Бремя белых. Необыкновенный расизм - Андрей Буровский

Стресс необходим и целым популяциям. Живя в идеальном комфорте, группа теряет понимание смысла своего существования, целей и причин, деградирует и утрачивает жизнеспособность. Если группа не отвечает на вызовы среды обитания, то зачем вообще нужна группа?

Стресс — жизненная необходимость! В какой-то степени напряжение — это сама жизнь.

Конечно, все хорошо в меру. Чрезмерный стресс уничтожит индивидуального человека. Напряжение, идущее из внешней среды, группа может и не выдержать. Конечно! Организмам необходим стресс не чрезмерный, но и не слишком слабый… Оптимальный. Это касается организмов и биологических, и общественных. И отдельных людей, и животных, и биологических видов, и экологических систем, и родов, и племен.

Но чем больший стресс способен выдерживать организм, тем лучше для него самого. Это важно и для решения новых задач, создающих стресс. Важно и для того, чтобы выдержать конкуренцию с другими аналогичными организмами.

Стресс всегда порождает активность: поставленную задачу нужно решать!

Активность делает необходимым поедание сладкого.

Стресс путешественников

Стрессом может стать абсолютно любое событие, независимо даже от его действительной важности. Если подаренные цветы или выпитый кофе порождают напряжение — это стресс.

Любое изменение в жизни популяции — тоже стресс. Переселение на новые места — неизбежный и жестокий стресс. Путешественникам приходится сталкиваться со множеством незнакомых реалий — от направления ветров до непредсказуемых стихийных бедствий и столкновений с незнакомыми опасными зверями.

Правда, именно при изменении места обитания и происходит чаще всего развитие: и в животном мире, и в мире людей.

Известный палеонтолог Роберт Керролл убедительно показывает, что даже очень крупные и важные группы животных возникают из популяций и даже из частей популяции, оказавшихся в нестандартной ситуации. Из тех популяций, которые «сумели» «использовать» эту стрессовую ситуацию для собственного развития.[181]

Если речь идет не о животных, а о людях, то слова «сумели использовать» не обязательно брать в кавычки. Именно так — одно и то же переселение в одних популяциях вызывает стресс, который губит популяцию. А в других популяциях те же события становятся толчком для изменений.

Для историков нет ничего нового в том, что перемещения народов, переселения и расселения ведут к развитию культуры. При переселениях и путешествиях создаются новые образцы культуры, ускоряется развитие в целом. На новых местах рождаются и новые культуры.

В «необычных условиях» оказались русские на Волге, на Урале, на Северном Кавказе и в Сибири (особенно в Восточной), китайцы в Маньчжурии, финикийцы в Карфагене, римляне вне Италии и эллины вне Эллады. Тем более в «необычные условия» попали англосаксы в Америке, Южной Африке и в Австралии.

Итогом каждого такого «попадания в новые условия» оказывается новый мощный толчок развития.

Переселение — всегда «разрыв традиционной непрерывности», беременный рождением новых культур. Но рождение идет через стресс. И стресс общности, и стресс индивидуальных людей. Стресс и биологический, и культурный.

Об одной особенности стрессов

Если принимать всерьез законы наследственных изменений Менделя и Моргана, то быстрее всех должны изменяться организмы с самыми быстрыми темпами смены поколений. У мух поколения сменяются чуть ли не каждый год: вот у кого эволюция должна идти просто стремительно! Ведь чем быстрее смена поколений, тем быстрее накапливаются мутации.[182]

Но в реальности все наоборот… Биологам и палеонтологам прекрасно известно, что «с уменьшением плодовитости и ослаблением общей элиминации [т. е. смертности. — А. Б.] скорость эволюции не уменьшается, а растет».[183]

Говоря попросту: чем сложнее группа животных, тем быстрее она эволюционирует. При том, что продолжительность жизни индивида растет, а значит, за единицу времени и поколений протекает меньше. Логически рассуждая, мухи должны эволюционировать быстрее, чем крупные млекопитающие, но вот факты: «в плейстоцене состав крупных млекопитающих менялся неоднократно и резко, тогда как из 2000 видов насекомых, известных из тех же условий, вымершими считаются только около ЗО».[184]

Причина ускоренной эволюции сложных организмов состоит именно в том, что они сложнее. Грубо говоря, изменения начинают происходить в разных звеньях очень сложного организма. От одного внешнего влияния сразу меняется многое. И это включает особый механизм «направленного мутагенеза».

