуждаются.

– В науке это правило не работает.

Алехин развел руками. А что говорить? Это ведь не он велел Баргозову совершить невозможное, а полковник… Капитан не знал, что именно заставляет шефа спешить, но Баргозов прав: за десять дней добиться результата там, где годы прошли безуспешно… нет, совсем нереально!

– Вот что, Петр Ильич, – медленно, обдумывая каждое слово, произнес он, – меня никто не уполномочил вам что-либо предлагать, я только наблюдатель. Но если бы вы предъявили что-нибудь… ну хоть что-то существенное… не знаю, что… вы ведь работали над синтезом, хоть какие-то результаты получили? Покажите их.

– И тогда? – быстро спросил Баргозов.

– Наверное, тогда вам дадут отсрочку. Но это мое предположение. Я же ничего не решаю. Я выскажусь за отсрочку, но не гарантирую, что ко мне прислушаются.

Алехин догадывался, что́ мучает Баргозова, но на самом деле все было еще хуже. Завтра предстояли выход в Сектор и встреча со следопытами из клана «Воля», поставщиками желез и «сувениров». Отношения с ними были простые – следопыты не мешали деятельности Баргозова, взамен он сбывал их добычу. До сих пор железы забирал Гоча, платил мало, зато исправно. А «сувениры» Баргозов пускал по другому каналу – через заведующего почтовым отделением. Теперь он лишился каналов сбыта и вчера скрепя сердце отправил лаборанта Володю столковаться с цыганами, торгующими наркотой в Шанхае. Баргозову не хотелось этого делать, вариант был рискованный, ненадежный, да и лаборанту он не доверял, хотя тот был более или менее в курсе сбыта желез через «Светлану». Но Володя погиб, и облава замела все следы пропавших денег. А завтра предстоит пообщаться с парнями из «Воли»…

Наутро поредевшая группа Баргозова выступила к воротам, ведущим в Сектор. Для часовых все было обыденно, они не ощущали напряжения, повисшего в воздухе. Но оно владело всеми, кто шел со Баргозовым. Кирилл то и дело повторял:

– Что-то будет, что-то случится, я чую… И эта дымка не к добру, точно вам говорю.

Утро выдалось туманным, все было затянуто белесой пеленой.

Приковылял Кожинов – он всегда провожал группу в рейс, явился и сегодня. Олег ждал. Когда неуклюжая фигура показалась в молочной кисее тумана, пошел навстречу и сунул в руки Жене сверток.

– Держи. Посмотришь, когда к себе вернешься. И вот что, увольняйся и вали отсюда. Послушай меня, я не шучу.

– Но… знаешь, мне нравится, когда ты так говоришь.

– Мне тоже. Скоро все здесь изменится, центр прикроют, не дожидайся, уезжай.

– Но ты…

– Я вернусь. А ты не жди, уезжай. Когда я вернусь, не хочу тебя здесь застать. – Олег резко повернулся и чуть ли не бегом поспешил к группе, к темным фигурам, проступающим в тумане.

Прогудел ревун, распахнулись ворота, солдат-срочник привычно пожелал счастливого пути, потом группа миновала огражденную площадку, и вот перед ними Сектор. Туман плыл над кустами, серыми пластами лежал в низинах, из плотной завесы торчали кроны деревьев, казавшиеся в рассветном сумраке черными.

Кирилл ушел вперед, за ним гуськом тянулись остальные – Баргозов, лаборанты и замыкающий колонну Сидор. Долговязый проводник тоже нервничал, без причины поправлял ремни и поглаживал раструб огнемета, пристроенный под рукой…

– Как будто в бродилу попали, не видно пути, – расслышал Олег его бормотание.

Вблизи Барьера было тихо и относительно безопасно, поэтому Кирилл задал приличный темп, чтобы не терять времени. Потом он свернул – значит, почуял опасность. Квадрат пренебрежительно отзывался о проводниках, работавших на Баргозова, но дело свое они знали, это Олег понимал. Не прошли и километра, а Кирилл замер, поднял руку и стал прислушиваться. Баргозов дал проводнику время проверить подозрения, потом окликнул:

– Кирилл, что?

– А вот ничего, – отозвался тот, теребя крестик, выпростанный из-под ватника. – Следят за нами, точно вам говорю. Чую, а видеть – не вижу.