21.4.Комбат и Тополь: Полный котелок патронов - Александр Зорич

В любом случае действовать следовало быстро.

Мы с Тополем погнали Авеля галопом — благо интерфейс у робота, после его перепрошивки «монолитовцами», оказался более чем дружественным.

Также мы уговорили нашего стального кентавра расчехлить свои самые большие пушки. «Ожидаются площадные цели!» — пугали мы его.

В итоге Авель ощетинился в общей сложностью шестнадцатью стволами. Здесь нет опечатки, друзья. Шестнадцатью! А шестнадцать — это трижды пять плюс один. Огневая мощь почти как у штурмового вертолета.

— Предлагаю Авеля так и называть — четвероногий штурмовой вертолет! — веселился Тополь, наблюдая за тем, как сервоприводы с воем раскручивают блоки пятиствольных пулеметов и клацают защелки казенников, принимающие рукава подачи 12,7-мм патронов.

Мы с Тополем, чтобы не ощущать себя безучастными зрителями, достали каждый по автоматическому пистолету. Альтернатив у нас не было — не из «Раумшлага» же по распоясавшимся грызунам стрелять!

Конечно, пробовали связаться. Конечно, не получилось. Впрочем, это был тот случай, когда проще было один раз увидеть, чем сто раз услышать.

Уже через несколько секунд наш стальной кентавр, на скаку убрав головы, чтобы не размозжить их о низкую стальную балку, ворвался внутрь насосной станции.

— Мы — свои! Мужики, свои! — что было дури заорал я, включив наружный динамик переговорной системы гермокостюма. Еще не хватало схлопотать дурную пулю!

В свете фар, к которому тут же добавилось ослепительное стаккато фальшфейерного пламени многоствольных пулеметов, открылась леденящая кровь картина.

Движущийся океан спин, загривков, лап, хвостов, боков. Короткое тявканье вожака — и вот уже завывающая серая волна накатывает на нижние ступени той самой лестницы, которая вела на гигантские, сваренные из железных решеток «антресоли», откуда Юсов корректировал огонь «Краснополей» и где ваш покорный слуга провел немало времени до нашей экспедиции на «Пятерку».

Но вместо того, чтобы встретить обнаглевших тварей шквалом огня, измученные, израненные бойцы только и могли, что удерживать их на расстоянии короткими, скупыми очередями.

— Смотрю, народ достреливает последние патроны! — прокричал Тополь, стараясь перекрыть рев бортового вооружения Авеля.

— Да вижу, вижу! Но теперь это уже не страшно! Главное, чтобы у Авеля патроны не кончались!

У Авеля с этим все было супер. А потому бой завершился, по сути, не успев начаться.

Робот-искатель, проявляя чисто кибернетический методизм, квадрат за квадратом вычистил площадку перед лестницей, а затем подступы к ней. И даже не скажешь «а остальные, почуяв опасность, разбежались». Потому что «разбежаться» робот-кентавр никому не дал.

— Ваше задание выполнено, — голосом механического пай-мальчика отчитался Авель и остановился как вкопанный перед лестницей.

— Спасибо, дорогой. — Я ласково похлопал Авеля по железному боку ладонью, как будто он был всамделишным доброезжим конем, успешно и в срок преодолевшим трудную дистанцию с осыпающимися рвами, высокими барьерами, колючими кустами.

— Каковы дальнейшие указания, господин Пушкарев? — галантно осведомился Авель.

— Дальнейшее указание — ждать дальнейших указаний, — сказал я, спрыгивая на землю.

Потом мы с Тополем открыли люк транспортного отсека, где прятались ефрейтор Шестопалов и майор Филиппов.

Втайне мы ожидали найти их потными и несчастными, покрытыми синяками и ссадинами — от механической тряски. И, конечно, ожесточенно ругающимися с употреблением непарламентских выражений. Однако оба наших товарища… спали! И очень неохотно проснулись, понукаемые нашими боевитыми возгласами.

— Хороша у Авеля амортизация транспортного отсека, — шепотом сказал Тополь. — Никогда бы не подумал, что в брюхе у него можно задремать. Скачет ведь как горный козел, почуявший незамужнюю горную козлицу!

Пошатываясь, словно самогонщики после рабочей ночки, к нам спустились бойцы лейтенанта Чепракова. Их было шестеро.

Сам лейтенант шел последним, опираясь на импровизированный костыль и тяжело волоча за собой раненую правую ногу.

— А мы уж и не чаяли, — прочистив горло, сказал помкомвзвода старший сержант Пастушенко. — Как видите, устроили нам тут мутанты Брестскую крепость… Даже не пойму, что именно их к нам так привлекло.

— Да жрать просто хотели. Вот и привлекло, — пробурчал майор Филиппов.