Направленный мутагенез — это поток изменений, отвечающий на вызовы именно данного стресса. Механизм направленного мутагенеза обязательно включается при заселении и освоении всякой новой территории.

Попав в Европу, в приледниковую зону, популяция сапиенсов начинала меняться именно так, как это нужно для приспособления к жизни в Приледниковой зоне. Генетики не смогли определенно сказать, сколько именно времени требуется для превращения сапиенсов-южан в нордическую расу. Всего одного-двух поколений достаточно для того, чтобы появились люди с рецессивными признаками: светловолосые, светлокожие и светлоглазые, упитанные. Число поколений, необходимых для того, чтобы такими стало большинство популяции, называют очень уж разное: от 5 до 30. Из этого разброса я делаю вывод: специалисты сами толком не знают.

Даже и 30 поколений — это меньше тысячи лет. Тем более учитывая, что люди в те времена становились взрослыми и размножались раньше, чем их отдаленные потомки. Значит, нордическая раса возникла практически мгновенно.

Направленный мутагенез — это, с одной стороны, закономерность формирования именно такой человеческой общности, с такими физическими и культурными параметрами.

С другой стороны, это — сплошной поток новых стрессов.

И от преобразования себя, и от самого факта жизни на Севере.

Север — стресс по определению

На юге, в теплых краях, жить легче хотя бы в том смысле, что среда комфортнее для человека. Даже в самые «теплые» межледниковья, когда липы и дубы росли на берегах Балтики, даже летом не везде и не всегда можно ходить без одежды. Даже в самые мягкие зимы на Севере, где лежит снег и температура падает ниже нуля, природа быстро убьет человека, если у него не будет одежды, огня и жилища.

Север — край, трудный для жизни, постоянно требующий совершения усилий, осмотрительности и внимания.

Сама смена контрастных, очень различающихся времен года — своего рода «ожидаемый стресс». Такой стресс мягче, чем внезапное вторжение чего-то опасного и грозного, но это тоже стресс. «Цикличные стрессы» можно уподобить регулярным стрессам женского организма, менструальному циклу.

На Севере, в высоких широтах, часть года световой день заметно убывает. Это сказывается уже на 45–50-й широте, а тем более на 55-й. Тоже часть цикличного годового стресса.

Север все время испытывает опасностью голода, необходимостью все время совершать усилия, дефицитом тепла и света. Человеку все время и очень наглядно показывается: ты тут не хозяин!

Пусть в очаге потрескивают политые жиром мамонта дрова, ямы полны запасов мяса и вой вьюги сотрясает плотный полог из шкур бизона или мамонта. Пусть будущее обеспечено до весны, на долгое время все сыты, довольны и счастливы.

Но ведь и для поддержания даже этой нищенской благодати необходимо все время затрачивать много сил, времени и энергии (хотя бы постоянно топить очаг). Сама же благодать обеспечена тем, что запасы мяса надежно хранятся на очень сильном холоде.

Заваленное снегом жилище из костей мамонта вовсе не похоже на комфортную современную квартиру. В жилище всегда темно, душно, от костра — тусклый свет и копоть, огонь жрет остатки кислорода, в жилище все время воняет. И окружает жилище не добрый и теплый, пронизанный солнцем мир южных широт. Из него выходишь на слепящий, сверкающий на солнце снег, а то и в порывы метели, бросающей пригоршни снега тебе же в физиономию.

Даже родившись на Севере, даже любя Север как родину, чувствуя себя плохо в любом другом месте, человек осознает себя на Севере далеко не так уверенно, не так психологически комфортно, как на юге.

Это психологическое напряжение очень хорошо прослеживается и в наше время. На протяжении всей истории Европы Север всегда был источником разного рода мифов о всевозможных неприятных существах, а в античное время рассказывали даже о Севере как области, где действуют другие физические законы.

Жители уже исторической Скандинавии рассказали множество историй про чудовищ типа одноногих людей, волосатых великанов с наклонностями к людоедству, гигантских троллей, троллей менее зловещих разновидностей, про пульпа, Снежную королеву, Короля Мрака и других не очень приятных созданий. Историй такого рода ходило невероятное количество в Средневековье, продолжало ходить в Новое время и продолжает ходить до сих пор.