Золотой ключик для Насти - Анна Гаврилова

Мне редко снятся красивые сны. Обычно, видятся обрывки каких‑то событий, туманные и ужасно нелогичные. В эту ночь яркие, осмысленные сны буквально преследовали. То ли храп злобного Креатина так подействовал, то ли свежий воздух и приличная доля комариного яда…

Сперва привиделась блондинка. Прежняя обладательница волшебных ключей пищала, как вывалившийся из гнезда птенец, размазывала по щекам слёзы. Рядом с ней сухонький мужичёк в сером костюме: лицо бесстрастное, глаза холодные и пустые. Ни капли сострадания к девичьему горю.

— От таких сделок не отказываются, — наконец, сказал он. Голос напомнил январский ветер. Блондинка запищала громче, едва не перешла на ультразвук. — Мне плевать где возьмёшь деньги.

— За… за… заказчик… — сквозь слёзы выдавила она. — Пропал.

Мужчина не проронил ни звука, но это молчание было красноречивее любых слов. Ему безразлично, его интересует только завершение сделки.

— Я пытаюсь, — вновь запищала девица, готовая в любую секунду упасть к его ногам.

— Неделя.

Она задохнулась. Лицо, и без того красное, пошло бурыми пятнами, слёзы покатились быстрей. Блондинка захлёбывалась плачем, каждое слово походило на предсмертный стон:

— У меня… украли ключи. Я ничего не могу сделать. Нужно ждать, когда заказчик сам найдёт способ связаться.

— Неделя.

— Не хватит! — взвизгнула девица. И в ответ на новый, леденящий взгляд человека заторопилась: — Я упустила девку, которая украла ключи. Её ищут… там. Я знаю, она не хочет возвращаться, прячется. Но я… я… делаю всё, чтобы она захотела вернуться, поверь. Я решаю её проблемы с властями, я отстояла её квартиру, я… я нашла парня в которого она влюблена. Мне бы только добраться до неё! Я ей счёт в банке сделаю, всё сделаю!

Человек не понимал ни слова. Смотрел безучастно, без толики жалости. Кажется, он решил, что блондинка притворяется сумасшедшей.

— Неделя.

Я на несколько секунд проснулась, но прежде, чем смогла осознать увиденное, снова нырнула в мир сна…

В этот раз приснились мама и Натка. Они сидели на кухне в родительской квартире и пили чай. Натка, как ни в чём ни бывало, трескала тортик, а мама смотрела на неё грустными щенячьими глазами.

— Да не скули ты! — огрызнулась Натка, когда под материнским взглядом поперхнулась куском лакомства. — Вернётся твоя Настя, куда денется? Просто нервы решила потрепать! Су…

Натка не договорила, постеснялась материться. Мама тяжело вздохнула, ответила:

— Зря мы настаивали… Нужно было отдать эту квартиру ей и не спорить.

— Ещё чего! А как же мы? — выпалила сестра. — Почему мы должны ютиться тут? Баба Саша и мне родня, между прочим! Я устала делить с тобой кухню! И вообще…

— Наташа… я всё понимаю. Настя поступила эгоистично, но, с другой стороны, она никогда ничего не просила, никогда не спорила… Да пусть подавится этой квартирой!

— Нет… Я своего добьюсь. И эта новоявленная подружка с приставами мне не помешает! Только знаешь, что обидно? Эта старушенция, соседка, жалобу на меня подала! Дескать, я Настину квартиру захватить пыталась! Представляешь?

— Бог им судья, — рассудила мама. — В мире так много злых людей…

Натка кивнула и добавила:

— А вы вырастили ещё одну неблагодарную тварь.

Он этих слов стало так больно, что я проснулась.

Вокруг висела непроглядная, чёрная ночь. Даже звёзд не было. Огонь костра уже погас, только багровое пятно на земле осталось. Я всматривалась в жаркие угли, даже не пыталась утирать слёзы. Рядом тихо дышал Косарь, а Креатин, наконец, перестал храпеть, только посвистывал во сне.

«Это всего лишь сон,» — мысленно сказала я. Только сердце всё равно болезненно сжималось и отчаянно хотело вырваться из груди, чтобы навсегда прекратить свои страдания.

Когда небо стало на пару тонов светлее, а на землю начал наползать туман — предвестник рассвета, мне снова удалось уснуть.

В этот раз я оказалась в доме старостихи, у постели Рогора. Моряк выглядел вполне здоровым, только лихорадочный блеск в глазах говорил — что‑то с ним не так. Я отчего‑то сразу забыла былую неприязнь, присела на край кровати. Думала, парень не заметит, но он протянул руку, схватил мою ладонь и поднёс к губам. Мне снова захотелось плакать.

— Иди сюда, — прошептал он, и я послушно легла рядом.

Рогор прикрыл одеялом, обнял. Осторожно, трепетно. Горячие губы коснулись моего виска. Я прильнула к моряку, положила голову на широкую, твёрдую, словно камень, грудь. Аромат его кожи пьянил, пальцы нежно гладили мои плечи.

Я приподнялась, чтобы как следует рассмотреть его лицо. Он всё такой же: длинные чёрные волосы, внимательные глаза, широкий подбородок, высокий лоб… Влюбиться в такого проще, чем вздохнуть.

Одним, едва уловимым движеньем, Рогор привлёк к себе и наши губы встретились. Голова закружилась, по телу прошла волна тепла, внизу живота вспыхнула сладострастная боль. Моряк целовал осторожно, совсем не так, как в прошлый раз. Снова и снова касался моих губ, я прижималась всё сильней, отвечала на поцелуй едва сдерживая бурлящую внутри страсть. Будто почувствовав, Рогор стал целовать настойчивей, рука скользнула под блузку. Горячие пальцы коснулись спины, заставили изогнуться навстречу.

Рогор чуть отстранился, рука устремилась к моей груди. На несколько секунд замерла в удивлении, обнаружив вместо обнаженной кожи кружевную ткань… Я мысленно хихикнула, представив как горанец будет справляться с лифчиком, а в следующее мгновенье застонала — Рогор ласкал не слишком умело, но эти прикосновения сводили с ума.

Неуместная мысль о полном отсутствии контрацептивов меня не остановила. Я впилась в губы моряка, готовая не просто отдаться — раствориться в нём. Я запустила пальцы в его волосы и замерла. Вместо тяжелой копны длинных волос, рука коснулась короткого ёжика. Я открыла глаза и тихо ахнула.

Косарь. Одной рукой деревенский здоровяк прижимал меня к себе, второй ласкал грудь. Не обращая внимания на внезапный ступор, по — прежнему целовал губы. А к моей ноге прижималось нечто… довольно большое и очень твёрдое.

Очень хотелось закричать, но горло сковала судорога. Я оттолкнула Косаря, вложив в удар все силы. Увы, их оказалось недостаточно. Парень даже не заметил моего трепыхания.

Помощь пришла неожиданно — Косаря заставило отстраниться деловитое «Кхе, кхе», прозвучавшее с другой стороны давно погасшего костра.

Он дышал очень тяжело. Серо — голубые глаза потемнели, стали почти чёрными, в них блистали молнии. Воспользовавшись моментом, я вихрем рванула из под одеяла, а растерянный Косарь не смог удержать.