Золотая решетка - Филипп Эриа

- Ну конечно же, - ответила она на всякий случай, ибо так же, как и все прочие, при телефонных беседах легко переходила на условный язык.

- Книга, которую вы, мадам, хотели иметь, поступила в продажу. Ее прислали почтой, и я держу ее специально для вас

Агнесса, которая сняла трубку с мыслью о Мано, решила, что речь идет как раз о ней.

- Очень хорошо, мсье Казелли. Я заеду к вам за книгой. Завтра или послезавтра на велосипеде.

До Ле Лаванду от Ля Полин было всего три остановки, если ехать на автомотрисе, но от Гиера надо было еще добираться по железнодорожной ветки, тогда как от Сален де Гиер по шоссе это составляло не более двадцати километров. Агнесса оставила в Салене на хранение у знакомых рыбаков свой велосипед и, попадая на материк, разъезжала на нем по делам, как, впрочем, поступали в те времена многие, если речь шла не о слишком больших расстояниях. Автобусное сообщение давным-давно отошло в область предания.

Утром следующего дня она была уже в Ле Лаванду. В агентство Казелли попадали через контору, помещавшуюся в ротонде, которая выходила прямо на улочку, а из этой первой комнаты - в смежный с ней магазинчик с двумя витринами, через одну, виднелись порт и площадка для игры в шары, через другую - авеню, где сновали прохожие. Здесь продавали книги, а также, выдавали их по абонементу на дом, и все это в нарочито модернистской обстановке в подражание книжным магазинам на левом берегу Сены. Приколотые к стенам репродукции Брака и Хуана Миро взирали без малейшей иронии на прилавок, специально отведенный под литературу на провансальском наречии. Среди разложенных там книг на видном месте помещались творения самого господина Казелли, ибо этот книготорговец, он же агент по продаже недвижимого имущества, не желая довольствоваться своей деятельностью на двух поприщах, подвизался еще и в качестве местного литератора. Он писал поэмки и сказки, которые печатал здесь же, в Ле Лаванду, на двух языках провансальском и французском. Агнесса сразу заметила на выставке его книжицы и тут только припомнила этого варского последователя великого Руманиля, ибо Ксавье был знаком с книготорговцем и тот раза два-три посетил мыс Байю.

Несмотря на свой резкий акцент, господин Казелли оказался на редкость красноречивым. Он усадил посетительницу на стул тут же в магазине и, проверив, хорошо ли заперты двери, приступил к делу.

- Мадам, мы можем беседовать здесь совершенно спокойно, находясь при этом на виду у тех, кто проходит по авеню или же в порту.

Он объяснил, что от Мано ему переслали небольшой ящичек, его требуется доставить некоей старой еврейской даме, укрывающейся в Верхнем Провансе и находящейся сейчас без средств к существованию. Мано, вручая ему этот ящичек, полученный от одного человека, посоветовала господину Казелли в свою очередь обратиться на мыс Байю и даже дала номер телефона.

- Но, мадам, она не ручалась, что вы сможете уехать из дому и выполнить поручение. Решайте сами. Подождите! - воскликнул он, видя, что Агнесса собирается заговорить. - Я хочу вот еще что сказать: ваша подруга не может сама взять на себя эту миссию, она дала мне понять, что за нею следят, и даже этот ящичек я получил не прямо от Мано, а через посредство третьего лица. А я, мадам, - добавил господин Казелли, - я здесь слишком на виду, я не могу отлучиться из города, не привлекая всеобщего внимания, и боюсь испортить все дело. Впрочем, если вы откажетесь, я поеду сам.

- Но я же согласна. Думаю, я даже знаю, о ком идет речь. Вам сообщили имя этой дамы?

- Мадам Сиксу-Герц.

- Ну, конечно! А где я ее отыщу?

- О мадам! В весьма необыкновенной местности. В самом сердце Барони. Вы о такой не слыхали? - с явным удовольствием осведомился господин Казелли. Это название возникло давно, в эпоху, когда три ленных владения еще не были присоединены к Вьенну, другими словами, восходит к средним векам, и, ей-богу же, край с той поры совсем не изменился. Конечно, это отчасти соответствует тому, как изящно именуют эту местность в путеводителях и на картах "Лавандовая дорога", но путь, которым вы поедете, скорее всего похож на путь в нездешний мир.

После всех этих объяснений, которые Агнесса, уже поднаторевшая в таких делах, запомнила наизусть, не записав ни слова, господин Казелли снял с полки книгу. Он вручил Агнессе, но названия она так и не узнала, ибо поверх переплета была еще черная люстриновая обложка, как это обычно делается в библиотеках. Она почувствовала на ладони вес и тяжесть томика и поняла, что вышеупомянутый плоский ящичек зашит наглухо в люстрин. Вручение книги происходило среди бела дня, и люди, проходившие мимо со стороны авеню или рыбачьего порта, вдоль обеих витрин магазина, могли при желании наблюдать обычную беседу между покупателем и продавцом, не слыша при этом ни слова.

