Билет в никуда - Михаил Рогожин

Александр, предоставленный сам себе, подолгу валялся на кровати, бил комаров и варил чифир. Ночами его мучила бессонница. А в короткие промежутки сна наваливались миражи тюремного существования. Снилось, что он снова в зоне. Пытается объяснить кому-то ошибку, ведь свое-то отмотал, но его никто не слушает. В холодном поту Александр просыпался, вставал, подходил к раскрытому окну и долго, с тоской смотрел на ночную Москву.

Единственное, о чем он почти не думал, так это о застреленном им турке. Эпизодичность всего происшедшего не оставила в душе никакой зарубки. Иногда специально вспоминал детали убийства, стремясь вызвать в душе какие-то симптомы страдания. Но ничего не получалось. Был турок – и нет турка. Полнейшее безразличие делало убийство не каким-то преступным актом, а скорее неприятной случайностью. «Ну, убил, ну и что?» – спрашивал себя Александр и понимал – ничего. Вокруг образовалась какая-то пустота. Единственными светлыми мгновениями были воспоминания о Терезе Островски. Но и они уходили на задворки сознания, вытесняемые тревожными мыслями о планируемом ограблении банка. Странно, живут себе в маленьком далеком французском городке Мете люди и не представляют, что совсем скоро некоторые из них станут заложниками, а возможно, и мертвецами. Кишлак особенно проявлять милосердие не станет. У него постоянно руки чешутся кого-нибудь взять на мушку. Такие люди с остервенением творят зло до того момента, пока сами не становятся жертвой. Нельзя сказать, что и сам Александр убивался по поводу судьбы будущих заложников. Просто желал, чтобы все побыстрее закончилось и он смог бы эффектно принести и бросить под ноги Терезе сумку с миллионом долларов. Это будет его звездный час. В течение нескольких минут будет наслаждаться собственным поступком. Единственной женщине, достойной миллионов, сделает царский подарок. И пусть даже после этого она позволит ему всего лишь поцеловать руку, разве в этом дело? Его вызов будет соответствовать ее требованиям. А после этого можно и уйти. Хотя, конечно, он все равно когда-нибудь женится на ней. Пусть ненадолго…

В дверь постучали, и Александру пришлось вернуться на грешную землю. Он с неохотой встал, так как был уверен, что пришел какой-нибудь посыльный от Кишлака. Но на пороге возник неизвестный мужчина средних лет, спортивный и подтянутый. Курганов вглядывался в его банальное лицо и понемногу вспоминал эти правильные черты, бесстрастные глаза, упрямые губы…

– Моя фамилия – Манукалов, – помог ему пришедший. Александр, ничего не ответив, вернулся на кровать, улегся и, не глядя на следователя, спросил:

– Чего надо?

– Поговорить, – Манукалов закрыл дверь на ключ, сел в единственное кресло и положил черный кейс на колени.

– Мне уже советский суд все рассказал, – вяло ответил Курганов, не представляя себе цели визита этого подонка. «Очевидно, – подумал, – какая-нибудь прихоть Инки. Еще чего доброго извиняться начнет. Объяснять, что тогда иначе поступить не мог». Но даже через столько лет Александр чувствовал в себе закипающую злобу.

– У меня создается впечатление, что судьба сама толкает нас навстречу друг другу. Должно быть, где-то на небесах мы приговорены постоянно встречаться.

– Я свой приговор отмотал, и больше со всякой падлой разговаривать не собираюсь, – отрезал Александр.

– Полегче, полегче, Курганов, – спокойно предложил Александр Сергеевич. – Инесса говорила, что ты излишне издерганный, но нужно научиться держать себя в руках, без этого не проживешь.

– Положим, мне твои советы – до сраки. А то, что Инку, сука, вынудил выйти за тебя замуж, так твое счастье, козел, что Витька в могиле лежит. А не то он бы так размазал по стенке, как дерьмо в сарае!

Манукалов держался прекрасно. И бровью не повел, услышав оскорбления. С достоинством, воспитанным за долгие годы работы, он ответил:

– Я давно замечал, люди, выходящие на свободу со злостью в душе, долго на ней не задерживаются…

– Что ты хочешь сказать, гад! Пугать пришел?! – Александр резко спустил ноги на пол и полез рукой под подушку.

– Знаю, что ты вооружен, но глупо пугать меня пистолетом. Даже самый оголтелый преступник не будет стрелять в гостинице посреди дня в генерала ФСБ. Это равносильно самоубийству. Тем более, я к тебе пришел безоружным, – Манукалов, чтобы подчеркнуть свои слова, скинул легкий серый пиджак и бросил его на круглый стол с белой скатертью.