Мы с Тополем переглянулись — глядишь, и майор опыта набрался в отношении повадок местной живности, стал прямо охотником-натуралистом. Хоть передачу веди на семейном канале «Прогулки по Зоне с майором Филипповым».

Тут из-за спин бойцов протиснулся лейтенант Чепраков.

Он подобрал больную ногу, подавил гримасу боли, вытянулся по стойке «смирно», отдал честь и доложил Филиппову:

— Товарищ майор! Лейтенант Чепраков готов доложить обстановку!

— Вольно, лейтенант, — махнул рукой майор, не пряча усталой улыбки. — Давай без официоза и кратко.

— Если кратко, отражали многочисленные атаки мелких мутантов с разных направлений. В бою расстреляли практически весь боезапас. Имеются серьезные потери матчасти — в частности, безвозвратно утрачены все приборы комплекса «Малахит», телевизионный терминал комплекса Х-25, аппаратура связи «Черномор». Также крысами полностью приведена в негодность надувная лодка «Зодиак» и весь запас провианта.

— Чувствую, наш заместитель комполка по хозчасти мне плешь теперь проест. Еще и шутки шутить станет — мол, вон идет Филиппов, у которого крысы съели комплекс «Малахит»!

Я не понял, шутит он или всерьез жалуется. Но на всякий случай улыбнулся. Песню «Крысы съели дембельский альбом — остаюсь на повторную слу-у-жбу!» — я помнил со школы.

— Что потери? Есть?

— Трое ранены, безвозвратных потерь нет, — отвечал лейтенант. Было видно, что последним обстоятельством он нешутейно гордится.

Я как раз собирался сказать, какие они молодцы, когда над ночным побоищем раздался звонкий собачий, точнее, щенячий лай. По остывающим трупам крыс и тушканов, высоко задирая лапки, к нам бежал наш Капсюль! (Перед рейдом на «Пятерку» мы оставили нашего спасеныша на попечение Чепракова.)

Мордка у него была улыбающейся, бодро полуоскаленной, ушки азартно торчали, а хвостик приветственно вилял. Щен бежал к нам. Мне до ужаса хотелось думать, что он узнал нас с Тополем — своих хозяев и спасителей!

— Вроде как подрос за эти сутки. Или мне кажется, — пробормотал я, оглядывая псинку придирчивым отцовским взглядом.

— И даже как будто округлился, — подпел мне друг Тополь.

— Еще бы! Он одних крыс штук пять съел! И тушканов задушил немерено! Мировой пес у вас растет! — улыбнулся рядовой Белка.

— А ему плохо от этих крыс не будет? — встревоженно поинтересовался Тополь.

— Он как-то очень мало похож на пса, которому плохо, — хохотнул ефрейтор Тихвинский.

Я заметил, что не только мы с Тополем, но и все остальные участники этой трогательной сцены улыбаются, глядя на кружащего у ног Капсюля. И я, честно говоря, впервые за всю нашу экспедицию почувствовал, что мы — и я, и Тополь, и майор Филиппов, и его бойцы — одна семья, с общей целью, с общей историей и даже с одной общей улыбкой. Кто сказал, что в Зоне не улыбаются? Глупости все это.

Глава 20. Синий колпак Неназываемого

То this day I guess I'll never know

Just why they let me go

But I'll never go dancing no more

'Til I dance with the dead.

А на рассвете случился Выброс.

Он был такой мощный, что мы проснулись все и сразу — несмотря на адскую усталость последних суток.

Земля скакала у нас под ногами, как необъезженный мустанг. Вспышки всех цветов радуги полыхали, будто огни на безумной дискотеке. Ревел штормовой ветер, тоскливо стонали стальные балки потолочных перекрытий. А вода в канале, казалось, вот-вот закипит…

Мы с Тополем приказали нашим действовать по стандартной схеме — залечь, прикрыть головы руками, привести в рабочее положение светофильтры. Возле Подстанции ребята уже пережили один Выброс и кочевряжиться, мол, к чему вся эта клоунада, как это имело место в прошлый раз, никто не стал. А рядовой Герсёнок — тот даже наглазники себе сделал из куска черного полиэтилена, думал, что ли, вот разобьет ему чем-то аномальным стекло гермошлема и начнется ураган из металлической стружки, от которой срочно надо защитить глаза? Но пуганая ворона, как известно, куста боится…

А когда все закончилось, нас с Тополем, недовольно кряхтящих и вяло сквернословящих, отвел в сторонку майор Филиппов. Лицо у него было мятым, подбородок зарос щетиной, словом, в свете нарождающегося дня было особенно хорошо видно: жизнь — дерьмо.

— Подвели вы меня под монастырь, ребята! — начал Филиппов с места в карьер.