- Мадам, и книга и обложка были мне вручены в этом виде. Полагаю, что там ящичек из-под сигарет, помните, были такие до войны? И что он четырехугольный и металлический. А его вес... да, черт возьми, по его весу вы можете легко догадаться, что именно поручают вам отвезти. А вы так же хорошо, как и я, знаете, что по действующим ныне законам хранение и перевозка золотых монет является тягчайшим преступлением. Но посылка хорошо упакована, - добавил он, потрясая книгой, - никакого звона. Однако книга самая настоящая и издание весьма ценное. Специально выбрана по желанию вашей подруги. Тот, кто вручил мне книгу от ее имени, передал и ее собственные слова: "Скажите молодой даме, что, перечитывая отдельные страницы, я вспоминала о ней и что на полях отметила одно место".

Склонив голову, Агнесса приоткрыла книгу in octavo {в восьмую часть листа - лат.}, шрифт которой, несмотря на маскирующую ее обложку, указывал, что томик напечатан в прошлом веке. Вверху случайно открытой страницы она прочла заглавие: "Письма госпожи де Севинье".

Отыскать помеченную страницу Агнесса решила потом, на досуге. Господин Казелли взял книгу, чтобы ее упаковать. Но Агнесса из предосторожности решила положить необернутый томик во внешний кармашек сумки, откуда он небрежно выглядывал. Эта сумочка на длинном ремне сопровождала Агнессу в ее парижском путешествии, на острове она ходила с пляжным мешком. Чтобы сумочка не мешала при езде на велосипеде, она надела ее через плечо.

Прибыв на мыс Байю, она кратко сообщила Викторине, что уезжает на несколько дней, а куда уезжает - не сказала. Посоветовала только во время ее отсутствия не звонить в Кань. В случае крайней необходимости пусть лучше позвонит господину Казелли, владельцу книжного магазина в Ле Лаванду. Агнесса уехала из дому поутру, тускловатым рассветом, уже предвещавшим зиму, и, боясь, что разбудит Рокки, если зажжет, у его изголовья лампочку, так на прощание и не поцеловала сынишку.

Агнесса рассчитывала доехать до Систерона на поезде, сдав в багаж велосипед, а уж оттуда по проселку добраться до отдаленного местечка, где нашла приют старушка. Изучив карту, она установила, что ей предстоит сделать на велосипеде меньше восьмидесяти километров, правда по очень извилистой и пересеченной дороге; впрочем, при ее физической выносливости этот переезд не представлял больших трудностей. "Самым мучительным, - думала она, - будет путь по железной дороге, в Марселе, очевидно, очень сложно пересаживаться, поезда переполнены, а в Систероне еще надо будет найти ночлег, чтобы отправиться в дорогу на заре, потому что дни стали уже заметно короче".

Первая часть ее программы прошла как по маслу. Толкотня у касс, на перроне и в поездах была ей уже не в новость, а документы ее просматривали всего раз и ни о чем не спросили. Так ей и не понадобилось объяснять цель своей поездки в Барони, хотя она заранее выдумала вполне правдоподобный предлог. "Спросят наверняка по пути, - твердила она про себя, - за дорогами установлено строгое наблюдение".

В Систероне ей удалось найти номер в первом же отеле рядом с вокзалом, и на следующее утро, проверив шины, пристроив чемоданчик с личными своими вещами на багажнике, надев сумку через плечо и укрепив ее с помощью пояса куртки на правом боку, а книгу - главный объект экспедиции - спрятав в карманчик сумки, Агнесса вскочила на велосипед.

Проехав город, обогнув крепостную стену, затем резко свернув влево в направлении долины Бюеша, Агнесса сказала себе, что сейчас вот и началось приключение. Повернувшись спиной к восходящему солнцу, она углубилась в неизвестный край, который уже не был Провансом. Слова господина Казелли звучали в ее ушах, и она ждала, когда же, наконец, появятся "нездешние места", которые он ей посулил. Но, проехав целый час, она не обнаружила ничего "нездешнего" - здесь были все те же зеленые ущелья, долина в виде продолговатого чана, города, где жили самые обыкновенные люди.

И снова все тот же пейзаж. Агнесса катила уже два часа. Она рассчитала, что проехала половину пути, и улыбнулась своей доверчивости: ну как это она не почувствовала в словах провансальского барда из Ле Лаванду обычных южных преувеличений? Имел ли он в виду трудности подъема на некоторых крутых участках, где приходилось слезать с велосипеда, или, быть может, ветер, в котором Агнесса без труда распознала мистраль, яростно ударявший ей то прямо в лицо, то справа, сообразно поворотам дороги? Наконец она довела велосипед до начал? длинного крутого склона и, обернувшись на лежавшую позади равнину, вдруг увидела ее всю - унылую, каменистую, голую. Потом она опять шла пешком, подымалась, достигла ущелья. Путь ей преградила огромная отвесная скала, на самой вершине которой громоздились средневековые развалины.