– А за дверью небось взвод ментов дежурит? – усмехнулся Курганов. Его раздражала заносчиво задранная голова Манукалова и слишком независимое поведение. – Не о чем нам говорить. Я – не Инка, меня служить на себя не заставишь. Времена другие…

– Ты прав. Времена другие, но законы прежние. И по ним, вы, Александр Васильевич Курганов – преступник!

– А… ясно! – презрительно протянул Александр. – Инка нажаловалась. Перепугал насмерть, чуть не убил, да? А что ж она хотела? Уничтожила мой бизнес – и никаких забот?

Такое признание удивило Манукалова. Он не подал вида, но постарался развить тему.

– А почему именно ты решил в нее стрелять?

– Веня для такого слишком интеллигентен, обделаться может. А потом, какая разница? Тебе-то что? Хочешь снова засадить? Так не выйдет. Твоя любимая жена, а моя бывшая подруга никаких заявлений не подает.

Манукалов готов был пожать Курганову руку после такого признания. Он-то дурак выстраивал целую схему заговора, подозревал в его организации Столетова, боялся санкций против себя, а оказалось все значительно проще. Стреляли в Инессу ее же бывшие дружки. Учитывая новый поворот дела, Александр Сергеевич принялся уговаривать Курганова простить Инессу:

– Она всего-навсего слабая женщина, привыкшая под моим крылом к безнаказанности. Вы должны помириться и вообще забыть старое.

Александр не выдержал такого издевательства. Вскочил и закричал:

– Если сейчас же отсюда не уйдешь, я больше не отвечаю за себя!

– Ты прав, – не шелохнувшись, согласился Манукалов. – С сегодняшнего дня за тебя отвечаю я.

– Что? – не понял тот.

– А то, что ты снова попал ко мне в руки. И никуда от меня не деться!

Нарочито резкий тон, которым эти слова были сказаны, несколько охладил Курганова. Подергивая в ярости своим квадратным подбородком в стороны, принялся допытываться.

– Чего тебе надо? Твоя жена жива. У меня к ней претензий нет. Коль уж ссучилась, то пусть такой и подыхает. Меня она никогда особо не привлекала. А мстить за Виктора – не буду. Он мне такого поручения дать не успел. А иначе, конечно, я бы ей голову оторвал. С тебя-то какой спрос? Ты – гнида. При той власти выслуживался и при этой продолжаешь. Я из-за тебя отсидел четырнадцать лет! За что? За какой такой вред государству? А что ты выиграл от моей отсидки? Лампасы тебе к яйцам пришили? Моя совесть чиста, а ты так и подохнешь гнидой. И если там, на небе, что-то имеется, то не завидую твоей встрече с Витькой. Уж он тебя на сковородке пожарит. А со мной больше встречаться не советую. Не по зубам я тебе, понял?

– Понял… И хочу, чтобы и ты меня понял. Готов признать, что тогда в восьмидесятом с вами поступили жестко. Но глупость всегда наказывается несоразмерно ее последствиям. А сегодня хочу протянуть тебе руку помощи и спасти, как когда-то спас Инессу.

– Меня спасти! От кого? – расхохотался Курганов. Вместо ответа Александр Сергеевич открыл кейс и достал оттуда сделанный Интерполом фоторобот. Протянул Курганову:

– Узнаешь?

Тот нехотя взглянул и пожал плечами.

– Гляди внимательнее.

– Ну?

– Что ну? Не узнаешь?

– А кого я должен узнать? – мрачно спросил Курганов, подозревая недоброе.

– Себя.

– Не похож…

– И тем не менее. Этот фоторобот сделан Интерполом. Так приблизительно выглядит преступник, застреливший в Бонне турецкого профсоюзного лидера, – Манукалов смотрел на Александра в упор и заметил, как у того дрогнули веки. Удар был рассчитан точно. После этого можно было и помолчать.

Александр вдруг почувствовал безумную усталость. Его охватило полное безразличие. Он тупо твердил себе: «Уйти в несознанку, уйти в несознанку, уйти в несознанку». Потом лег на постель и, стараясь придать голосу легкость и безразличие, спросил:

– Я-то здесь при чем?

– Ты же в это самое время был в Германии, – решил с ним поиграть в кошки-мышки Манукалов, отведя на всякий случай руку за спину, к засунутому за ремень пистолету.

– Твоя жена тоже была. Нет, ко мне это фото никакого отношения не имеет. Раз присылают вам такую глупость, значит, никаких улик не имеют…

Он говорил, а сам понимал, что находится на краю пропасти. Манукалов не пришел бы к нему без доказательств. А может, просто берет на понт? Э-э, Александр уже не тот юноша, который порол херню в кабинете следователя Манукалова. Теперь его раскусить будет трудно.

– Я по расстрельным статьям не проходил. Пистолет в руках никогда не держал, а потому, господин чекист, вы не по адресу.